Глава 6
Встречают по одежке, провожают по уму.
Наверное, мы все так делаем. Отворачиваемся от облезлого кота, сидящего у мусорных баков, или принимаем парня в костюме от Prada, с часами Rolex и прижатым к уху телефоном BlackBerry за высокомерного бизнесмена с большим самомнением.
Считается, что нельзя судить «по одежке». Но также утверждается: первое впечатление уже не изменить.
Вот почему я провожу почти все выходные, пытаясь решить, что же мне надеть в первый день школы.
В нашем районе живут сливки среднего класса: просторные дома, безупречные лужайки перед домами и сверкающие машины на подъездных дорожках. Подозреваю, что многие дети здесь из богатых семей. Но Мидсоммерская школа не частная.
Я бы не возражала, если бы это оказалась одна из тех школ, где учеников заставляют носить форму. Ну, знаете, где за обучение нужно платить и преподаватели естественных наук — все «доктора» и «профессоры». По крайней мере, тогда мне не пришлось бы все время беспокоиться о том, что же надеть.
Раньше я об этом не переживала. То есть был, конечно, один год, когда я уделяла повышенное внимание гардеробу, — после того как похудела. Я старалась одеваться получше, стремясь показать всем, что больше не являюсь Толстухой Мэдди. Разумеется, это не сработало, — никто моих усилий не заметил, а если и заметил, то не придал этому никакого значения.
В понедельник утром я встаю за полтора часа до школы, чтобы успеть сделать прическу, и немного накраситься, и при этом иметь запас времени для выбора наряда.
На улице жарко и влажно. А что наденут другие девушки? А если я слишком нарядно оденусь? Что, если я, наоборот, недостаточно нарядно оденусь? А если, если, если?..
Мама стучит в мою дверь и заглядывает в комнату.
— Ты рано встала, — замечает она, входит и ставит на тумбочку кружку с травяным чаем.
— Мне нечего надеть! — кричу я в отчаянии, дергая себя за кончики волос.
Мама собирает одежду, которую я бросила, обратно в шкаф, и гору «возможных вариантов», разбросанную по моей кровати… и начинает смеяться.
Я стискиваю зубы. Она вообще мне не помогает!
— Никогда бы не подумала, что услышу от тебя такое, Мэдисон, — затем говорит мама. При этом в ее голосе слышится… да, в нем слышится почти гордость.
Я лишь громко фыркаю и возвращаюсь к шкафу. Наверняка там есть что-то идеально подходящее. Должно быть. Такое в повседневном стиле, но весьма приятное на вид.
— Не буду мешать, — пятится мама подальше от хаоса в моей спальне. — Мне уже пора на работу. Но, пожалуйста, прибери это все перед уходом.
— Да, мам, — раздраженно отвечаю я.
Прежде чем уйти, она целует меня в щеку и сжимает мне плечо.
— Все будет хорошо, Дайс[3]. Не волнуйся. Ты у меня сильная.
— Спасибо, мама, — грустно улыбаюсь я.
Меня так прозвали еще в детстве. Я не умела выговаривать свое имя, только его сокращенный вариант — Дайс. К моему стыду, прозвище так и приклеилось.
Я в школе за тридцать шесть минут до начала занятий.
Меня подбросил папа, поскольку я не знала дорогу и могла безнадежно заблудиться и опоздать в свой первый день.
И я просто ошарашена, увидев время на экране мобильника и осознав, что явилась в несусветную рань. Ворота напротив главного входа открыты, но, когда я подхожу к двери, вокруг никого нет.
По одну сторону от входа в школу находится лужайка с целой кучей выкрашенных в черный цвет деревянных скамеек для пикника. По другую — автостоянка. Там уже припарковано несколько машин, но, полагаю, большинство принадлежит учителям.
Гравий на основной дорожке неровный, и я пошатываюсь на трехсантиметровых черных шпильках. Они не слишком тонкие или высокие, но я совсем не умею ходить на каблуках. Даже на маленьких. Это оказалось сложнее, чем ожидалось.
После всех метаний я остановила выбор на джинсовых шортах и белой майке. Еще надела нежно-розовый шарф, просто чтобы добавить к наряду аксессуары. Подумала: если это покажется слишком вычурным, его всегда можно снять.
Я слишком много об этом думаю — знаю, знаю. Но мне страшно. А когда человек так напуган, как я, трудно не загоняться по поводу каждой мелочи.
В мое левое ухо вставлен наушник от айпода, который лежит в кармане. Да, я чувствую себя здесь намного счастливее и увереннее, чем когда-либо в Пайнфорде, но все же пока не настолько, чтобы идти на занятия без «бронежилета».
Там, в Пайнфорде, я носила наушники постоянно, даже в классе. Не обязательно в них звучала музыка, но так мне было спокойнее. А слушая музыку, я могла отключиться от остального мира, игнорировать насмешливые, грубые комментарии в свою сторону или чересчур назойливых людей. Я не намерена и здесь все время ходить в наушниках. Но сейчас нуждаюсь в них. По крайней мере, сегодня утром.
Вслушиваюсь в звуки гитары, контрабаса, барабанов и вокала — музыка перекрывает сильный и громкий стук сердца. И даже не замечаю машину, пока не раздается гудок.
Подпрыгнув от неожиданности, выдергиваю наушники и разворачиваюсь. Пытаясь удержаться на этих проклятых каблуках, я не обратила внимания, что шла прямо посередине дороги.
— Разве мама не учила тебя, переходя улицу, смотреть по сторонам?
Вот так повезло. Это Брайс.
— Ага, — говорю я, поскольку он ждет ответа. — И что дальше?
Мысленно тут же морщусь от своего язвительного тона. Обязательно быть такой грубой? Почему с людьми я веду себя как полная дура? Хоть бы раз в жизни повела себя круто.
Но Брайс, высунувшийся из окна, смеется. Оглядываю его машину. Она серебристая и очень блестящая. Это кабриолет Lexus, который наверняка стоит немало; но ржавчина на переднем бампере и царапины, заметные на двери, наводят на мысль, что он подержанный.
— Ты рано, — произносит Брайс после долгой паузы.
Я стою в неудобной позе, одной рукой прижимая сумку к плечу, в другой держа наушники. Чувствую, как начинаю краснеть, и пытаюсь побороть это, но сердце лихорадочно бьется от того, что меня так разглядывают.
— Похоже на то. Однако очевидно, я не одна такая, — парирую я.
Брайс поворачивается на сиденье, пытаясь посмотреть назад, и мне приходит в голову, что, возможно, он не отличается острым умом. Или, может быть, просто дурачится. Как бы то ни было, я бросаю:
— Речь о тебе, вообще-то.
— Да, я, пожалуй, рановато… — смущенно смеется он, снова глядя на меня. Он такой милый, рассеянно думаю я. — Но слушай, раз так вышло, я могу показать тебе школу!
— Э-э…
Давай соглашайся! Ему интересно! Такие парни, как он, не разговаривают с такими девушками, как ты, если им это не интересно! Соглашайся!
Я улыбаюсь.
— Да, конечно, это было бы здорово! — Я выпалила это так быстро, что он на мгновение растерялся, пытаясь разобрать слова. С досадой прикусываю изнутри щеки.
— Потрясно. Встретимся на ступеньках перед школой.
— Договорились. — Я отхожу с дороги, чтобы Брайс мог проехать, и, как только он проносится мимо, иду к дверям.
Средняя школа Мидсоммер представляет собой большое кирпичное здание высотой в четыре этажа. Судя по сведениям на школьном сайте, оно было возведено в девятнадцатом веке. Серые каменные ступени ведут к огромным деревянным дверям с большими, богато украшенными черными железными ручками. Окна сверкают в лучах утреннего солнца. Зрелище весьма впечатляет — и ужасно пугает.
Я иду потихоньку, поскольку в этих туфлях на рыхлом гравии ощущаю себя очень неуверенно. Добираюсь до нижней ступеньки, и тут Брайс внезапно оказывается рядом со мной.
— Что слушаешь? — интересуется он, пока мы поднимаемся, и, прежде, чем я успеваю ответить, хватает свободный наушник. Пытаюсь выдернуть его обратно — слишком поздно. Брайс уже узнал песню.
— Джесси Джей?
— Это была группа My Chemical Romance, — бормочу я. Потом, громче, рассказываю честно: — Моя сестра купила этот альбом, и она…
Собираюсь объяснить, что она тайком закачала эту музыку в мой айпод и мне вдруг понравилась одна из песен, но Брайс меня перебивает:
— В модной музыке нет ничего плохого, Одиночка. — Он выдает сногсшибательную улыбку, от которой девушки, наверное, впадают в экстаз. Мое сердце уж точно забилось быстрее.
— Конечно, — с сарказмом отзываюсь я. — Скажи это приезжей из Мэна.
Брайс снова смеется, сообразив, как забавно звучит слово «модный».
— Модница. Думаю, мне это больше по душе, чем Одиночка. Ты, кстати, так и не назвала мне свое имя.
— Знаю.
Я скорее чувствую, чем вижу, как Брайс смотрит на меня. Краем глаза замечаю, что он улыбается мне, весело сверкая большими карими глазами.
Вообще-то, я чувствую себя такой… крутой. Почти кокеткой. Девушкой, которая умеет правильно общаться с таким парнем, как Брайс, Мистер Популярность.
Нетвердым шагом поднимаясь по ступенькам, я поворачиваюсь, чтобы улыбнуться ему в ответ, и автоматически перестаю смотреть под ноги; собираюсь уже открыть рот, и тут…
Шлеп.
— Ой… — раздается мой стон.
Так и знала, надо было идти в школу в обуви на плоской подошве. Проклятые каблуки!
Я приподнимаю голову и проверяю, не течет ли кровь из носа. Мне сегодня совсем не нужен сломанный нос!
Руки Брайса оказываются на моих пояснице и локте — он помогает мне подняться на ноги.
— Ты в порядке?
— Пострадала лишь моя гордость, — неуверенно хихикаю я, продолжая ощупывать ушибленный нос, — в остальном, думаю, да…
— Уверена?
— Нет.
Произношу это довольно резко, и мы оба начинаем смеяться. Снова обращаю внимание на его ямочки на щеках. Замечаю, что он все еще держит меня — только теперь для этого нет причин, — и перевожу взгляд на его руку, лежащую на моем локте. Брайс должен бы понять намек, но он не отодвигается и не отпускает меня.
Он ведет меня в кабинет директора, сообщив, что каждый получит расписание на год в своем классе.
За столом, к которому мы подходим, какая-то дама средних лет пьет кофе и разбирает бумаги.
— Здравствуйте, миссис Уиллис, — любезно произносит Брайс.
Та удивленно поднимает глаза и затем улыбается.
— Здравствуй, Брайс. Как провел лето?
— Очень неплохо, — вежливо говорит он. — Это, э-э… новенькая. Перевелась из Мэна.
— Мэдисон, — тихо сообщаю я даме, когда та переводит на меня взгляд. — Мэдисон Кларк.
— О, да, я в курсе! Сейчас вернусь, — произносит она, ободряюще мне улыбаясь: наверное, посчитала, что я стесняюсь или нервничаю. — Нужно найти твой табель успеваемости и убедиться, все ли в порядке.
— Хорошо, — отвечаю я. Она уходит в кабинет и роется в картотеке, громко стуча и хлопая дверцами шкафов.
— Значит, — Брайс опирается на стол и поворачивается ко мне, подняв брови, — Мэдисон Кларк.
— Угу.
Он встречается со мной взглядом, и через мгновение я отворачиваюсь и провожу пальцем по полированному столу.
— Пожалуй, продолжу звать тебя Модницей, — продолжает Брайс, и я снова смотрю на него. — Милое прозвище.
— Как тебе удобно, — пожимаю плечами, но сердце странно колотится в груди, и я едва сдерживаю улыбку при мысли, что у меня теперь есть прозвище. Причем не унизительное. Оно, как сказал Брайс, довольно милое.
— Похоже, ты очень дружен с секретарем, — говорю я, кивая в сторону картотеки с хлопающими шкафами.
— Да… — смущенно смеется он и слегка меняет позу.
— А поподробнее?
Он снова смеется.
— Мой отчим — директор школы. Вот это родственная связь, скажи?
— О. Думаю, учителя к тебе не слишком строги.
Брайс смеется еще громче и качает головой.
— Если бы! Нет, мой отчим не потерпел бы особого обращения.
— А, ясно, — неловко соглашаюсь я, не зная, как еще ответить.
— Ну, вот! Держи, Мэдисон. — Миссис Уиллис снова появляется за столом с аккуратной стопкой бумаг для меня. Она скрепляет пару листов, кладет их обратно в стопку и подталкивает ее ко мне.
— Здесь расписание занятий… и карта школы. Вот список всех внеклассных мероприятий на случай, если заинтересуешься, и школьные правила… И код от твоего шкафчика.
— Спасибо.
— Брайс, может, ты все здесь покажешь Мэдисон? Или хотя бы кабинет ее класса? — спрашивает миссис Уиллис и добавляет, обращаясь ко мне: — Уверена, ты быстро найдешь друзей, и кто-нибудь, если потребуется, проводит тебя в кабинет, где пройдет следующий урок.
Я киваю, хоть и очень сомневаюсь по поводу «быстро найдешь друзей».
Просматриваю свое расписание, просто чтобы узнать, какие меня ждут предметы: живопись и фотография, углубленный курс алгебры, французский, английская литература, углубленный курс мировой истории, физкультура, биология и…
— О черт, — шепчу я.
— Что? — спрашивает Брайс.
— Какие-то проблемы? — с любопытством поворачивается ко мне миссис Уиллис.
— Да, есть такое… — Я кладу расписание обратно на стол и разворачиваю его так, чтобы она могла видеть. — Углубленный курс физики.
— Да, — кивает она. — В твоем табеле…
— Нет, вы не понимаете, — перебиваю я и чувствую, как в животе нарастает паника. — Я плохо знаю физику. В прошлом году мне с трудом натянули четверку. Я не могу проходить углубленный курс.
Секретарь хмурится, а потом говорит:
— Минуту… посмотрю, есть ли на это время свободные места на других уроках.
— Все будет хорошо, — успокаивает меня Брайс. — Не волнуйся, наверняка для тебя найдется другой предмет.
Закусываю нижнюю губу. Я не могу изучать физику — тем более углубленный курс. Я ее завалю. Я не самая лучшая ученица, но дала себе обещание стараться. Проблема в том, что, как ни старайся, такой курс мне не осилить.
Может, Брайс и продолжает произносить слова утешения, но пульсация в ушах заглушает все звуки. Я ничего не слышу, пока секретарь не откашливается. У нее это получается несколько зловеще, словно она готовится сообщить плохие новости.
— Извини, Мэдисон, похоже, в твоем табеле успеваемости произошла путаница. Единственные подходящие по времени занятия, куда я могла бы тебя записать, — это углубленный курс тригонометрии и история Америки, но ты и так изучаешь историю и…
— У меня тройка по тригонометрии.
— Да. Мне жаль, Мэдисон, но я больше ничего не могу для тебя сделать, не меняя расписание полностью, а если учесть, что большинство предметов уже забито под завязку… Возможно, к следующему семестру я смогу что-то придумать, но не уверена, что тебе пойдет на пользу переключаться на другой предмет посреди года…
Мне хочется начать задыхаться, психовать и требовать от нее как угодно перекроить мое расписание, лишь бы в нем не было углубленного курса физики (или тригонометрии), вне зависимости от того, сколько времени или сил у нее уйдет на это. Но ничего из этого я, конечно, не делаю, а просто глубоко вдыхаю, вежливо улыбаюсь и говорю:
— Ничего страшного. Все равно спасибо.
Ухожу, и через секунду ко мне присоединяется Брайс.
— Проклятье, — произносит он. — Вот отстой.
— Угу. Да ладно. Я уже ничего не могу изменить, так что нет смысла кипятиться.
— Знаешь, ты очень странная, — смеется Брайс.
— Это плохо?
Он останавливается, и я тоже. Он долго рассматривает меня с легкой улыбкой, едва обозначающей ямочки на щеках. Я отвечаю ему прямым взглядом, словно ничего не боюсь и не сомневаюсь в себе, словно не продолжаю мысленно сходить с ума из-за углубленного курса физики.
— Нет, — признается он, — это точно не плохо.
