Бумажные ласки

Ануш Варданян

«Бумажные ласки» представляют собой забытый ныне жанр любовного романа в письмах. Время действия романа 1922—1936 гг. Ася и Иса познакомились в середине 20-х, поженились и переписывались всю жизнь. Поначалу они бедные влюбленные, разлученные обстоятельствами, затем женатые, степенные люди. Иса кинематографист, режиссер и часто уезжает из Ленинграда, где живет семья, в экспедиции по всей стране. Они дразнят друг друга, ревнуют, признаются в сокровенном, и все это на почтительном расстоянии.

1922.

Иса хочет познать женщину

— Иска, вы невыносимы, вы смешной, как обезьянка. Я лопну от смеха! Сейчас я лопну от смеха!

— Она сейчас скажет, что уписается, — шепчет Исе на ухо Илюша.

— Трауберг, что вы там бормочете?

— Ничего дурного, Шосенька. Учу товарища быть учтивым. Поклонись барышне, фетюй питерский.

Иса, подпрыгнув с места, срывает с головы невидимый колпак и приземляется, действительно по-обезьяньи, в глубоком, хоть и корявом поклоне. Шося заходится, заливается снова, фыркает, отдувается, пытаясь унять хохот.

— Иса, прекратите, я чуть не описалась от смеха.

Иса и Илюша прыснули и привалились один к другому. Многократно проверено: если ржать вместе, предметы, явления и люди — все, что случайно попалось на глаза во время внезапного приступа веселости, все утрачивает защитные границы серьезности, перестает быть важным, перестает пугать. Женское тело все еще пугает Ису, хотя манит больше всего прочего.

Шося — крупная, добрая и разбитная девица, прибыла в Петроград из городка Бологое. Прикатила она месяца два назад. Задача родителями была поставлена предельно ясная — найти жениха, да побогаче. Жизнь шурует переменчивая, то власть вильнет, то зигзаги человеческой судьбины удивят, все вокруг дорожает, а у разорившихся купцов Трошкиных капитала другого не осталось, как Шосина цветущая молодость. Шося не прочь, она любит ребяток и из-за этого хотения ходит почти всегда во влажных панталонах.

Илюша Трауберг с ней уже был. Он восхищен, она разочарована — конфликт между пылкой любознательностью и хоть и небольшим, но достаточным опытом. Но добрая Шося Илюше, конечно, об этом не сказала.

— Трауберг, вы молодец! — сообщила она ему.

— Исаак, не будь трухачом, она и тебе… — заявил Илюша другу, и за этим оборванным «тебе» вздымались воспетые и невоспетые наслаждения. Но в тот день Иса действительно разробелся, а потом уже и поздно, кажется, стало.

В последний вечер перед отъездом Шося закатила вечеринку на съемной квартире, и сама прижала Ису к стенке мягким горячим животом. Он едва не лишился чувств от аккорда восторга и омерзения.

И понимала бывалая Шося, что молоды слишком друзья Иса и Илюша, но питала к ним бескорыстную привязанность, особенно к сероглазому, похожему на умную обезьянку Менакеру.

Через недели три после Шосиного отъезда Иса получит письмо, адресованное как бы всей «честной компании», но отправленное на его, Исаака Менакера, адрес. Но читали письмецо все вместе, упиваясь грамматикой сахарной и сливочной «всехней» невесты.

3/II 1922 г.

Бологое

Дорогие ребятки, вот уже неделя, как я нахожусь в замечательном городе Бологое. Вы не можете себе представить, как здесь весело. От этого веселья спать ложусь в 10—11 часов, здесь только и делов, как спать да есть. Я с горя жру как корова, зато уже на 2 фунта поправилась. Есть кавалеры, да все русские, а я ведь страсть люблю жидочков. Ужасно обидно, досадно, ну да ладно. Вы знаете, когда поезд тронулся, я так заревела и ревела до самой Любани, потом немного успокоилась, когда вылезла из вагона в Бологое, то опять начала реветь. Ой, ребятки, вы не можете себе представить, как мне хочется в Питер, но отец сказал: «Не раньше как к Пасхе поедешь, а сейчас — сюда и не рыпайся». Черт знает что, форменное насилие над личностью! Завезли чуть ли не на канате, посадили как зверя в клетку. Господа, хоть бы скорее выйти замуж, да, черт возьми, никто не берет! И чем я плохая невеста, прямо ума не приложу! Ну что же, написать, что я делаю? Делаю ничего: ем, сплю, читаю, шью приданое себе в надежде, что хоть какой-нибудь женишишка да найдется. Единственное развлечение, что я хожу в кино, каждую программу. Счастье мое, что программа меняется через 2 дня, а то ведь кино здесь одно. Вот сегодня пойду в здешний театр.

Нет, вы знаете, ребятки, если бы сюда всю нашу ораву, так весело можно было провести время. Конечно, ненадолго. Здесь такие дешевые извозчики, а кататься есть где.

Вы, наверное, слыхали, что я занимаюсь спортом, а именно, катаюсь на лыжах. Но как катаюсь — это вопрос: больше падаю, чем катаюсь.

Ну, что же поделываете вы? Я в полной надежде, что получу от вас письмо. Хотя надеяться можно очень туго, ведь вы такие лентяи. Ну все-таки, я думаю, что раз вы обещали, так вы напишете.

Как поживают романы ваши?

Буду ждать от вас письмо

Пока, целую ваши милые рожицы.

Шося Торошкина

P.S. Не обращайте внимания на ошибки, т. к. я грамматики совсем не знаю, и простите — намарано, ну, лучше не умею, да ни в этом дело, верно?