С судьбой не поспоришь

Валентина Гусева

В книгу «С судьбой не поспоришь» вошли житейские истории о непростых судьбах жителей русской деревни, попавшей в жернова истории, о событиях, которые эти люди переживают всем миром, о любви, которая хранится в памяти стариков и помогает им жить.

Дедовы награды

Детский сад, который посещал Колька Красавин, готовился к праздничному утреннику. Воспитательница Раиса Аркадьевна сказала, что специально для Кольки сошьют военную форму, потому что главным гостем праздника станет Колькин дедушка Семен, который в годы войны был сыном полка.

Конечно, дедушка уже стар и болен, но садик участвовал в конкурсе, и присутствие ветерана должно было стать главной фишкой, которая непременно обеспечит победу.

— Я принесу настоящие награды, — сказала Колькина мама, — у него есть орден Боевого Красного знамени и какая-то медаль, по-моему, «За отвагу»…

— Может быть, все-таки будет лучше, если ветеран их наденет себе на грудь? — возразила Раиса Аркадьевна.

— Какая грудь? О чем вы? Он же еле жив, да и костюм его давно мыши погрызли, наденет мужневу кофту, на которой награды совсем смотреться не будут… Вы же, надеюсь, понимаете… А приколем Коленьке на форму… Представляете, какая красота будет? И прапрадед, глядя на мальчика, умилится…

— Ну, не знаю, не знаю, удобно ли это будет? — не сдавалась воспитательница.

— Удобно, удобно, неудобно только сами знаете чего… А у нас все будет удобно, только бы старик до этого праздника не окочурился, слаб он стал шибко…

Раиса Аркадьевна, немолодая и вообщем-то мудрая женщина, смотрела на всю эту ситуацию глазами ветерана, и ей все больше становилось не по себе. Но возражать она больше не стала, понимая, что от Колькиной матери, Ирины, которая любого задавит своим напором, сейчас зависит все: приход ветерана, успех утренника, победа и, как следствие, ее аттестация на высшую категорию. Решила помалкивать, мол, будь, что будет…

А в семье Красавиных в этот вечер разгорелись настоящие страсти. Ирина, решила заранее достать награды и потереть их с «Пемолюксом», чтобы блестели, как золотые, а то позеленели от времени. Подождав, когда дед задремлет, она тихонько открыла его шкаф, старинный, с изъеденными жучком дверцами, который давно пора бы выбросить, да только, вот беда, дед и дотрагиваться до него никому не позволяет. Как назло, у шкафа предательски скрипнула дверца, и дед Семен устало открыл глаза:

— Кыш отсюда, чертово племя, чего вынюхиваешь? Пенсию я всю тебе отдал, оставь меня в покое, дай спокойно умереть…

— Награды твои хочу посмотреть…

— Умру, тогда и посмотришь, успеешь еще, продашь, не спеши, все твое будет…

Дед глухо закашлялся.

— Да не трясись ты, я не продавать, просто почистить хочу…

Не имея сил спорить с напористой женой внука, в семье которого ему привелось доживать свой долгий век, дед Семен устало отвернулся к стене и из глаз его выкатились две скупые слезинки. Ирина достала коробочку, вышла на кухню и открыла ее… Наград в коробочке не было. Тяжелый жар объял все ее тело и, не умея владеть собой, она ворвалась в спальную деда Семена:

— Старый пень, ты куда награды девал? Нет тут ничего… Куда переложил, говори… А может ты их этой крысе из музея отдал, что-то она зачастила к тебе… Вот я завтра пойду туда, я в пух и прах разнесу ее, скажу, что украла, что обвела старика вокруг пальца, что я напишу заявление в полицию, живо признается…

— Не трогай доброго человека, оставь в покое, не отдавал я ей ничего, в шкафу гляди… В коробочке из-под чая…

— Нет тут ничего, не из-под чая, не из-под кофе… Давай, шевели извилинами, договаривайся со своим склерозом, а то… Ты меня знаешь…

Не договорив, что будет в случае чего, Ирина начала лихорадочно выбрасывать на пол вещи деда, полетели порыжевшие от времени листы бумаги, фронтовые фотографии, дедова коллекция марок — наград среди всего этого добра не было… Она схватила телефон и начала звонить мужу, который работал в больнице санитаром и как раз дежурил в ночь:

— Морда опойная, — закричала она, — ты дедовы награды взял? Просадил уже или не успел еще? Я сейчас приеду, я разберусь с тобой, узнаешь, как вещи из дома таскать. Я тут сокровище твое пою, кормлю, обихаживаю, трясусь, чтобы он еще месяцок-другой протянул, дал нам с ипотекой рассчитаться, а ты последнюю копейку из дома тащишь. Да ты хоть знаешь, сколько эти побрякушки на рынке стоят? А я знаю, я со знающими людьми консультировалась…

Она строчила, будто из пулемета, не удосуживая мужа ответом, и только остановившись на миг, услышала:

— Уймись, дура… Я сейчас приеду…

И в трубке раздались короткие гудки.

Теряя самообладание, она решила позвонить брату мужа, Илье Сергеевичу, который работал в местной администрации и не нуждался ни в деде, ни в его ветеранской пенсии, а потому хоть и знал, как деду живется под опекой сварливой и жадной до денег Ирины, к себе в свой роскошный особняк на берегу реки, деда никогда не приглашал. Помнил, конечно, на чьи деньги пять лет учился в Москве, помнил и был благодарен, но не более. Приняв решение, Ирина, однако, долго не могла решиться озвучить свою проблему, фиг его знает, как он еще ко всему этому отнесется, приедет да заберет деда к себе вместе с пенсией, вот и плати потом ипотеку из каких хочешь. Да и на работу идти не хотелось, роль домохозяйки ей нравилась больше, привыкла уже. И все-таки подозрение насчет Ильи Сергеевича было очень сильным, этот плут пусть и не ради денег, так ради коллекции хоть бы что возьмет, а дед ни за что не признается, если отдал ему. Придется все карты открыть. Сонный голос Ильи Сергеевича отозвался не сразу:

— Ирина, в чем дело? Дед?

— Дед, дед… Да только не то, что ты подумал, он еще нас с тобой переживет… Моду взял на старости лет вещи прятать и перепрятывать, а потом забудет, куда убрал, мы и ищем всем миром…

— Чего хоть он убрал-то? Пенсию, что ли?

— Да нет, пенсию он и в руки не берет, только расписывается, зачем она ему? Награды убрал куда-то… Или украли… Ты не в курсе?

— Ты что, курица, считаешь, что я украл дедовы награды? Ты в своем уме?

— Да ничего я не считаю, но они же пропали…

— В твоем доме пропали, там и ищи…

И он положил трубку.

До утра не спала Ирина, перебирая потенциальных похитителей, у каждого мог быть корыстный интерес и у каждого было свое алиби. Рано утром она позвонила воспитательнице:

— Не принесу я награды, украли их…

Раиса Аркадьевна охнула:

— Как же так? А дедушка, как же дедушка?

— Да вы не о дедушке печальтесь, а о Коленьке, он-то как без наград выступать будет?

— Да все нормально будет, я ему картонные сделала, все-таки решила, что некрасиво ребенку ветеранские прицеплять, будто знала, что так будет?

Ирина замерла: «Знала… Знала? Откуда знала? А может и в самом деле знала? А вдруг у нее сообщники, они все и обляпали, пока я в саду языком чесала?» Эти мысли молнией пронеслись в ее голове, она решила, что этот вариант тоже надо обмозговать, а пока надо идти уговаривать деда.

Она подняла сына:

— Коленька, вставай, да иди напомни деду Сене, что он сегодня должен быть у тебя на утреннике, к двенадцати часам за ним машина подъедет…

Малыш соскочил босыми ногами на холодный пол и поскакал в дедову спальню. О чем там говорили старый и малый она не слышала, только через пять минут дед Семен скомандовал неожиданно бодрым голосом.

— Ирина, костюм мне приготовь…

— Какой костюм? Вон кофту приготовила…

— Я сказал: костюм!

Когда дед начинал разговаривать неожиданно командным голосом, Ирина понимала: все, перегнула палку, надо менять подходы…

Костюм пришлось отпарить и нарядить в него деда, а уж к машине он вышел сам. Встречали его всем детским садом, Ирине даже в какой-то миг стало завидно, что столько почестей досталось одному старику.

Утренник прошел на «Ура!» Ребятишки от души порадовали деда. А в самом конце Коля выбежал в раздевалку и принес завернутые в носовой платок награды деда:

— Дед Сеня, я хочу, чтобы ты их приколол и носил всегда-всегда! Ты у нас герой!

Дед Семен обнял внука и спрятал лицо на его груди, он не хотел, чтобы внук видел его слезы.