С судьбой не поспоришь

Валентина Гусева

В книгу «С судьбой не поспоришь» вошли житейские истории о непростых судьбах жителей русской деревни, попавшей в жернова истории, о событиях, которые эти люди переживают всем миром, о любви, которая хранится в памяти стариков и помогает им жить.

Жизнь в тысячу рублей

Горькая память о Сашке то и дело звучит в моем сердце набатным колоколом. А сегодня — особенно. Он пришел в мой сон, веселый, улыбчивый красавец с русыми кудрями, ростом под два метра. «А может и не было вовсе этой страшной смерти? — заволновалось мое сердце. — Вот приеду я в родные края, и выбежит он ко мне навстречу, подхватит, закружит, как тогда, когда был еще сорванцом с двумя вечно торчащими вихрами?»

Но я понимаю, что это всего лишь мечты, пустое наваждение, что этого не будет уже никогда.

Зачем он уехал так далеко от дома, где жили родители, сестра и еще три брата? Как оказался в этот поздний час в чужой квартире? Где жил бы сейчас, не сойдись он тогда с убийцей на узенькой дорожке своей судьбы? Почему именно с этими людьми он решил выпить последнюю в своей жизни каплю? Ответов на эти вопросы слишком мало, но все-таки они есть.

После армии он, как это ни странно, никуда не уехал, остался дома, благо, родители были еще живы и вовсю мечтали о том, как он женится, как приведет в их дом молодую жену, как загомонят в этом доме многочисленные внуки. А ведь в том, что детей у Сашки будет много, никто не сомневался, он так их любил. В бригаде лесозаготовителей, где он работал на трелевочнике, его считали ломовой лошадью, у него и прозвище было Лось. Смеясь, говорил матери: «Сначала на машину заработаю, а потом уж и на свадьбу…» Но, к сожалению, не только на свадьбу, но и на машину Сашка заработать так и не успел. Лесные запасы в их области сильно истощились, потому что лес начали вырубать сразу после войны, когда в бараках неподалеку от их деревни жили высланные сюда немцы и бригады вербованных чувашей. Лесопункт постепенно начал приходить в упадок, а потом и совсем закрылся. Сашка, как и многие ребята его возраста, остались без работы. Некоторые сели на шеи своих стареющих родителей и ударились в пьянку, кто-то уехал искать счастья по городам, а Саша списался со своим армейским другом и стал ездить на сезонные работы в Коми. Работу с лесом он знал и работать умел, от нерастраченной силушки чесались руки. Возвращался со своей вахты, отдавал матери заработанную тысячу, которая по тем временам была сумасшедшими деньгами, а на оставшиеся поил своих многочисленных друзей в поселке, которые от приезда к приезду все ниже и ниже опускались, почти достигая самого дна. Откуролесив положенный на отдых срок, Саша уезжал снова, и всякий раз болью сжималось его сердце, он чувствовал, что мать уже серьезно больна и, прощаясь, они не знали, увидятся ли еще раз. Эта хворь да постоянная печаль о сыновьях и свела мать в могилу, Саше даже телеграммы не послали, потому что он и так уже был на пути к дому. Но ни в день похорон матери, ни на другой он так дома и не появился. А на третий день в поселок пришла телеграмма с сообщением, что тело Саши обнаружено в Москве.

Его отец, дядя Ваня, еще не оправившись после похорон жены, поехал забирать тело сына.

Сашу обнаружили в чужой квартире со множественными колото-резаными ранами, денег при нем, естественно, не оказалось. Тот мужчина, в чьей квартире обнаружили тело Саши, был арестован, но позднее его отпустили, потому что на рукоятке ножа оказались не его отпечатки, в квартире был кто-то третий, но хозяин сказал, что он спал и никого не видел. Еще там, в Москве, дядя Ваня захотел посмотреть квартиру, где убили Сашу. На площадке он встретил женщину, которая неожиданно пригласила его на чай. В душевной беседе она рассказала, что видела, как прошли в квартиру двое, а спустя какое-то время прошел третий, в черном костюме, в черной кепке на самые глаза и с прядью рыжих волос, она как раз выходила собаку перед сном прогулять, так этот незнакомец, встретившись, больно толкнул ее, не позволяя заглянуть в лицо. Соседка не спала всю ночь, будто чувствуя, что рядом происходит что-то нехорошее. А потом скрипнула дверь, и она увидела через глазок, что этот, в черном, легко перепрыгивая через ступеньки, побежал по лестнице вниз. В полиции она все рассказала, но сильно помочь не смогла, потому что не видела лица пришельца.

Дядя Ваня уехал домой хоронить сына, похоронил, а сам все ждал, когда же найдут убийцу. Только уголовное дело двигалось ни шатко, ни валко, ему приходили по почте какие-то бумажки, которые он подписывал и отправлял обратно, а сам в Москву ездить не мог, у него почти отказали ноги, на фоне переживаний открылись фронтовые раны. Так прошло полгода, и дядя Ваня почти смирился с тем, что убийцу сына так и не найдут, а уголовное дело, скорее всего, просто закроют. Что вскоре и произошло.

А однажды он получил заказное письмо от той самой соседки, которая обогрела его и напоила чаем в те скорбные дни пребывания в Москве. Она написала, что ее сосед продал квартиру, она видела, как грузили на машину вещи, и рядом с ним суетилась раскрашенная девица, чем-то неуловимо похожая на того мужичка, который позже других входил в квартиру. А главное — у нее из-под кепки выбивалась точно такая же рыжая прядь.

Дядя Ваня спешно засобирался в Москву, дочка отговаривала его, но он взял в руки тросточку и поехал. Сначала попросился у теперь уже знакомой соседки пожить месячишко, она пустила, потому как все равно жила одна. А потом он встретился со следователем и рассказал о своих подозрениях. Дело открыли снова, и вскоре убийца была задержана, ею оказалась молодая женщина с рыжими волосами, отпечатки пальцев на ноже подтвердили, что это сделала она. Преступление в ее арсенале оказалось не первым, таким путем она зарабатывала себе на жизнь. Вся картина преступления вскрылась на суде, к делу было привлечено еще несколько человек.

Сашу, и не только его, сопровождали от самого начала пути. За две станции до Москвы к нему в купе подсел вот этот самый сосед, они быстро познакомились и даже подружились, Саша был по природе очень доверчивым и добрым человеком. Мужчина предложил:

— Что ты будешь на вокзале полсуток дрягаться, поедем ко мне, у меня двухкомнатная квартира, отдохнешь, по Москве погуляешь, родным подарков накупишь. Деньги-то у тебя есть?

— Как грязи, — улыбнулся Саша, похлопывая себя по груди, там, в потайном кармашке, пришитом матерью к обратной стороне майки, лежала заветная тысяча.

— Вот и хорошо, гульнем…

— А девочки будут?

— Будут, обязательно, а что без них делать двум молодым мужикам?

И они вышли на перрон уже почти друзьями. Когда поели и хорошо выпили, появилась она, рыжеволосая красавица, от одного вида которой у Саши начисто снесло голову. Они уединились в спальной, выпили всего-то по глотку шампанского, которое рыжеволосая принесла с собой, поели арбуз, который возвышался на столе, и Саша почти сразу отключился, в шампанское девица подсыпала снотворное. Как только Саша уснул, женщина начала его обшаривать и искать деньги. Но Сашку потому дома и звали Лосем, здоров был чертяка, не очень-то и взяло его снотворное, неожиданно он очнулся и схватил женщину за левую руку. И в этот миг правой она, выхватив из арбуза нож, всадила его Саше в грудь. Он умер не сразу, еще шевелился, пытаясь подняться, и тогда она в ярости стала наносить ему удары, била, пока он не затих. А потом вытащила деньги и сбежала. Долго не появлялась в поле зрения своего подельника, боялась, что он сдаст ее. На суде дядя Ваня задал ей только один вопрос:

— И какая же волчица тебя родила?

— Сама хотела бы знать, — ответила рыжеволосая, — детдомовская я, кручусь, как умею…

Ей присудили шестнадцать лет, а подельнику ее — девять, старые делишки тоже всплыли.

Дядя Ваня вернулся домой совершенно опустошенный, он шел по улицам своего поселка, кивал встречным, отмахивался от тех, кто пытался остановить и выразить соболезнование. В его мозгу билась одна-единственная мысль: «Уж лучше бы Сашка остался дома, сидел бы, как многие, на моей шее, но был бы жив… Это я виноват, я учил его жить правильно…»