Скетчбук. Часть 1

Анти Анон, 2022

В одном из азиатских хостелов я встретила парня. Кажется, француза. Он сидел на ступеньках у входа и что-то самозабвенно выводил чёрной гелевой ручкой в маленьком узком блокноте. Я закурила и, спустившись ниже, смогла разглядеть, что он с такой страстью черкал на кремовой бумаге. Это был буддийский храм, точнее его часть. Вздёрнутый к верху угол крыши с лежащим у колонны каменным львом – скетч, аккуратно выполненный поставленной рукой. Узкий формат был неудобным для рисования, но зато прямоугольник в кожаном переплёте отлично помещался в кармане. Когда он случайно его уронил, несколько страниц запорхало, высвободив содержимое. Изображения зданий, улиц, пейзажей, людей напоминали обрывки какого-то кинофильма. «Так красиво… Как жаль, что я совсем не рисую».

День второй. Чимбулак

Мысль вторая: «Как перезагрузить систему, и вернуть себе базовые настройки».

Давай, сгусток столичной апатии, приходи в себя, нечего в желе превращаться! Пора бы уже адаптироваться. Мы с тобой прекрасно знаем, на что способно наше выносливое тело. Как можно было за год превратиться из пылающего сердцем Данко в замученное работой и учебой инертное нечто? Хотя, может, и не за год — этот процесс имел накопительный характер. В любом случае, заканчивай изображать из себя расплющенный офисно-квартирной обыденностью холодец. «Холодец-молодец», — твой же статус ещё под вопросом. Ты можешь кому угодно рассказывать, что всё это для тебя слишком, и лучше бы мы оставили эту нежную и мягкую субстанцию лежать на кровати, а если бы и рискнули транспортировать куда-то, то исключительно на такси. Но, боюсь, что я про тебя слишком многое знаю. Особенно про ваши физические возможности, леди. Поэтому, будьте так любезны, не игнорировать будильник, поставленный на пять утра. Быстрые сборы, рюкзак на плечи, солнцезащитный крем на лицо, и к семи часам у гостиницы «Казахстан»! Будем проводить инвентаризацию оставшихся внутренностей.

30 июля 2019 г.

— Ты откуда будешь? — улыбаясь, прошептала женщина в розовом махровом халате в коридоре ещё спящего хостела.

— Я? Сложно сказать, — было понятно, что вопрос возник, не из-за интереса к ареалу моего обитания, а скорее по причине не так часто встречаемой внешности. — В общем, из России. Если более детально, то из Москвы, — пожалуй, национальность «Московская» будет самым правильным определением моего фенотипа.

— А глаза у тебя? — мы прошли в общую кухню, совмещенную с уютной гостиной, где на стене висела плазменная панель напротив большого оранжевого, дивана, ярким пятном приковывающим взгляд, как только ты переступал порог.

— У меня папа удмурт. С цветом глаз и волос постарались немцы по маминой линии.

— Я сразу поняла, что девочка интересная. Сколько тебе? — она поставила чайник и достала с полки над раковиной две белые кружки.

— Двадцать шесть.

— Семья? — в кружки отправилось по ложке растворимого кофе.

— Нет. Ну как… только та, из которой сама.

— Дети, муж? — чайник вскипел, она залила воду в чашки, и протянула одну в мою сторону.

— Этого всего нет, — я достала из холодильника открытую упаковку печенья, которую купила вчера по дороге «домой», и предложила её в качестве угощения своей собеседнице.

— Ну, ничего. Как там у Ноя? «Каждой твари по паре». Все ещё будет! — внезапно оживилась она, и взяла из коробки одну печенюшку.

— Вроде того. Моя судьба меня и на печке найдёт, если в этом будет такая необходимость.

— Правильно. Что в Казахстан привело? Путешествуешь?

— Да, я окончила универ и уволилась с работы, которую совмещала с учебой. Решила немного прогуляться перед началом нового этапа.

— На кого училась?

— На клинического психолога.

«Никак нельзя обойтись без этого придатка: «клинического». Не дай Бог, чтобы кто-то по своей безграмотности приписал тебя к обычным психологам. В рядах сообщества это сравни оскорблению».

— Тяжелая у тебя, конечно, специальность, — она села напротив меня за кухонную барную стойку, пододвигая к себе ближе упаковку с печеньем.

«Кто его знает, я же ещё не работала — у меня только учебные практики были», — ответила я про себя.

— Получается, у тебя есть медицинское образование?

— Нет, когда-то давно я думала стать психиатром, но что-то не задалось. Да, и со временем поняла, что психиатрия мне не близка, поэтому предпочла уйти в психологию.

— Конечно, психиатрия — это совсем другое. Сиди себе, таблетки выписывай.

— Ну, почти, — давя на внутренние тормоза, произнесла я. — Врачи, в целом, не так много с людьми взаимодействуют, как кажется. И воспринимают они их как пациентов, а не людей. Их задача диагноз поставить грамотный и следить за лечением, курируя огромные отделения. Естественно, при таком графике, не так много времени остается на личную терапию с каждым. Если бы их восприятие не деформировалось, они бы не смогли работать, и очень быстро сгорали.

— Сразу видно — профессионал!

«Кто?» — пронеслось у меня в голове.

— Приезжайте к нам в сентябре, в двенадцатых числах. В город тренер приедет, ну этот, вы знаете, тот, что без рук и без ног. Будет учить, как от лени избавиться, — она явно относилась к поклонникам всякого рода тренингов по саморазвитию.

Обычно, у меня нет желания начинать дискуссии по утрам на голодный желудок, особенно в области психологии. И в тот раз не сказать, что во мне наблюдался энтузиазм. Поблагодарив свою новую знакомую за беседу, я как можно быстрее постаралась откланяться. Мне пора уже было выдвигаться к горам.

Нужная мне остановка находилась на пересечении улицы Курмангазы и проспекта Достык. От неё, если верить добрым людям из интернета, всего за восемьдесят тенге я могла добраться до крупнейшего высокогорного катка Медеу. И по небольшой группе китайцев было понятно, что я была далеко не единственным человеком, который воспользовался Google и нашёл информацию о том, что доехать к подножию ближайших гор можно на обычном автобусе.

Через полчаса двенадцатый номер выгрузил всех на конечной возле ещё неработающих подъемников. Уже там чувствовался запах гор. Сразу ощущалось понижение температуры. Бурлящая речушка шумела где-то внизу, пробивая себе дорогу среди камней, и грудную клетку наполнял воздух, который смело можно было фасовать по пакетам и поставлять в качестве гуманитарной помощи в мегаполисы.

— Здравствуйте! Скажите, пожалуйста, как тут можно выше подняться? — мне навстречу шли две упругие, как резиновые мячики, женщины при полной экипировке, подходящей для восхождения к Базовому лагерю Эвереста: треккинговые ботинки, палки, светоотражающие очки.

Они ритмично спускались тандемом по асфальтной дороге, которая поднималась не менее чем под сорок градусов, нарушая безмятежную тишину этого места шуршанием плащевой ткани своих бирюзовых костюмов.

— Вон канатка, — ткнула пальцем в туман самая бодрая. — За четыре с половиной тысячи сможете подняться на три уровня, но вы бы теплее оделись — всё-таки горы.

— Да, спасибо, у меня ветровка и флиска есть в рюкзаке. А пешком никак туда не взобраться?

— Там выше, — показала вторая в сторону уходящей вверх асфальтной дороги, — маршрутка на Чимбулак в девять уходит. Пятьсот тенге, кажется, в одну сторону.

— Благодарю, — и я быстрым шагом, будто всегда так резво хожу по горам, направилась к зданию с изваяниями конькобежцев, оставшимися в наследие с тех времён, «когда мы все с вами одной большой страной были».

Как и сказали, рядом с флагами у входа в монументальное здание, в котором располагался каток, со скучающим видом курил водитель возле маршрутки. Ржавеющая Газель стояла, пыталась наполниться, но из пассажиров были только пенсионеры — человека три спортивных туриста советского производства, которые, заболев однажды горами, уже не поддавались лечению. Билет можно было приобрести у доброжелательных девушек в кассах, похожих на бревенчатые избушки. Возвращаться обратно — по обстоятельствам. Теоретически, микроавтобус курсирует каждые полчаса, но в зависимости от загруженности интервалы могут меняться.

Стоило приземлиться в свободное кресло, как сразу уши наполнили такие приятные моему сердцу разговоры о каких-то там перевалах, родниках, метражах горных озер. Люди, узнавшие высоту, никогда уже с ней не расстанутся. Из меня тот ещё альпинист, конечно, но четыре с половиной тенге отдавать не хотелось. Поднялась бы насколько смогла, и ладно.

Минут тридцать по серпантинам вверх через живописные ущелья, и вот она первая ступень и начало пешей тропы для бедных или повёрнутых. Людей почти не было — будний день всё-таки. И значит, я могла спокойно взбираться в своём тихоходном темпе, по принципу ослика, идущего за морковкой: «Вон до того камушка, и потом отдохнём». Шаг за шагом, по чуть-чуть вверх. «Ну и пусть эти богачи смотрят на меня из своих дурацких кабинок. Главное, не издохнуть на первых ста метрах».

Молодой парень, запрыгнувший в отъезжающую маршрутку в последний момент, накинул олимпийку, и в быстром темпе направился вверх по горнолыжной трассе. Стоило на мгновение отвернуться, и он уже скрылся вдали. Очевидными дилетанту казались лишь два пути. Первый, проложенный явно не адептами диванно-кроватной религии, шёл напрямик ровной линией. Второй же — просматривался среди кустов рядом с опорами, и казался более правдоподобным.

Как назло, на начальном рубеже разбили лагерь строители. «Всего несколько десятков шагов от горнолыжного комплекса, а я уже готова отхаркивать легкие, превращаясь в мальчугана из рекламы Фруктового сада. Стыдно, не надо было даже пытаться. Моей мечте стать покорителем горных вершин не суждено осуществиться. Пора бы оставить уже эти попытки, и не глумиться над столь благородным видом досуга. Парень ускакал, как горный козёл, его уже даже не видно. А я что? Я — томат, бесконечно придаваться самобичеванию рад. Мешок ты с дерьмом, а не томат. Наверняка рабочие ржут надо мной из своих бараков. Даже до поворота дойти не могу. Соберись! Сделай пару шагов, и спрячемся за деревьями. Давай уйдем от сторонних глаз — пусть это будет только наша война. Ползти, ползти вверх, просто идти, плевать на всех остальных», — умоляла я себя всеми правдами.

К горлу подступил ком отчаянья, первые шаги — это всегда так тяжело, но как будто в других аспектах иначе. Любые усилия вознаграждаются, даже если порой это не очевидно. Разве невероятный вид на затопленное морем тёмно-синей хвои ущелье — это не награда за внутреннюю борьбу?

Его не было видно из-за поросли, но стоило немного приподняться, перед тобой оказывался обрыв, край которого зарос иван-чаем. Красным пикселем выделялась черепичная крыша одинокого деревянного домика, но, вполне вероятно, что «домиком» он казался из-за необъятного расстояния. Невозможный пейзаж — такие печатают в виде пазлов на тысячу деталек для медитативного времяпровождения дождливыми вечерами за городом. И это всего в трехстах метрах от людского скопления. Стоило рискнуть пойти дальше. Всё равно, остальная часть тропы соединялась с первой и начинала идти под кабинками, медленно плывущими в воздухе.

Мне захотелось прилечь. Я остановилась посреди полотна низкорослой травы, которое, чтобы не улетело, придерживали отколовшиеся куски горной породы, похожие на пресс-папье. Виски пульсировали, будто что-то собиралось там сдетонировать. Но ложиться было не самой лучшей идеей — вдруг, кто-то увидел бы, и сказал наверху: «У вас там человек помер на склоне, довольно крупногабаритного вида. Лежит в позе звёздочки, пропитанный потом насквозь». Спасательные операции бы начались всякие избыточные. Поднялись бы за мной дяденьки-МЧСники, и пришлось бы им объяснять, что я не труп, а вполне себе живой человек, просто жадный, и, к тому же, много курящий, любящий пожрать перед телеком и давненько не подвергавшийся всякого рода физкультурным активностям. «Четыре с половиной тысячи тенге, ребят, четыре с половиной тысячи!» — наверное, именно это я бы в забытьи повторяла, когда меня спускали бы вниз на носилках.

Шутки шутками, а подниматься было не так уж и трудно. Если несколько раз сбить и восстановить ритм дыхания, то постепенно обретаешь уверенный темп. Потом само собой становится легче. На самом деле, треккинг чем-то напоминает плавание с ластами. Хоть плавать я и не очень люблю, но, когда надеваешь ласты, у тебя будто появляется сзади моторчик. С горами что-то похожее. Ты вроде делаешь шаг, а гора сама поднимает тебя на следующий уровень. Оборачиваешься назад, и не можешь поверить, что ты вскарабкался уже так высоко.

Ступни начинали ныть, особенно на мысках. Беговые кроссы — не самая лучшая обувь для прогулок по непересеченной местности. Нога в них скользит и прокручивается, но альтернативой им у меня были только сланцы.

— You can do it! — прокричал кто-то у меня над головой.

— Thank you!

«Давай, спускайся сюда. Посмотрим, кто"can do it"из нас», — про себя добавила я.

Вдали показался скалистый хребет, над которым нависала станция канатной дороги. Оставалось ещё чуть-чуть, но в голове раздражающе стенал голос: «Не могу больше, тут и так хорошо, мне сойдёт. До того валуна можно дойти, и поворачивать в обратную сторону. Эта смотровая сама на горе, гора на горе — просто жесть какая-то многоуровневая». Во всём остальном также. Горы — это отличная метафора жизни, одно сплошное преодоление. Ты ставишь цели и постепенно, сбивая дыхалку, их достигаешь. Ползёшь из последних сил, уже начинаешь испытывать детские радость и счастье, в то время как перспектива, внезапно, открывает перед тобой новые возвышения. Обидно разворачиваться назад, лишая себя удовольствия побывать на вершине, потому что решил, что тебе и так хватит. Мол, этого для тебя будет достаточно, чтобы получить заслуженную похвалу.

— Я у себя и так молодец. Вон, сколько прошла — обалдеть просто. Восхищаюсь, горжусь! Зачем лезть на самую верхотуру? Есть все шансы замёрзнуть, простыть или того хуже — навернуться. Фотки красивые есть, воздухом подышали, природой из-под козырька кепки полюбовались — может всё на этом?

— Лезь наверх!

— Зачем?

— Не знаю, просто лезь! У меня нет ответа на этот вопрос. Считай, что это для ощущения завершенности.

— Отрешённости.

— Я тебя удивлю, но эта станция, далеко не финальная точка. Люди ходят и выше, где больше нет ничего, кроме снега и скал. Там, кстати, начинается третья ступень канатной дороги.

— Твою мать, третья? Серьезно? Я туда не пойду. Меня и тут скоро слепни сожрут.

— Никто и не заставляет. Ты до второго уровня хотя бы дойди, и будем считать, что акклиматизация пройдена. Можно начинать осуществлять наши планы. Ты, кстати, не забудь, что нам с тобой ещё отсюда спускаться, для этого сил потребуется не меньше.

Какой же я всё-таки нытик. Надо отдать должное корейскому антипригарному крему, который мне подарила сестра вместе с алоэ-гелями. Шла уже не первый час, пережила духоту города и высокогорный ультрафиолет, успела попасть под небольшой дождик, и каким-то образом, не осыпалась. Если бы эта штука ещё слепней отгоняла, цены бы ей не было. Найдя в себе силы на эпичный рывок, я всё-таки вскарабкалась на вторую ступень. Праздный, расслабленный народ с детишками — все такие нарядные, в стиле пеше-горного, пересаживался на следующий отрезок. Хотелось проехаться вместе с ними. Но увидев палатку возле пересадочного пункта, где продавали хот-доги за тысячу тенге и кофе с молоком за пятьсот, идея выдвинуться на третью ступень испарилась. Мне нужен был мой хот-дог для победителей.

Я никогда не объявляла себя экспертом в горном туризме, даже не стала бы называть себя любителем, скорее Вуди Бэкпекер — юный натуралист. Мне нравится наслаждаться красотами, приводить на природе мысли в порядок. Нигде нет такой осязаемой тишины, как в горах. Не знаю почему, но невозможно чувствовать себя одиноко среди врезающегося в небо камня. Меня каждый раз не оставляет ощущение, что за мной наблюдают. Звучит странно, и, возможно, это начальная стадия паранойи, но в диких условиях я оказываюсь далеко не впервые. Пусть эти склоны было сложно назвать нелюдимыми, уверена, что за последней остановкой начиналась территория иных сил. Уважение — это главный принцип взаимодействия, и природа, в этом случае, не исключение, она не прощает человеку беспечность. Человеческая дурость не знает предела, и поэтому халатность не раз приводила к трагедиям. Я убеждалась уже не единожды в том, что Дао почтительного отношения, за счёт дополнительной сосредоточенности, порой может спасти жизнь.

На протяжении всей дороги, было сложно не обращать внимания на оставленные бутылки и обёртки среди альпийских цветов. Обычно, во мне не пробуждается подобного альтруизма, но захотелось хотя бы в этот день побыть правильным человеком. Спуск по насыпи давался с трудом, и несколько метров мне пришлось проехать на пятой точке, обдирая ладони. Тоже опыт — нечего в неправильной обуви и без палок ходить. Параллельно я старалась собирать мусор, который мне попадался. Когда я добралась до своего «первого рубежа», у меня в руках было уже четыре пакета набитых пластиком.

Напоследок, я окинула взглядом долину. Она больше не казалось мне восхитительной, скорее родной. Со временем глазу всё приедается, и тогда ты становишься частью пейзажа, а не посторонним восторгающимся объектом. Всё так, как и должно было быть — моя голова начинала проясняться. Я снова чувствовала своё тело: забитые икры, растягивающиеся и сокращающиеся большие ягодичные мышцы, расширяющуюся с каждым вздохом грудную клетку, пищевод и кишки. Наконец-то оно ко мне возвращалось. «Я — командир, а ты — биоорганический механизм. Ты не можешь жить само по себе без моего руководства», — произнесла я приказным тоном, похлопывая себя по животу. Мозг ко мне пока ещё не вернулся, но, как минимум, отключил режим автоматического пилотирования.