Тень изначальных

Виктор Федоров (2025)

Над империей сгущаются тени. На континенте растет напряжение, которое эхом отзывается в каждом уголке страны, угрожая разрушить ее изнутри. Эдвин и его спутники спешат в столицу. На этом пути им предстоит столкнуться не только с противодействием вражеских сил, но и с внутренними конфликтами. Райя, оказавшись в центре политической бури, вынуждена лавировать между долгом и обстоятельствами, чтобы удержать Симфарею от хаоса. В то же время Рик, мучимый сомнениями, сталкивается с тёмной изнанкой общества и призраками собственного прошлого. На фоне обостряющегося кризиса герои стоят перед выбором, который определит не только их будущее, но и судьбу всей Симфареи.

Глава 6. Избегая долгих прощаний

В Верноне было что-то неуловимо знакомое. Некая обреченность, фатализм, прикрытый иронией и безразличием. Хотя чего ожидать от человека, который променял полноценную жизнь на бесконечное притворство? Рик оглядел мужчину внимательнее.

Рослый, на полголовы выше него самого, широк в плечах. Внешность, за исключением габаритов, была неприметной. Темно-русые волосы чуть кудрявились, на висках уже явно обозначились залысины. На вид ему было лет сорок пять, но образ жизни оставил свой отпечаток на физиономии, сетка морщин разбегалась от уголков карих глаз. Массивный подбородок был чисто выбрит, но щеки скрывались за бакенбардами, пусть и не особо густыми.

Во мраке заброшенного здания все это не бросалось в глаза, но сейчас мужчина завис перед ним на расстоянии пары ладоней. Рот приоткрылся, а глаза, наоборот, сощурились. Смотрел он, как ни странно, не на ошейник. Зрачки бегали туда-сюда, разглядывая порез на груди. Точнее то, что от него осталось. Рик с удовольствием почесал обнаженную шею, сквозняк приятно холодил кожу.

— Немыслимо.

Вернон выпрямился, приложил три пальца ко лбу, тупо повторил:

— Немыслимо.

К чести их нового приятеля, вид ошейника вогнал его в изумление, но не лишил способности мыслить. Запихав свое потрясение куда подальше, он взял себя в руки и вывел их из здания, запасной выход там действительно был, в соседнем доме. Нужно было лишь пролезть сквозь рухнувшую стену, и обратно на улицу они вышли совсем с другой стороны, на расстоянии в сотню шагов от злополучной лавки.

После чего последовал бросок по темным улицам: ни единой души на пути, лишь шныряющие в темноте кошки и шелест ветоши на веревках. Порез на груди саднил, испорченная рубаха неприятно холодила кожу, но Рик, сжав зубы, терпел. Когда кончик кинжала прочертил на нем полосу — было больно. В любом бою, как правило, ты не должен отвлекаться на такие вещи, если хочешь выжить. Шрамом больше, шрамом меньше. А потом — либо делаешь последний рывок к победе, либо слабеешь и погибаешь.

Рикард победил, вновь, внутренний счетчик увеличился еще на один. Усатого он благосклонно зачислил на счет Вернона. А затем, когда бой стал воспоминанием, а не реальностью, он понял, что боль в груди уже не столь мучительна. Зуд напоминал скорее ожог крапивой, постепенно сойдя на нет, нежели боль от ранения кинжалом. Теперь было ясно почему.

Новый друг завел их в неприметное здание, расположенное довольно близко к базару, на котором они встретили Тиридат в первый день. Комнатушка с низкими потолками, минимум мебели. Тусклый коридор на пути туда, из-за других дверей не раздалось ни звука. Захочешь представить обитель мелкого бандита — перед глазами возникнет нечто подобное. Помещение было столь идеально в своей несостоятельности, что казалось искусственным. Временное пристанище, покуда владелец не сгинет в ночи, после чего на его место придет кто-то новый, столь же ненужный этому миру.

Рикард уселся на шатком стуле, рубашка была отброшена в угол, теперь она не сгодилась бы и в роли половой тряпки. Райя примостилась за круглым столом у входа, водрузив голову на сложенные в замок руки. А Вернон замер напротив, глядя на то, что должно было быть резаной раной на груди юноши.

Вместо этого менее чем через час после драки под шеей розовела выпуклая линия. Края раны стянулись сами собой, словно сшитые вместе умелой рукой целителя. Кровь осталась лишь на коже вокруг, сам порез больше напоминал заживший шрам месячной давности. Прикосновения в этом месте все еще вызывали дискомфорт, но надо было признать: если бы все его раны затягивались так быстро — жизнь стала бы куда слаще.

Вернон моргнул, с усилием отвел взгляд, после чего пересек комнатку и уселся на край продавленной тахты. Почесал подбородок.

— Никогда не видел ничего подобного.

Рикард поднял голову.

— Без ложной скромности предположу, что за всю историю я первый человек в ошейнике, который гуляет по этим местам на своих двоих, а не в клетке под присмотром гвардейцев. — Подумав, он добавил: — Ну, или не гвардейцев, а еще кого-нибудь. Это тебя не удивляет?

На «ты» они перешли легко и непринужденно, лишь Райя иногда сбивалась на уважительное обращение, сказывались столичные привычки. Мужчина шумно втянул носом воздух.

— Удивление — не совсем то слово. Получив записку, я рассчитывал увидеть кого-то из наших ребят, попавших в беду. Всякое бывает. Но в дерьме теперь как будто я сам. Увиденного хватит даже не на колодки в церковных подвалах. Куда ближе смертный приговор. Но не могу не признать — все это и правда невероятно.

Высокородная попыталась оправдаться:

— Иначе было нельзя. На руднике…

— К Годвину все рудники. Никогда не был в восторге от всей этой задумки. Да и ошейник твой туда же, — он посмотрел Рику в глаза, — хотя даже хорошо, что он на тебе. А то у нас, знаете ли, в последнее время проблемы с ребятами, которые оставляют вместо себя кратер. Поэтому так даже спокойнее. Но вот эта штука на груди… Проклятье, да у меня мурашки по телу!

— Почему?

— С чего бы начать… — Мужчина наклонился вперед. — Как много белоголовых были ранены рунным клинком? Этой ночью ответ известен — ровно один. А если мы спрашиваем в общем, за всю историю? Подозреваю, что ответ останется таким же. Ваша братия не участвовала в войнах, а по улицам, после того как Мир вокруг начало трясти, особо не погуляешь. А само оружие давно выведено из обращения, во всяком случае официально. Так что наткнуться телом на светящееся железо — это нужно было постараться.

— Не могу сказать, что не пытался этого избежать…

— Ну да, ну да. А то, что спустя час от раны и следа не осталось, — это никого, кроме меня, не смущает? Проверять не будем, но если любой укол подобным оружием заживет на тебе как на собаке…

Рикард перебил его:

— При этом любой другой укол, оружием обычным, все еще так же опасен. А оно распространено куда шире.

— А ты проверял?

Юноша моргнул, посмотрел себе на грудь.

— Нет и не хочу. С момента, как меня засунули на рудник, пока обходилось без травм — надеюсь, так и останется. Но белоголовые вокруг меня получали увечья, а список тех, кто покинул рудник, добровольно приложившись головой о камень, куда длиннее этой вашей записочки. Так что да, я был спокоен, потому что знал, что руны не могут мне навредить…

— Порез даже не светится, — поддакнул Вернон.

— Именно. Но то, что рана заживет так быстро, — этого не ожидал никто. Что тут скажешь: приятное подспорье на дальнейшем пути. Впрочем, надеюсь, вооруженные рунным оружием бандиты не будут выпрыгивать из-за каждого угла.

Райя закатила глаза, но их собеседник не оценил иронии.

— Такое простое отношение к жизни… Молодость. Я думаю куда шире. К примеру, как это могло бы повлиять на медицину, даже сейчас. И на войну, когда-то давно. Шутка ли: Вильгельм захватывает континент, бряцая самым мерзким и страшным оружием в истории, а совсем рядом, запертые в рудниках, сидят сотни тех, кто к этому оружию не восприимчив.

Высокородная дернулась.

— Думаете, он знал? Уже тогда?

— Не удивлюсь. Об этом не упомянут ни в одной молитве, не огласят на площади. Но где-то в застенках столицы ученые работают с рунами, их же постоянно все шире внедряют в нашу жизнь. А где исследования серебряного песка, там и опыты над теми, кто этот песок добывает. Уверен, многие седые ребята до рудников не добрались.

Девушка скривила лицо, Рик, наоборот, вовсе не удивился.

— Так или иначе, горстка детей, а многим, напомню, нет и пятнадцати, не смогла бы ничего изменить. Глобально, уж точно.

— Горстка детей — нет. Но научись заживлять рунные раны с той же скоростью, и на руках у Вильгельма окажется не сильнейшая армия в истории… А просто армия. Со своими сильными и слабыми сторонами. Больше не получится выводить противника из строя одним мелким порезом, биться придется до конца.

— До конца стоит биться всегда, иначе не заслуживаешь победы. Но я бы поговорил о делах более насущных.

На деле Рик был уверен: обсуждение чего угодно в этой комнате не принесет ему радости. Но говорить о схватке больше не хотелось, слишком уж легко кинжал вошел в чужую шею. Его рука не дрожала никогда, но в душе потом всегда клокотал комок сомнений. Сейчас ничего подобного не было. Юноша медленно втянул воздух через нос, выдохнул через рот. Они были бандитами. Опасными и заслужившими то, что получили. И точка.

— Хорошо. — Вернон откинулся назад, посмотрел на Райю. — К шраму еще успеем вернуться, попутно заработав парочку новых. Девочка, если все, что ты рассказала, — правда, то Фароту выпали на костях одни единицы. Меньше чем за сутки треть города ушла на ту сторону, а также уничтожен рудник, один из самых больших на континенте.

— Не уничтожен. Лишь немного потрепан. — Рикард удовлетворенно потер ладони. — Жаль только, что они успеют замести все следы. Пинкус, скорее всего, уже где-то в южных топях.

— Либо в могиле. Слыхал я подобные истории, участники событий в них долго не живут.

— Рудник был отправной точкой, но все дороги ведут сюда. В городе, когда появился кратер, как это было? — Райя тоже наклонилась вперед.

— Понятия не имею. Не был за стеной больше полугода, без нужды сновать туда-сюда толку мало. А когда нужда появилась — ворота уже закрыли. Но даже здесь ощущалось паршиво, поверь. Башка раскалывается, к земле тянет так, словно на плечи взвалили пуд стали. Еле устоял на ногах. Как оно было ближе к эпицентру — боюсь представить. Никогда такого не испытывал.

— Весь Мир такого давно не испытывал. Но по описанию не похоже на тряску.

— Не похоже. Там ты просто вырубаешься, все. Если сравнивать, то тряска — это матушка относит тебя в кровать, тихо и незаметно. А это… Громила бьет тебя кулаком, покуда ты мечтаешь провалиться в забытье, но не можешь.

Рик задумчиво погладил пальцем ошейник. Интересно, если бы он оказался рядом, то испытал бы схожие ощущения? Или удавка на шее была не только свидетельством обреченности, а еще и защитой? Не только от светящихся клинков, но еще и от тряски? Вопросов много, однако проверять явно не стоило. Вместо этого он уточнил:

— Больше полугода вне города? Но проход все-таки есть?

— Есть, тут девочка попала в точку. Парни наладили поставки, торгуя этой дрянью по двойной цене. Крыса везде пролезет. Но мы с вами не крысы, поэтому будут проблемы. Во всяком случае, — он хмыкнул, — у нас с тобой, девочка.

— У нас? Вы пойдете с нами?

— Напрашивается ответ: «Само собой». Пожалуй, мне тоже будет нелишним потолковать с Фреем. А вот если подумать… Дорога в Фарот сейчас не устлана ковром.

— Чем же она устлана?

— Отходами и рунами.

Рик и Райя уставились на Вернона, тот хмыкнул. Юноша осторожно спросил:

— Мне повременить с покупкой новой одежды?

— Обойдемся без покупок, дам тебе что-то из своего… Но ты верно уловил намек.

— Намек на что? — Высокородная нервно пристукнула пальцами по столу.

— Все ворота закрыты, дороги и тропы охраняются стражей. Поганцы окопались там как следует, пикнуть боятся, лишь бы не нарушить волю Вильгельма, Осфетида, Байрона — уж не знаю, кто держит в руках вожжи. Через стену и птица не перелетит незамеченной. Ключевое слово — «через».

— Но под стеной лишь, — она запнулась, — дренажная система?

— Переходящая в коллектор.

Райя оттопырила нижнюю губу, словно сомневаясь в том, что услышала. Уточнила:

— А поподробнее?

— Покуда крестьяне греются у костров — высокородные нежатся в свете белого пламени. Но это уже пережиток прошлого. Новый критерий цивилизованности: дерьмо сливается не в выгребную яму, а несется прочь от напудренной задницы, уж извини за подробности. И выливается прямо здесь, поближе к простолюдинам. Возрадуйся, народ!

Девушка выглядела так, будто ее замутило.

— Я знаю, что такое дренажный коллектор. Я ведь из Аргента, забыли? Все достижения науки первым делом появляются там.

— Высокородные придумали, как гадить простым людям на голову, только уже буквально, а не фигурально? — Рик не сдержал смешок.

— Не совсем так. Под это дело приспособили старую ливневую систему. Лет двести назад она еще могла сгодиться — для сбора воды и защиты от затопления. Но она давно ушла глубоко под землю, а ученые приспособили рунный очиститель под те же нужды. Пока только в больших городах, само собой.

— Само собой, — эхом отозвался юноша.

— А многие километры труб и коридоров, заодно с давно почившими подвалами, ученые адаптировали под слив нечистот.

Райя перебила его:

— Я думала, там и кошка не пролезет.

— Где-то да, а где-то нет. — Вернон пожал плечами. — Уж не знаю, кто додумался исследовать все это дело, полагаю, этот человек повидал столько всего, что заслужил себе памятник. Но говорят, что при должном усердии можно зайти внутрь здесь, а выйти в кладовой Осфетида.

Рик против воли потер ладони друг о друга. Карпетский вор всегда смотрел на вещи практично. С детства его учили проникать куда-либо и выбираться обратно. И с этой точки зрения услышанное звучало… многообещающе. Райя его восторга не разделила.

— Получается, от города нас отделяют сотни и тысячи шагов по коридорам, наполненным…

— Никак нет, юная дама, — Вернон ухмыльнулся, — это как раз меньшая из проблем. Под землей есть вещи похуже помоев, крыс и мусора. Хотя всего этого там в избытке. Я говорю о…

–…рунах, — Рик подпер щеку ладонью, — верно?

— Ну не прям-таки… Если бы такая ценность плыла по подземным коридорам, то белоголовых сгоняли бы не на рудники, а сразу в сортиры. Но необработанные руны используются в дренажной системе повсеместно, предотвращая затопление. Прикормленные святошами умники не зря морщат свои лбы, воистину, когда-то и обогрев домов таким образом считался чудом. Ну, и не стоит забывать об отходах, которые остаются после производства. Они уже ни на что не годны, но все еще отнюдь не полезны. Знать достает щепотки серебряного песка из своих шкатулок и шелковых мешков, а вот все, что не пригодилось, оседает там, под землей.

— Постой. А как там перемещались, — Райя запнулась, — те, кого вы убили?

— Не было нужды. Контрабандные каналы существуют уже давно, их не изобрели за последнюю неделю. В том и суть завязанной на рунах дренажной системы — она выталкивает все наружу. Думаю, во многих местах коридоры сужаются достаточно сильно, чтобы для человека это стало проблемой. Но ползать там никому и в голову не придет. Товары оборачивают так, чтобы они не провоняли и не повредились при транспортировке. А затем их переправляют через проверенные потоки, на пути есть несколько остановок, где дежурят ребята. Не самая приятная работа, прямо скажем.

— А что делать, если я не умею сжиматься до размеров ящика с брагой? — Рик почесал ежик на затылке.

— В твоем случае это единственная проблема. Путь точно есть. Пожалуй, при желании в город можно переправить роту солдат. Вот только они все подохнут по пути. Касается и нас с девочкой. Свернем не туда — ты выживешь. Мы — нет.

— Рунные испарения? Я могу пойти один.

— Какой толк? Осядешь в городе и будешь ждать нас до нового пришествия Годвина? И это если не сгинешь на пути. Представь второй Фарот, только под землей. Заблудиться проще, чем услышать проповедь в полдень.

— Значит, мы не можем пройти контрабандными каналами, они не рассчитаны на взрослого человека, только на товар, — Райя начала загибать пальцы, — а если человек где-то и пройдет, то точная дорога неизвестна. И всегда есть опасность наткнуться не только на груды отходов, а еще и на часть коллектора, в которой воздух как в черте рудников? Что определенно прикончит нас обоих, выживет только Рик?

— С оговорками, но да, все верно.

— А в чем оговорки?

— Прежде чем вдаваться в подробности, я спрошу в последний раз, — Вернон оперся ладонями в колени, — вы точно этого хотите? Судя по тому, что я услышал… Это не ваша война, ребята. Парень может скрыться где-то на краю континента, а ты, девочка, просто подождать или вернутся в столицу. Лучшее — враг хорошего. Работа уже была проделана, возможно, стоит передать ее тем, кто из нечистот и не вылезал.

Они переглянулись, прямо как тогда, на поляне в лесу. Слова не потребовались. Вернон вздохнул.

— Хорошо. Итак, у нас есть несколько козырей. Во-первых, я все же глубоко увяз во всех этих делах и отлично знаю город. Уже неплохо, часть пути мне точно будет знакома. Во-вторых. Коридоры не охраняются, думаю, никто не мог предположить, что в здравом уме кто-то полезет в город этим путем. В-третьих. У нас есть преимущество, которого нет ни у кого, — он указал на Рика, — ты, мальчик. Основная опасность системы для тебя незначительна. При надобности ты сможешь разведать путь и вернуться с предупреждением. Руны все же светятся, к счастью для нас.

Рик согласно кивнул. Райя задала вопрос:

— Когда?

— Днем. Есть вероятность, что местами встретятся решетки, выходящие на поверхность. Небольшое, но подспорье, а то там темно, как у церковника в голове. Поэтому советую выспаться.

— Нам все равно нужно забрать свои вещи. — Рик криво улыбнулся. — Наверное, стоит упаковать их получше.

— Определенно. Я захвачу пару рунных факелов, их куда сложнее потушить, — Вернон поднялся на ноги, — и если кто-то из вас сильно религиозен, то самое время посетить церковь. Мало ли что.

Райя покачала головой, Рик озвучил:

— Обойдусь.

— Ну, тогда захвати это.

Мужчина вынул из-за пояса рунный клинок, броском перехватил его так, чтобы протянуть рукояткой вперед. Из ножен едва заметно пробивалось свечение. Рик не шелохнулся.

— У меня уже есть свой.

— Бери-бери. Ты способный, я видел. А такое оружие… Думаю, в твоих руках ему самое место. Себе оставлю обычный.

Рикард уставился на ножны. Объективно ему вообще не место рядом с подобным вещами. Купленный им кинжал блестел в унисон его воспоминаниям, пусть юноша и упустил момент, когда стал сентиментальным. С другой стороны, когда твой срок ограничен юностью, растешь куда быстрее. Жаль лишь, что такие эмоции у него вызывал кусок металла, отбирающий жизнь.

Оружие, которое сейчас зависло перед его глазами, годилось лишь для того, чтобы выскребать грязь из-под ногтей. Высеченное грубой рукой уродство, ставшее столь смертоносным благодаря проклятью, которое он всюду носил с собой. С другой стороны, как там говорится? Две ошибки приводят к истине.

Карпетский вор мерзко хихикнул. Выругавшись, юноша протянул руку и взял нож.

* * *

Про «сбор вещей» Рик, конечно, преувеличил, скудные пожитки и так не покидали сумку все то время, пока они ютились у Тиридат. Выложить их означало уверовать в некое подобие стабильности, такой роскоши у них не было. Чердак в покосившемся здании — то был перевалочный пункт, не более, пусть пребывание здесь и затянулось. Фарот, он был уверен, окажется тем же самым. Те, кто затеял всю эту историю с белоголовыми, пустили корни по всей стране. В глубине души юноша знал: в городе они найдут как ответы, так и новые вопросы. Но бывают моменты в жизни, когда путь к цели даже важнее, чем сама цель.

Он потуже затянул ткань на шее, затолкал края рубахи в штаны, здоровенные карманы на груди провисли. Вернон и так был крупнее него, а еще предпочитал свободный крой. Линия плеч протянулась почти до локтей, рукава пришлось подкатать. Тем лучше. Кинжал и нож прятались в складках ткани, но, судя по тому, куда им предстояло отправиться, следовало переодеться обратно в половую тряпку или нечто схожее.

Поспав два часа, высокородная унеслась в город. Сама вызвалась сопроводить Тиридат напоследок, а между делом шепнула, что хочет посетить пару лавок перед походом в коллектор. Удивительно, но денег осталось не так много. Если бы еще пару лет назад кто-то сказал юноше, что полутора золотых может не хватить на неделю жизни, то он бы покрутил пальцем у виска. Однако большая часть денег уже разошлась по чужим карманам, остатки Рик разделил на три части. Первую забрала с собой Райя, вторую он отложил на потом, а третью планировал оставить на столешнице первого этажа. Несмотря на ворчливость, старуха заслужила благодарность, в тяжкий период обеспечив их крышей над головой. Порой мелочь для одних — настоящее спасение для других. Жаль, что далеко не все это понимали.

Рикард наклонился, чтобы затянуть завязки мешка, замер и, поддавшись внезапному порыву, протянул руку. Сдвинул в сторону немногочисленные вещи, схватился за гладкое стекло, вытащил ошейник наружу. Сквозь прозрачную поверхность виднелась грубая ладонь, на фаланге осталось несколько капель его крови. Умывался юноша впопыхах, скрючившись под мизерным рукомойником за домом Вернона.

Кончики пальцев левой руки он засунул под ткань, коснулся шеи. Никаких отличий, такое же стекло, абсолютно эфемерное на ощупь. Вот только раздробить удавку не смог бы даже кузнечный молот, разве что вместе с его головой.

Разница между ошейниками была лишь в светящейся дымке, лениво обволакивающей шею. Увидеть ее сейчас он не мог, но почти физически ощущал, как туман колеблется у загорелой шеи, отсчитывая оставшееся время. От бремени седины он, к счастью, был временно защищен. Родной цвет волос и так граничил оттенком с прогоревшим пеплом, а после встречи с цирюльником на руднике, который сбрил все лишнее, разглядеть платиновые вкрапления не представлялось возможным. Но, Рик был уверен, где-то там, на макушке, они уже имелись в избытке.

Он внимательно, уже не в первый и не в десятый раз, осмотрел поверхность кольца. Ни защелки, ни шва, ничего. Если перед его глазами и прятался какой-то секрет, разгадку знали лишь церковники. Щелчком пальца они отправляли людей в рабство Вильгельму, с его высокородными. И с тем же щелчком кольцо становилось одним целым, на детских шеях. Чтобы в один прекрасный момент сомкнуться вокруг пустоты.

Кончики отросших ногтей царапнули кожу. Тайна, секрет, знание — неважно. Обладай он чем угодно из этого, осмелился бы снять удавку? Зачерпнуть мнимой свободы, а взамен обречь всех вокруг на небытие? Юноша против воли хмыкнул. Как бы ни клокотал там внутри треклятый карпетский вор, как бы ни терзал его, трясясь и вгрызаясь в нутро, — нет, он был не готов. Не стоит путать причину и следствие. Жребий был брошен, и злой рок свалился ему на голову. Все остальное — лишь череда последствий. Есть у него на шее ошейник или нет, дней на свете это не добавит. Но покуда он находится в Мире, еще есть шанс потолковать с теми, из-за кого он окунулся в омут невзгод.

Сжав зубы, юноша запихал ошейник обратно, затянул края сумки. Выпрямился, закинув ее на плечо. Оглядел чердак напоследок, не осталось ли чего? Вряд ли он вернется сюда еще хоть раз. Аскетичная обстановка комнатки стала ему ответом. Выйдя в коридор, Рик плотно прикрыл за собой дверь и зашагал по лестнице, перекатывая монетку между пальцами.

Ощущение было странным. Из отчего дома он сбежал, не оглядываясь, спасая свой разум и естество. После чего обрел новое пристанище, но оттуда его выдернули насильно, лавку Парацельса Рик покидал под конвоем. Рудник был тюрьмой, из которой он вывалился обратно в Мир, пробив все препятствия головой. Чердак, который он только что оставил, не значил ничего. Но юноша поймал себя на мысли, что впервые он уходит откуда-то добровольно. А впереди была конкретная цель, на горизонте брезжили ответы, словно лучики солнца, несмело пытающиеся пробиться сквозь мглу.

— Прощаемся?

Вздрогнув, он едва не уронил монету. Удержал ее кончиком мизинца, повернулся к Тиридат. Торговка сидела за тем же столом, где он обычно возился с ее поручениями. Одну ногу она вальяжно выставила в проход, руки были сложены на груди. Рик не стал отрицать:

— Получается, так.

— Давно пора. — Но удовлетворения в ее голосе не было.

— Почему ты здесь?

Старуха скривила лицо.

— Рынок перегородили. Снова мутят воду, расчищают территорию у стены. Похоже, прибывающим остолопам надо где-то квартироваться.

— Понятно…

Тут было о чем подумать. Но не сейчас.

— А ты, значит, все, сдался? Девчонка знает?

— Не сдался. И да, знает. Долгие прощания — лишние слезы. Мы отправляемся дальше и благодарны за всю оказанную помощь. Это тебе. — Он уложил монету на стол.

Тиридат зыркнула на монету, усмехнулась.

— Знала бы, что вы при деньгах, не разрешила бы таскаться за собой бесплатно.

Юноша махнул рукой, он уже давно научился понимать, когда торговка скрывает истину за иронией.

— Что будешь делать? Если военные заняли базарную площадь, то это дело не одного дня.

— Новое место найду, это придурки в городе ограничены стеной, будто псы в клетке. У нас тут, — она сделала круговой жест рукой, — ограничений нет.

Рик почесал щеку. И то верно. Вот только они как раз забирались залезть в эту клетку. Добровольно.

— Задумался? Так ты, стало быть, собрался двигать туда, а не отсюда?

Мгновение юноша пытался понять, о чем она говорит, затем неопределенно кивнул. Несмотря ни на что, рассказывать всем и каждому, что они отправляются в город, он не собирался. То было ясно без лишних слов. Старуха махнула рукой, мол, бывай. В успех она явно не верила. Не удержавшись, он уточнил:

— Может, эээ, хочешь что-то передать? В те места, куда мы направляемся.

— Вы отправляетесь вперед по своей дороге, а я по своей. Вот только моя куда короче, поэтому я уже всем все раздала, что хотела. Обойдусь. Лучше возьми это.

Внезапно она швырнула что-то в его сторону. Резко подняв руку, он поймал вещицу двумя пальцами. Деревянный квадратик, подставка. Одна из тех, с которыми он возился совсем недавно.

— Не заметил в тебе тяги к прощальным сувенирам.

— Ты стесал ее так, словно однорукий ребенок игрался с ножом и клубнем картошки. Так что мне не пригодится, забирай. — Тиридат повела бровью.

Рик хмыкнул, уложил дощечку в карман рубахи. На душе внезапно потеплело, пусть и совсем чуть-чуть.

— Если вновь окажемся у стены, я зайду. Проведать.

Вторая бровь присоединилась к первой.

— На кой?

— Я знаю, что Райя оставила тебе фаротский херес. У каждого свои сувениры… Такую дрянь пить в одного — дорога оборвется даже раньше, чем ты думаешь. Так что прибереги бутылку. Ведь никогда не знаешь: а вдруг?

Вопрос остался без ответа, да тот и не требовался. Рик выскользнул за дверь и, не оглядываясь, зашагал по улице.