Аз воздам

Василий Горъ, 2008

Когда-то, много лет назад, Беата, вынужденная биться на потеху публике на Арене в столице Империи Алого топора, дала себе слово никогда на нее не возвращаться. Но сейчас, когда над Очередным миром Радужного Веера нависла нешуточная опасность, она вынуждена снова пройти сквозь испытания Арены, сражаться с неведомыми доселе хищниками, и кровь… Но для того, чтобы остановить нашествие Черного Роя, сил одной женщины мало… Но рядом с ней – ее муж, брат и другие великие бойцы Аниора… Сбудется ли предсказанное? Удастся ли остановить разведчиков иной цивилизации? Неизвестно. Но Пророчество не оставляет времени на раздумья…

Глава 1

Геннадий Соломин

Выходить на улицу не хотелось. Совершенно. Ветер, моросящий вторые сутки дождь и пять градусов так называемого тепла не заслуживали того, чтобы называться погодой. Впрочем, выбирать не приходилось, и Геннадий Соломин по кличке Соловей, нацепив на голову кепку и подняв воротник ветровки, вздохнув, подхватил с пола спортивную сумку и, заранее ежась, толкнул от себя массивную стальную дверь. Снаружи было еще противнее, чем казалось через оконное стекло — мелкие капельки дождя мгновенно забрались за воротник, и по разгоряченному телу тут же побежали породистые мурашки.

— Геннадий Михалыч! — тоненький голосок Олеси Коваленко, раздавшийся за спиной, лишил отставного капитана последних остатков еще недавно неплохого настроения. — А можно с вами? А на улице уже темно и… мне немного страшновато…

— Да, конечно… — тяжело вздохнул Соловей и, сбавив скорость шага, дождался, пока влюбленная в него десятиклассница его догонит.

— А ты что не дождалась Меркулова? Вы же, вроде бы, живете в одном доме? — спросил он, заранее зная ответ.

— А он там с пацанами куда-то собрался! — ни капельки не смутившись, солгала девица. — Да и толку от него, если что… Он даже отжиматься пока толком не научился…

— Мда, с этим не поспоришь… — хмыкнул Геннадий и, закинув лямку от сумки повыше, перепрыгнул лужу, залившую улицу от одного тротуара до другого.

Олеся легко прыгнула следом. И тут же защебетала снова. Слушая ее вполуха, Соломин внезапно вспомнил свой первый день в школе…

…Дядя Игорь, или Игорь Леонидович Горин, старый друг отца, стоял за спиной и ждал, пока новоиспеченный учитель физкультуры оглядит свой первый класс. А толпа галдящих и бегающих по огромному спортзалу десятиклассников и не думала успокаиваться.

— Справишься без меня? Учти, класс на редкость неуправляемый. Не поставишь себя сразу, второго шанса не дадут… Пара ребят — на учете в милиции. Хотя что повторяться-то? Я тебе уже все объяснил…

— Справлюсь, дядь Игорь! — усмехнулся Геннадий, и, дождавшись, пока работодатель, директор общеобразовательной школы № 1021, выйдет в коридор и оставит его одного, капитан запаса сделал пару шагов и рявкнул так, что компания размалеванных девиц, стоящая к нему спиной, уронила сумки:

— Строиться!!!

Тощий высоченный парнишка, одетый по последней молодежной моде в бесформенный балахон и штаны с мотней чуть выше колен, с безумной прической под названием «дреды» на голове, лениво повернув голову в направлении ожидающего реакции на свою команду Соловья, вопросительно приподнял одну бровь и нехотя процедил:

— А че, у нас сегодня НВП?

— Нет, не угадал. Физкультура. А я — ваш новый учитель. Геннадий Михайлович Соломин, — представился Соловей и, сделав несколько шагов к столу преподавателя, аккуратно положил на него классный журнал.

— Хе, прикольно… — заржал парнишка. — А мы и так культурны. До безобразия… Зачем нам еще?

— Да хотя бы для того, чтобы ты мог оторвать свою тушку от пола без помощи коленей. Или без подталкивания девочек залезать на дерево, здоровяк! — усмехнулся Соломин. — На словах ты вроде крут, а вот на деле-то как?

Оглянувшись на друзей, дылда изобразил угрожающую физиономию, явно скопированную у главного героя какого-нибудь боевика, и, расставив пошире локти, чтобы изобразить наличие нереальной спинищи, «прорычал»:

— Да пока никто не жаловался…

— Странно… — улыбнулся Соловей. — А если по мне, так ты можешь испугать только пятидневного цыпленка, отбившегося от наседки, причем исключительно ночью и в грозу…

Класс заржал. А «цыпленок» пошел пятнами и, сунув руку в широченный карман штанов, где у него был явно припрятан нож, замер. Потом прищурился и процедил:

— Мда, не будь вы учителем…

— Ну, и что бы ты сделал тогда? — презрительно посмотрев на него, поинтересовался Соловей. — Достал бы нож? А потом долго размахивал бы им, расписывая мне, как страшно ты способен со мной разделаться? А если бы я НЕ ИСПУГАЛСЯ? Бросил бы его и убежал? Мальчик! Оружие достают не для того, чтобы им пугать… А тем, кто действительно крут, носить его нет необходимости. Это же не костыль, который способен заменить калеке ногу! Если ты трус, то и с гранатометом в руках останешься им же…

— А ведь мы можем случайно пересечься после школы… — с угрозой в голосе произнес Тощий.

— А чего тянуть-то? Вот он я. Ребятки, освободите место герою. Он идет на Вы… — хмыкнул Соловей и снял с себя спортивный верх.

— Ага, а потом Вы вызовете милицию… — попробовал было пойти на попятную мальчишка.

— Даю слово, что не вызову. Справишься — больше в вашу школу ни ногой! — хмыкнул Соловей. — Так что можешь доставать нож. Или два… Если, конечно, способен справиться с двумя… Что вряд ли…

Затравленно оглянувшись на одноклассников и чувствуя, что теряет лицо, парень решительно скинул с плеча ремень сумки и, отбросив ее в угол, выхватил из кармана нож.

— Ну, что, прямо вот так и бить?

— А ты ждешь, что я начну тебя уговаривать? Или тебе обязательно надо сначала поматериться, завестись, почувствовать слабость противника? Можешь — бей. Нет — выброси нож и не позорься…

— Он режет! — подойдя к Соловью почти вплотную, буркнул мальчишка.

— Я в курсе, — глядя, как десятиклассник пытается справиться со страхом, развеселился Гена.

— Им можно убить! — перекидывая клинок из руки в руку, снова подал голос парень.

— Угу. Можно. Если не трусить…

— Убить по-настоящему!!! — пустив петуха, выкрикнул «герой» и утер со лба выступившие на нем капельки пота…

— Ну, ты когда-нибудь уже начнешь? — с ухмылкой глядя на противника, поинтересовался Соловей и тяжело вздохнул: — Зачем тебе нож, трус?

В выпаде решившегося наконец ударить парня не было ни техники, ни скорости, ни силы, но Соломин, заученно сместившись вперед-влево, оказался сбоку от провалившегося в выпаде противника и, не проявляя особенного гуманизма, провел достаточно жесткий бросок, правда, все-таки подстраховав впечатавшуюся в пол жертву так, чтобы она не сломала себе основание черепа.

Класс ошалело молчал.

— А теперь я попытаюсь объяснить вам то, чем мы будем заниматься на уроках физкультуры… — не дожидаясь, пока очнется потерявший сознание от удара о пол шутник, пробурчал Соловей. — Я не профессиональный педагог. И вряд ли научу вас красиво спрыгивать с козла. А вот драться — смогу. Тем более что общей задаче физкультурного воспитания детей такие тренировки вполне отвечают. На мой взгляд. А, исходя из того, что с директором вашей школы это уже согласовано, у вас есть два варианта. Тренироваться добровольно и тренироваться насильно. Оба варианта приведут к одному и тому же результату. Драться вы научитесь в любом случае. Просто второй вариант будет несколько дольше…

— Геннадий Михалыч! Вы меня слышите? — Олеся, не дождавшись реакции на какой-то свой вопрос, неожиданно дернула Соловья за рукав.

— Ой, извини, не расслышал! — признался он. — Задумался…

— А правда, что вы бывали в горячих точках?

— Кто тебе сказал такую чушь? — поморщился Соломин.

— И никакая это не чушь! — обиделась девочка. — Девчонки из седьмого «А» слышали, как Килиманджаро рассказывал в учительской, что у вас два ордена и полтора десятка медалей… Ой, я имела в виду Игоря Леонидовича… А насколько я знаю, сидя в штабе, столько не заработаешь…

— А почему Килиманджаро? — расхохотался Соловей.

— Ну, Горин — Гора… Большой… Сильный… Кто-то вспомнил про Килиманджаро, и приклеилось…

— А я и не знал… — улыбнулся Геннадий. — А у меня прозвище есть?

— А вы ответ-то не задвигайте! — покраснев, буркнула Олеся. — Я первая спросила…

— Ну, в штабах зарабатывается побольше, чем два ордена. И полегче… — мрачно вспомнив «героизм» отдельных «сослуживцев», вздохнул Соловей. — Главное — иметь «мохнатую» спину или соответствующий характер…

— Ой! Смотрите!!! Что это там такое? — двумя руками вцепившись в рукав его куртки, заверещала девчонка, вытаращив глаза и смертельно побледнев.

Повернув голову в направлении ее взгляда, Соломин удивленно присвистнул — метрах в двадцати, рядом с автобусной остановкой, два здоровенных лба в кожаных куртках деловито тащили к черному джипу отбивающуюся из последних сил девчонку. Судя по отсутствию криков, кто-то из них зажимал ей рот ладонью.

— К-кажется, это Лена Инина из одиннадцатого «А»… — проскулила Олеся…

… — Ребят, помощь не нужна? — в несколько прыжков оказавшись рядом с джипом, поинтересовался Соловей.

— Отвали, придурок! — забросив девушку на заднее сиденье и удостоверившись, что она надежно схвачена сидящим внутри товарищем, буркнул ближайший к Геннадию мужичок и попытался захлопнуть дверь.

— По-моему, я вас не оскорблял…

— А я — оскорбляю… — ухмыльнулся качок и, угрожающе повернувшись в сторону Соломина, набычился: — Вали, чмырило…

— Как скажете… — буркнул начинающий звереть Соломин и, скользнув вплотную к рослому, широкоплечему мужичку, левой рукой прогнул в пояснице, а правой, упертой ему под подбородок, придал мордовороту ускорение, в результате чего бритый затылок парня с размаху впечатался в боковое стекло «Мерседеса»… Череп качка оказался прочнее стекла. Поэтому полюбоваться на свое отражение в тонированном наглухо окне Соломину не удалось — вместо знакомого до боли своего лица он увидел только ошарашенную морду второго работника ножа и топора…

— Ой, у вас что-то со стеклом! — «испуганно» ссутулившись, воскликнул Геннадий и всплеснул руками… — Это я такой неаккуратный?

— Бля, ты труп! — взревело в салоне машины, и оттуда выскочило сразу два до безобразия распухших на «метане» тела…

Ждать, пока водитель и его друг, удерживавший Ленку на заднем сиденье, обегут тачку, было неохота, поэтому Соловей метнулся им навстречу…

Удар ботинком в колено оказался для водителя несколько неожиданным и весьма болезненным — взвыв от дикой боли, парень не успел остановить движущееся по инерции тело и получил страшный удар по раззявленной в крике пасти. Смотреть, куда рухнет потерявшее сознание тело, Соломин не стал — был занят. Любовался круговым ударом ноги под названием «маваси гери дзедан» в исполнении последнего члена трио, пока еще стоящего на ногах. Гораздо более короткий и быстрый «маваси гери», но уже «гедан», врубившийся в коленную чашечку опорной ноги противника, оказался для качка сюрпризом. Как и «аге цки» в подбородок, раздробивший его нижнюю челюсть…

…Инину трясло так, что она не могла сдвинуться с места. Выдернув перепуганную девочку из джипа, Соломин кое-как запахнул на ней разорванную на груди кофточку, чертыхаясь, попробовал было справиться с «молнией» куртки и понял, что это бесполезно — замка на «молнии» не оказалось. Видимо, отломался в процессе сопротивления… Пришлось снимать свою…

— Где она живет? ГДЕ ОНА ЖИВЕТ, ОЛЕСЯ!!! — рявкнул он, пытаясь заставить ошалело глядящую на него Коваленко соображать.

— Т-тут рядом… Одна остановка… — наконец откликнулась девочка… — Или дворами, если идти днем… В шестом доме, по-моему… А этаж и квартиру не знаю…

— Покажешь? — подхватывая на руки находящуюся в состоянии шока Инину, попросил Соломин и сделал шаг в направлении указанного кивком проходного двора.

— М-можно, я с-сама п-пойду? — задергалась Лена.

— Да, конечно! — аккуратно поставив девочку на подгибающиеся ноги, Соломин на всякий случай взял ее под руку… — Веди…

— А эти? — подхватившая девочку под второй локоть Олеся мотнула головой в сторону хозяев джипа.

— Пусть охолонут немного… — пожал плечами Гена. — Некогда ими заниматься…

— А здорово вы их! Рраз-два — и все лежат!!! Вот мне ребята обзавидуются… — засияв, как лампочка-прожектор системы ПВО, затараторила Коваленко. — Особенно Кошак!

— Не думаю, что стоит об этом говорить кому бы то ни было… — нахмурился Соломин. — Надо сначала разобраться, что им было надо от Лены… Я завтра позвоню друзьям и попытаюсь пробить этих чудиков…

— А, черт, точно! — собрав брови «домиком», нахмурилась Коваленко. — Буду нема как могила…

…К моменту, когда они зашли в грязный подъезд стандартной хрущевской пятиэтажки, Инина успела немного оклематься и, добравшись до обитой красным дерматином двери второго этажа, напрочь отказалась в нее звонить:

— Геннадий Михалыч, да вы посмотрите, на кого я похожа? Я не могу в таком виде заявиться домой! Олеся, зеркало есть?

Следующие минут десять Соломин ошалело наблюдал за тем, как девочки споро приводят Лену в божий вид — извлеченная из сумок косметика творила чудеса! Пара ссадин на лице пропали неизвестно куда, рассеченная губа заалела таким оттенком красного, что заметить место, откуда еще минуту назад сочилась кровь, было просто невозможно. Мокрые спутанные волосы были аккуратно уложены в замысловатую прическу, а вот с блузкой возникли проблемы — привести в порядок напрочь изодранную вещь оказалось невозможно. Однако девочки и тут не растерялись — попросив его отвернуться, они быстренько поменялись верхней одеждой, благо глазков на всех трех квартирах не наблюдалось…

— Спасибо, Леська! Я ща быстренько переоденусь и вынесу тебе твое шмотье. Ладно? — критически оглядев себя в зеркальце, заключила Инина. Потом звонко шлепнула себя по голове и повернулась к Соловью:

— Вот я дурища-то! Спасибо вам, Геннадий Михалыч… Я даже не знаю, как вас благодарить…

— А кто это такие, тоже не знаешь? — забирая из рук Олеси свою куртку, поинтересовался Соломин, решив, что девочка достаточно оклемалась для того, чтобы задать ей пару вопросов.

Инина отрицательно замотала головой:

— Вчера я их видела. Предлагали прокатить на джипе. Я перебежала через дорогу и села в автобус. А сегодня на остановке никого не было, а убежать я не успела… Если бы не вы…

— Ладно, проехали… Ты поаккуратнее, ладно? Пусть тебя взрослые несколько дней попровожают…

— Не волнуйтесь, Геннадий Михалыч! Я папу попрошу… — разом помрачнев, пробормотала девочка. — Только вот сможет ли он… Особенно после школы… У него работа…

— А мама? — на всякий случай спросил Соловей, понимая, что мама катит не особенно…

— Мама умерла. В мае… — На глаза девочки навернулись слезы, и она, отвернувшись к маленькому, подслеповатому окну между этажами, судорожно сглотнула.

— Прости, я не знал…

— Ладно, я побежала… Придумаю что-нибудь… Спасибо вам еще раз… Большое-пребольшое… — подскочив к нему вплотную, девочка чмокнула его в щеку и, помахав ошалело уставившейся на нее Олесе, сбежала на один пролет и загромыхала ключами…

— А она красивая, правда? — грустно глядя под ноги, буркнула Коваленко, дождавшись, пока за Леной закроется входная дверь. — Мне бы ее лицо и фигуру… И еще нервы… Пережить такое и… умудряться щебетать… Я бы, наверное, умерла со страха…