Графиня поневоле

Аскольд Де Герсо

Лизавета Бахметьева, возвращаясь с привычных посиделок, даже представить не могла, что окажется вовлечённой в омут приключений, коварства и интриг, коими был полон императорский двор Санкт-Петербурга.

Глава 6

Подросток уже и забыл своё голодное детство, когда засыпал под урчание живота, под ноющие боли, словно всё это было и не с ним даже и в какой-то другой жизни, настолько было оно нереальным, приснившимся кошмаром. Но до снисхождения в отношении Ефремушки, граф опустился лишь после того, как потерял свою любимую супругу, когда он потерял всякий интерес к светским вечерам, к пышным балам, где собирался цвет русской аристократии, как будут говорить впоследствии, на премьеры в театрах и то выезжал под напором близких друзей, что изредка навещали. Но всё это было скучное занятие, что в очень редких случаях приносило душевное удовлетворение. Да в летние месяцы выезжал в имение, непременно прихватывая с собой и Ефремушку, каждый раз не забывая напомнить последнему:

— Тебе, Ефремушка, на природе чаще надо бывать, иначе в городе захиреешь.

— Да я, барин, с превеликим удовольствием.

В первый год, когда он поехал в имение, он представлял нечто загадочное, всё же дитя города, где он мог видеть леса в едва ли не первозданной красе, поля крестьян. Всё ему было интересным. Да и столько он наслушался от кучера о красоте тех мест, что только и дожидался этого дня. Поехали же они в карете запряжённой тройкой, и Ефремушка, сидя на мягком сиденье, то и дело выглядывал в окошко, словно примечая дорогу. Выехали они в летнее жаркое утро, солнце, оторвавшееся от линии горизонта, заметно высоко поднялось над землёй. Дорога, по которой они ехали шла изрядную часть по лесу и Ефремушка непрестанно удивлялся огромным дубам и берёзам, чьи стволы казались ему неохватными.

Несколько раз по дороге они останавливались, чтобы дать лошадям отдых, да самим размяться от долгого сидения. Барин в такие минуты прохаживался, приседал и обязательно замечал Ефремушке повторять за ним. А что мальчишке? Для него это всё казалось баловством и он, заливаясь громким смехом, повторял все эти нехитрые движения. Кучер же всё это время был занял подпругами и лошадьми. Много о чём узнал Ефремушка в ту первую поездку и в последующем уже не был так любознателен, воспринимая всё привычно. Но и в этом случае, происходило иногда то, что захватывало его внимание: то их взору представало пожарище на месте старых домов, то ещё что-нибудь.

И всё же он находил особое удовольствие пожить в имении. Живописное место, где располагалась усадьба барина, казалось, одним своим видом располагало к покою. Дом Апраксина представлял из себя каменное здание в два этажа в готическом стиле с высокой крышей. Кто б ни был, переступая порог, входящий оказывался в передней — просторном светлом зале. Отсюда же вела на второй этаж, по устоявшейся традиции, называемый антресолями, массивная широкая мраморная лестница, устланная ковром.

Сразу за передней он оказывался в парадном зале, где иной раз граф устраивал приёмы и обеды. Окна же последнего выходили в благоустроенный парк со статуями и фонтанами, имеющий отдалённую схожесть с Версалем, модной тенденцией в аристократических кругах, особая гордость графа Апраксина. Зал будучи не столь большим, украшенный зеркалами, визуально приобретал объём. И хоть и посещал барин имение в летнюю пору и редких случаях зимой, зал был оформлен по всем правилам: лепные потолки, плафоны, роспись на стенах.

Всё это должно было располагать к умиротворённой беседе и дружескому общению гостей, как и музыкальным вечерам. Полы на первом этаже, как и на антресолях выложенные художественным паркетом, сами могли служить подлинными произведениями искусства. И уж, как принято в любом благородном доме, с обеих сторон парадного зала находились гостиные, по цветовому убранству называющиеся розовой, зелёной или иной гостиной.

Была здесь также и небольшая библиотека, кабинет и бильярдная. Особое место занимали парадная столовая и буфетная, куда из кухни, располагающейся в отдельном здании доставляли готовые блюда. И в этом особняке у Ефремушки на антресолях была отдельная комната, в отличие от остальной прислуги, хотя также не во все комнаты разрешалось ему заходить. Да разве уследишь за мальчонкой? Но такое положение у него было только в имении, в столице же он жил в каморке, приспособленной из свободной комнаты, что предназначалась для каких-либо надобностей, но вследствие некоторых причин, потерявших актуальность.

Но даже, проживая в особняке, он оставался тем же мальчонкой, каждое утро отправлялся к коровнику, когда молоденькие зазнобы заканчивали доить коров и он приставал к ним, выпрашивая налить ему молока парного. Девушкам только того и надо, пока нальют молока, подтрунивают над ним, заливаясь звонким и заливистым смехом. И вполне возможно, парни постарше завидовали ему, те, которые имели влюблённость какой-либо из них, что он так запросто заговаривает с девчатами и они с ним.

А ему мальчонке, что, он берёт кружку с краюхой пышного хлеба и с превеликим удовольствием, причмокивая, пьёт живительное молоко. И такая нега разливается по всему телу, так бы всё вокруг и обнял, и жизнь кажется прекрасной сказкой. Кругом изумительной красоты природа: речка, журчащая прямо за зарослями ивняка, черёмухи и тальника, луга, покрытые сочной изумрудной травой, так и манящие прилечь, отринув прочь все мысли.

А купания в воде, что парное молоко? Он находил такие места, где река затормаживала свой бег, и вода нагревалась на порядок быстрее нежели на стремнине. Поскидав свои нехитрые одежды, он в чём мать родила бегом бросался в воду и купался до изнеможения. Как и любовь к русской бане, привитая в имении. Был и широкий пруд, сооружённый ради мельницы, но в нём он купаться начал лишь когда несколько окреп.

Сама мельница привлекла внимание мальца не меньше, чем вся окружающая жизнь. Было удивительным для мальчонки, выросшего в городского среде, как вода, падая на лопасти большого колеса, и, брызгая во все стороны, установленного на опорах, вращала его на них. Вокруг вода вся в пене и никак невозможно угадать глубину, но по тому, что колесо выступало немногим из воды, верилось, что глубина значительная. В саму мельницу Ефремушка побоялся пройти, да и мельник, крепкий мужик с окладистой бородой, весь с головы до ног белый от мучной пыли, ему погрозил кулачищем.

Иной раз к его играм присоединялись дети крепостных крестьян, да и другие тоже. Но в другое время почему-то сторонились Ефремушку. Причиной этого могла быть одёжка Ефремушки, что покупал ему барин или что-то иное, об этом он не задумывался. Играют с ним — хорошо, нет; он тоже напрашиваться не станет. Но так ни разу он не напросился к барину с расспросами: что да как. Хотя сказать, что любознательность в нём била ключом. Ефремушка старался постичь всё своим умом, пусть детским и не всё ему было понятно, но этот факт даже способствовал стремлению познать. И вот так, в один из солнечных дней, он забрёл на участок имения, привлечённый шумом.

Здесь, скрывая от людского взора излучину реки, раскинули свои огромные листья лопухи, борщевик. Взяв хороший сук, Ефремушка представил себя сказочным героем, рубящим вражеские головы. Достаточно пришлось ему помахать ему своей дубиной, пока он смог пробить себе дорогу к реке. Раза два крапивные листья остро ожгли ему открытые руки и сейчас на этих местах выступили волдыри и сильно чесались. Ефремушка подошёл к реке и зачерпнул горсть воды, омывая и освежая лицо былинного героя, каковым был он в эту минуту. И вот в этот миг до него донёсся девичий смех.

Ефремушка насторожился. Совсем рядом, шагах в трёх возвышались лопухи, куда он и поспешил спрятаться. Да напрасно он это сделал, голоса не приближались, источник смеха оставался на том же месте. Прождав немного, он решился-таки на дальнейшее. Любопытство одержало верх и Ефремушка крадучись выбрался из зарослей и, стараясь не выдавать своё присутствие, направился в ту сторону. Он и прошёл то всего ничего, когда перед ним стала редеть чаща и ему всё ниже и ниже приходилось пригибаться, чтобы оставаться незамеченным. И наконец, он увидел сам источник смеха. Это были дворовые девки, что решили искупаться в укромном месте. Но, сейчас он просто развернулся и пошёл обратно по своему следу, так и не выдав себя. Он ещё успеет сюда прийти в другой раз, как оно и происходило.

Бывало, что, заслышав звонкие девичьи голоса на заводи, где вода доходила ему до подбородка у самого берега, а дальше заходить он побоялся в одиночку, он подкрадывался, стараясь не производить шума, и подсматривал за купающимися девушками. Да кого из нас в подростковом возрасте помимо нашей воли, любопытство не тянуло подсматривать? Сие желание возникает самопроизвольно и крайне затруднительным представляется устоять перед ним.

Разок, ему даже досталось от девушек, когда вот так же подглядывая, он сам не удержался и чихнул, всполошив их. Девушки, подняв громкий визг, кто как прикрываясь, те, что были на берегу, схватили свои платья. Купавшиеся в заводи, старались по самое горло, погрузиться в воду и обращались к подругам с просьбой подать одежды. И столько было во всём этом неподдельного озорства и веселья.

Но, увидев, что это мальчонка, они лишь шутя огрели его верхними платьями, ещё звонче заливаясь смехом. Да ещё крапивой ожгли по мягкому месту, чтоб впредь неповадно было подглядывать. Ох, и помучился же он тогда. И было во всём этом столько веселья, озорства и естественности природной, а не на потребу, что он и сам бы не прочь вольничать, да малость лет не дозволяют.

Воздух, наполненный живительным ароматом луговых цветов, кружил голову. Да и солнце, здесь на привольном просторе, казалось, больше и жарче, нежели он привык видеть его в городе. А загорал он на солнышке, сам барин шутя называл мавром, настолько смуглой становилась его кожа. И Ефремушке по осени жаль было расставаться с этим волшебством, что дарила жизнь в поместье, и будь его воля, так бы и жил здесь.

Любил он и с детьми барских крепостных озорничать. Эти были мастера на всякие выдумки. Особо же пугать любили страшными россказнями и всегда в этих историях присутствовала старушка, что жила на самой окраине деревни. Дом её, покосившийся на один бок, выглядел довольно-таки устрашающе, казалось, вот-вот рухнет. Но при каждом приезде в имение, Ефремушка видел, что дом стоит по прежнему. Старуха жила в одиночестве и никогда не обращалась к графу Апраксину с какой-нибудь просьбой: дом подлатать или ещё чего.

Дети же крепостных поговаривали, что старушка по ночам связывается с нечистой силой и чуть ли не на метле вылетает из печной трубы. Ефремушка потребовал поклясться, что так и есть. Но клясться, правда, ни один решился — опасались. И ни один из них не мог подтвердить, что он видел своими глазами это видение. Кто знает, сколько в тех россказнях было правды, а сколько мальчишеской выдумки, но однажды Ефремушка не выдержал и решился приблизиться к оконцу покосившейся избушки. Поначалу, пока глаза не привыкли к сумраку, царившему внутри, он ничего не увидел, кроме смутных очертаний и теней. И только приглядевшись, разглядел старуху. Она сидела за столом и чем-то всерьёз была озадачена. Она даже не заметила, что оконце кто-то затенил, настолько её заботило занятие.

Ефремушка увидел, что перед ней на столе какая-то книга, очень древняя, листы книги пожелтели от времени и на них странные каракули. Возможно, ему удалось бы ещё что-то рассмотреть, но хрустнувшая под ногами ветками привлекла внимание бабки, и она подняла голову и Ефремушке с трудом удалось избежать встречи с взглядом старушки. Что могло последовать за этим, он не знал, может быть и вовсе ничего, а что рассказывают ребята, это пустые словеса. Но только зачем подвергать себя излишним загвоздкам? А после и вовсе потерял интерес к этой истории.

И так вот и протекала жизнь в имении. Он бы и зимой здесь жил, а что? Дом отапливается, еды вдоволь, много ли надо мальчонке-то? Сколько раз он с огромным желанием смотрел на горы, по склону которых мечтал прокатиться на санях. Чтобы с ветерком наперегонки, когда мороз щекочет щёки и щиплет глаза, а детвора с завистью смотрит на смельчака, рискнувшего на такое. Да, только барин ни разу не позволил ему оставаться в имении, каждый раз находя для этого повод. А барину как можно прекословить?