Срочно в номер

Светлана Алешина, 2001

«…Кислицына я увидела практически сразу. Он подходил к площади перед рынком со стороны цирка. В своей обычной маскировочной форме, то есть в пальто, шляпе и очках. В руках Кислицын держал потрепанный кожаный портфель. Мне кажется, он заметил меня, но ничем не выдал этого, что служило косвенным доказательством серьезности происходящего. Кислицын остановился около первого лотка с детскими игрушками, вынул из кармана пачку сигарет и осмотрелся. Он все делал не торопясь и, кажется, даже намеренно гораздо медленнее, чем следовало бы. Держа в руках фотоаппарат, я почувствовала, что меня всю мелко потрясывает. Волнение усиливалось. Кислицын закурил и, убрав зажигалку в карман, поправил на голове шляпу. Как вчера мы с ним условились, это было сигналом, что корреспондент появился…»

Глава 1

Так уж сложилось и повелось издавна, что мой рабочий день начинается с того, что Маринка приносит кофе и обрушивает на меня поток новостей, большую часть которых слушать мне неинтересно, но приходится. Если я проявляю неуважение к подобным разговорам, она обижается, и то, что происходит потом, бывает порой похуже, чем испытание ее болтовней.

Я уже устала ругаться с Маринкой и решила удариться в крайний стоицизм. Не помню точно, что означает это слово, но, как нам объясняли в университетском курсе философии, это учение проповедовали очень терпеливые мужики. Одному, помнится, во время спора ногу сломали, а он сделал вид, что не заметил этого. Другой сам себе вены порезал в ванне и при этом диктовал для записи свои ощущения.

Приблизительно так и я начала себя вести с Маринкой, чтобы чердак не слетел и нервы остались в порядке.

У моей секретарши даже шутки стали раздражающе однообразны, почерпнутые из одного источника — бытового электроприбора, имя которому телевизор.

Ну что это такое? Если она убегает на обед, то потом на элементарный вопрос: «Где была?» — отвечает что? Правильно, она отвечает: «Пиво пила!» И вовсе не потому, что на самом деле пила пиво, а потому, что ей такой ответ кажется остроумным.

Ха-ха два раза. Я уже и кривиться перестала, но перестать вздрагивать не могу. Так бы и застрелила ее из какой-нибудь базуки. Не насмерть, конечно, а только чтобы попугать, но застрелила бы.

Однако чтобы мне совсем уж не было скучно жить на белом свете, появился еще этот мужик. Как раз вчера, в понедельник. Другой день он, конечно, выбрать не мог. Понедельник и так сам по себе черт знает что, а не день. По понедельникам всем нормальным людям нужно автоматически бюллетени выдавать, потому что травматичность этого дня повышенная, и если не физическая, то психическая или моральная. Одним словом, день этот не для перегрузок, потому что он и так уже является экстремальным по определению.

Во вчерашний понедельник я, да и все мы, бойцы газетно-информационного фронта, плавно и бережно вели себя по отношению друг к другу и со скорбью осознавали, что для всех началась новая неделя, всем плохо, но совместными усилиями перетерпим и эту напасть, к обеду, даст бог, втянемся в режим-с.

День тянулся, тянулся и заканчивался без происшествий, то есть без скандальных новостей и без острых репортажей. Ничего в этом, конечно же, плохого нет, но и хорошего немного.

Острый репортаж, являющийся профильным в нашей газете, — товар редкий и дорогой, и, пока он не вынырнет из моря житейского, приходится перебиваться перечислениями криминальных городских происшествий, что тоже само по себе интересно и наводит на околофилософские размышления.

Я уже давно обратила внимание на то, что существуют две плохо уловимые категории граждан, не поддающихся четкому статистическому учету, очень не стремящихся к лишним и личным встречам с работниками прессы и внутренних дел, однако именно они предоставляют нам постоянные материалы для самых лучших репортажей и журналистских находок.

Я говорю про новых русских и бомжей.

Так уж повелось, что и новостные колонки местных газет почти всегда отданы под информацию об этих двух подвидах граждан. Причем почти в равных долях, но это, разумеется, в тех случаях, когда к нам в город не приезжает Алла Пугачева с каким-нибудь Филиппом Киркоровым. В те дни лидируют, конечно же, они…

Бросив взгляд на настенные часы, я, закурив, вышла из-за стола и, подойдя к окну, выглянула в него. Меня интересовала реальная погода, а не те анекдоты, которые нам рассказывают по радио, обещая «местами-временами кое-что, но ничего особенного».

Увиденное за окном меня не обрадовало, но и не напугало: слякоть и ветер, ничего оригинального. За последнее время я уже привыкла ничему не удивляться. Снег с утра, а вечером почки набухают… Да ради бога! Жара с утра, а с вечера «буря мглою» как-то кроет? Да без проблем! Днем ананасы распускаются, а вечером ливень тропический? Да плевать, лишь бы машина заводилась хотя бы со второго раза.

Единственное, на чем можно было задержаться взгляду, относилось к погоде опосредованно.

Напротив моего окна через дорогу, проходящую в десятке метров от здания редакции, рядом с газетным киоском стояла очень нелепая фигура.

Это был мужчина, одетый как маскарадный шпион: в шляпе, надвинутой на лоб, и черном пальто с поднятым воротником. Помимо этого, на нем были темные очки, что само по себе смотрелось странновато для несолнечного дня, и вдобавок ко всему мужчина держал в руках развернутую газету. Он совершенно не обращал внимания ни на ветер, дергающий газету сверху и снизу, ни на мокрые капли, летящие с крыш.

Персонаж этот показался мне настолько нелепым, что я им заинтересовалась и приблизилась к окну вплотную.

«Кино, что ли, снимается?» — подумала я, выискивая взглядом неизбежных в этом случае операторов, любопытствующую толпу и суетливых помощников режиссера. Однако ничего из этого антуража не было и в помине. Даже просто прохожих на улице ни одного — мерзючая погода не располагала, наверное.

Пока я стояла, мужчина неожиданно поднял лицо к моему окну и, скомкав газету, несколько раз взмахнул рукой. Я даже отшатнулась от удивления. Впечатление было такое, что он увидел какого-то доброго знакомого и вот теперь приветствует его.

Я внимательно присмотрелась и уверенно подумала, что этого любителя чтения в темных очках не знаю. Потом сообразила, что, наверное, это какой-то Маринкин знакомый, и, скорее всего, она как раз в эту минуту выглядывает из окна в соседнем помещении, и это он машет ей, а не мне.

Объяснение успокоило, я опять взглянула на мужчину, он мне снова махнул, и я отошла от окна.

Хлопнув дверью, в кабинете появилась Маринка и, поведя скучающими глазами, спросила:

— Ничего нового не поступало?

— Не-а, — ответила я, стряхивая пепел в пепельницу, — никто не звонит, никто ничего не сообщает. Только твой дежурный Ромео под окнами торчит, а ты все жалуешься на убогость личной жизни.

— Какой Ромео? — настроение Маринки мгновенно изменилось, и она подбежала к окну.

— Около киоска, как на посту, — сказала я.

— Не знаю, кто это! — Моя секретарша покрутила головой и вернулась к столу. — Не знаю этого типа, шпион какой-то или просто дурак.

Она присела на стул для посетителей напротив меня и, сделав загадочные глаза, завлекательно произнесла:

— Мне кое-что по телевизору только что сказали…

У меня удивленно дрогнули брови от такого захода, но я решила поддержать разговор:

— И что же там тебе сказали?

— Газетка в Вашингтоне, называется «Вашингтон таймс», тиснула статейку про нашу Калининградскую область, — нараспев произнесла Маринка, — типа что-то там военные закопали, а теперь не признаются.

Я нахмурилась, собирая мысли в кучу, но честно призналась:

— Ничего не поняла. Смеяться после слова «лопата»? В чем прикол?

— Да никакого прикола нет, — улыбнулась Маринка, — тут суть вот в чем. Газетка эта не самая серьезная, ты не путай ее с «Вашингтон пост». Она печатает все подряд, лишь бы публике интересно было, но иногда вот берет и собачит что-то такое не совсем ординарное, и читатели чешут репу, думая: утка или не утка… А все потому, что у «Вашингтон таймс» есть какие-то там связи в военных кругах. Ну, поняла теперь?

— Поняла, — кивнула я, — не будем выписывать «Вашингтон таймс» — несолидно как-то. Впрочем, и «Вашингтон пост» тоже не будем.

— Правильно, там кроссвордов нет, — согласилась Маринка, — а если и есть, то неинтересные, но я тебе не про это. Давай покумекаем и сочиним какую-нибудь сенсацию, но осторожно, так, чтобы нас за руку нельзя было схватить, а? Ну, например: как сообщили нам из компетентных источников, близких к ФСБ…

–…газета «Свидетель» начала резко желтеть, — закончила я. — Эту чушь еще Ромка в прошлом месяце предлагал. Не годится нам такой метод, сразу же потеряем авторитет.

— Брось! — прикрикнула на меня Маринка. — Ромка предлагал сочинить сенсацию, а потом сказать, что мы пошутили, а я предлагаю дать изящный намек! Не уловила? Ну вот хотя бы такой: стало известно, что в штаб-квартире ЦРУ заинтересовались Тарасовскими очистными сооружениями! То ли в шутку, то ли всерьез!..

— Так, все поняла! — я бросила окурок в пепельницу. — Достаточно! У тебя сегодня работы нет?

— Все у меня есть, — огрызнулась Маринка, — и идеи в том числе! А вот из-за таких, как ты, резонеров Тарасов до сих пор…

–…не стал столицей нашей Родины! — крикнула я. — Уйди, Марина, я начинаю нервничать…

Маринка медленно поднялась со стула, нарочито медленной походкой вышла и тихонько прикрыла дверь, громко сказав, чтобы я слышала:

— Они нервничают. Тише, граждане!

Я решила не обращать внимания на глупые провокации и, поднявшись, прошлась по кабинету.

Права Маринка была в одном: скучноватыми получались последние номера «Свидетеля», и никакой фишки в редакционном портфеле не было.

Оказавшись около окна, я опять выглянула в него: странный мужчина, на которого я несколько минут назад обратила внимание, все еще стоял и читал газету.

Понедельник закончился тихо и мирно, и, закрыв помещение редакции, мы все вместе — я, Маринка, Сергей Иванович, Виктор и Ромка — вышли на улицу.

— Ты сегодня чем занимаешься? — спросила у меня Маринка.

— Буду размышлять о чем-нибудь сложном.

— Это еще зачем? — Маринка, не поняв скрытого смысла моих слов, вытаращила глаза и подошла ближе.

— Для таких размышлений требуется сугубое одиночество, — понятнее объяснила я.

— Ба, да мы никак обиделись! — Маринка презрительно наморщила носик. — А ты знаешь, что на обиженных воду возят?

— Вот я и вожу, — буркнула я, направляясь к своей машине и старательно прислушиваясь к звукам, доносившимся сзади. Маринкиных шагов слышно не было, и у меня даже немного стало улучшаться настроение. Действительно захотелось одиночества.

Я села в «Ладу» и завела мотор.

Пока движок прогревался, я осмотрела улицу, стараясь не оборачиваться назад, чтобы Маринка не приняла это за молчаливое приглашение ехать со мною. Ну не хотела я ее сегодня видеть у себя — и все тут!

Перед машиной кто-то быстро перебежал на эту сторону дороги и, приблизившись, распахнул переднюю дверь.

Через секунду рядом со мною сел тот самый чудаковатый мужчина, любитель чтения на свежем воздухе.

— Здравствуйте, а я к вам! — сказал он и уставился на меня темными стеклами своих очков.

— Ко мне — это не здесь, — ответила я. Слегка напуганная этим нашествием, я заговорила громко и резко: — Если вам нужно ко мне, то это вон в том здании и в рабочее время. А сейчас у меня свои планы.

— Мне очень нужно с вами переговорить! — Мужчина умоляюще сложил руки. — Вы же главный редактор «Свидетеля» Бойкова?

— Допустим, — я уже оправилась от некоторого замешательства и вот теперь-то оглянулась назад. А Маринки и след простыл! Так всегда! Когда нужно — никого рядом. И погибнешь ты, Ольга Юрьевна, в расцвете лет рядом со своим рабочим местом, и никто не узнает, где могилка твоя!

— Так что вам угодно? Говорите быстрее и давайте расставаться, мне некогда! — Честно признаться, я не люблю, если ко мне вот так кто-то врывается в машину посреди улицы. Мало ли кем может оказаться незнакомец?

Я внимательно рассмотрела его.

Это был мужчина лет сорока. Кроме шляпы и темных очков, виднелись усы, прикрывающие верхнюю губу, а подбородок утонул в воротнике пальто. Спустя время — даже если и очень захочешь — не узнаешь: такая примитивная маскировка самая действенная.

— Я хочу вам рассказать о серьезнейшем преступлении, которое готовится в нашем городе! — очень быстро заговорил мужчина и вдруг резко замолчал. Задняя правая дверца машины распахнулась, и в салоне появился Виктор.

В отличие от Маринки, Виктор всегда умел прибывать в нужное место и нужное время.

Он был нашим редакционным фотографом и имел за спиной службу в армии как раз во время первой Чеченской кампании. Всю службу Виктор провел в роте разведки, и не знаю, то ли жизнь так повлияла, то ли он уродился таким, а может быть, и то и другое вместе, но Виктор умел быть молчаливым, как неразговорчивый глухонемой — то есть даже на жестах экономил, но одновременно, в случае необходимости, демонстрировал четко отработанные боевые реакции и рефлексы.

— Кто это? — испуганно задергался мужчина, вертя головой и оглядываясь на молчащего Виктора. — Кто это? Вы его знаете?

— Это сотрудник нашей газеты, — спокойно объяснила я. — Если у вас такое срочное дело и его нельзя отложить, пожалуйста, излагайте быстрее, и мы поедем по своим делам. А если… — я замялась, но и так было ясно, что я хотела сказать.

— А вы бы не могли попросить вашего сотрудника выйти? — попросил мужчина. — Дело уж очень секретное.

— Вы пришли ко мне, чтобы что-то мне пошептать на ухо? — теряя терпение, спросила я. — Или передать информацию, пригодную для публикации в газете?

— Вообще-то… для публикации… да, — пробормотал мужчина и поправил опускающийся воротник пальто. Сейчас он был более похож не на лубочного шпиона, а на пойманного карманника.

Впечатление несерьезности происходящего лишь усилилось, и вслед за ним пришло вполне реальное подозрение, что против меня заваривается какая-то провокация.

— Ну, тогда непонятно, почему вы стесняетесь нашего сотрудника. — Я уже разозлилась не на шутку. — Все, что вы мне ни скажете, если это будет подкреплено доказательствами и вообще представит для нас интерес, будет напечатано, и весь наш персонал ознакомится с материалом еще до того, как будет готова верстка. Так что побыстрее, пожалуйста.

Мужчина в нерешительности пожевал губами:

— Тогда не могли бы вы отъехать куда-нибудь от этого места? Мне кажется, за мной следят на «Волге»…

Я ударила по педали и, снявшись со своей стоянки, завернула за угол здания редакции, въехала во двор и остановилась.

Если слежка за этим странным человеком велась на самом деле, то здесь, в глубине двора, имеющего только один въезд, преследующей машине ничего не оставалось, как въехать и тем самым обозначить себя. А для пешехода со двора существовали еще два выхода, причем на разные улицы.

Я уже несколько раз пользовалась этим простеньким приемом и не находила причины, почему бы сейчас не применить ту же тактику.

— Здесь мы в безопасности, — заверила я.

— Если бы так, — судорожно вздохнул мужчина и втянул голову в плечи. Поднятый воротник его пальто теперь почти касался полей шляпы. — Как вас зовут?

— Ольга Юрьевна, а вас?

— Меня? В смысле? Ах, да, меня… Меня зовут Александр Алексеевич Кислицын… Вот… Я изобретатель.

— Замечательно, — я кивком подбодрила Кислицына. — Ну и что вы изобрели? Надеюсь, не вечный двигатель?

— Не-ет пока. Но я уже на пути к нему. Сейчас делаю опытный образец. — Кислицын улыбнулся. — Понимаете, патентовать мое изобретение отказались, сказав, что нарушен второй закон термодинамики…

Через зеркало заднего обзора я переглянулась с Виктором, он взглядом молча спросил меня, не выкинуть ли столь талантливого гостя к чертовой матери. Я качнула головой, пока не решаясь на это.

— Не верите? — вздохнул Кислицын. — Никто не верит! Но дело-то не в этом.

— Конечно, создайте опытный образец, и пускай он поработает лет триста, а там мы посмотрим, — предложила я.

— Посмотрим, — повторил за мной Кислицын, глядя в ветровое стекло.

Я тоже посмотрела туда.

Во двор вошел парень в куртке и в надвинутой на глаза кепке. Он остановился, нерешительно покосившись на мою «Ладу», и пошел к мусорному баку, прижавшемуся к стене здания.

— Это по мою душу, — тихонько пробормотал Кислицын и, наклонившись, быстрым шепотом задышал мне в лицо:

— Я найду вас. Может быть, сегодня. А сейчас мне пора. Поверьте, это будет лучше для вашей же безопасности.

Согнувшись в три погибели, Кислицын резким движением распахнул дверцу машины и выкатился наружу. Пригибаясь, он побежал к узкому проходу, ведущему со двора на соседнюю улицу, и через несколько секунд исчез в нем.

Я перевела взгляд на парня.

Он как стоял к нам спиной, так и продолжал стоять. Не знаю, как до меня, а до Кислицына ему точно не было никакого дела: он занимался своим.

— Вот уже и психи начали одолевать, — вздохнув, сказала я. — Спасибо, Виктор, без тебя было бы жутковато.

Виктор никак не отреагировал, словно и не услышал моих слов, и я выехала со двора. Психа Кислицына нигде не было видно.

— Тебя отвезти домой? — спросила я, но Виктор отказался, и я его поняла. Если возникала хоть какая-то, пусть эфемерная угроза для моей жизни, Виктор сразу же занимал пост по охране моей персоны. Это он сделал и сейчас, и, хотя после исчезновения Кислицына я не видела ничего, что могло бы мне помешать и дальше жить, как я жила до сего момента, все равно я не стала спорить и поехала вместе с Виктором к себе домой.

Если человека не слышно и почти не видно, то в трехкомнатной квартире при желании можно с ним жить не один день и вообще ни разу не встретиться за это время.

Основываясь на долгом опыте, я твердо знала, что Виктор никогда не помешает мне думать.

Я закурила и тихо улыбнулась, не в состоянии вспомнить ту сложную фразу, которую я залудила Маринке.

Ну, в общем, все это неважно.

По дороге домой я заехала в свой любимый обувной магазин, потом в другой, где была уже не только обувь, ну а потом и в третий.

Виктор как спутник был выше всех похвал. Кому-нибудь доводилось видеть когда-нибудь мужчину, терпеливо ждущего даму в магазине около прилавка, около примерочной и перед кассой?..

Я раньше тоже не видела, но с тех пор, как познакомилась с нашим фотографом, поняла, что чудеса на свете случаются. Правда, и Виктор не без недостатков. Сколько ни показывай ему новый костюм, который я очень удачно купила в третьем магазине, ни восхищения, ни одобрения от него не дождешься. А ведь, кроме костюма, я купила еще кое-что, уместившееся в двух коробках и одном свертке, но Виктор и тут любопытства не проявил.

Ну ладно, все мы не без недостатков, поэтому больше не будем обсуждать Виктора. Расскажу лучше, что случилось потом. Хотя это и было не приятнее впечатлений от моей покупки, а гораздо хуже.

Мы подъехали к моему дому в самом начале девятого.

Я посмотрела на покупки, лежащие справа от меня.

— Возьмешь половину? — спросила я у Виктора, он кивнул, и я передала ему одну коробку и сверток.

Открыв дверь машины, я вышла и, захватив оставшуюся коробку и пакет с комплектом мягкого гипюрового белья, — блин, ну вот и проболталась! — замешкалась, вынимая ключ.

Виктор же вышел и спокойно захлопнул дверь за собой.

В это время от темной стены дома почти напротив «Лады» отделился силуэт. Это был, похоже, какой-то молодой человек в длинном пальто. Быстрым шагом он прошел через заснеженный палисадник и направился в нашу сторону.

Я мельком глянула на него и поняла, что сейчас он пройдет мимо.

Парень, действительно, проходя мимо машины, внезапно затормозил и, наклонившись, заглянул в салон.

— Вам что-то нужно? — спросила я, оглядываясь на Виктора. Как хорошо, что он поехал со мною!

Не отвечая, парень пошел дальше, к дороге.

Я пожала плечами и, заперев машину, подергала для верности за ручку. Не знаю, кто такой был этот любопытствующий тип, ничего против него не имею, но машину все-таки лучше запереть понадежнее.

Парень к этому моменту уже скрылся в темноте, его нигде не было видно, я присоединилась к Виктору, и мы направились к подъезду.

Тут со стороны улицы, противоположной той, куда ушел парень, показался еще один мужчина. Быстрым шагом он приближался к нам.

Я никогда не боялась неизвестных опасностей, да и вообще мало чего боялась, но сейчас у меня в руках был ценный груз, а дорожка к подъезду темная; исключительно из этих соображений и больше ни из каких других я изо всех сил вцепилась Виктору в руку. Никому же не хочется растянуться посреди дороги, да еще на глазах у мужчины.

Идущий к нам человек приблизился уже настолько близко, что мне показалось, будто я начала узнавать его — шляпа, пальто, поднятый воротник…

Внезапно из темноты на него прыгнул тот самый парень, что заинтересовался моей машиной.

Я от неожиданности остановилась.

— Ай! Ай! — закричал мужчина в шляпе и бросился бежать к скверику, прочь от дома. Широко расставляя руки, парень помчался за ним.

— Ольга Юрьевна-а! — визгливо крикнул мужчина в шляпе, и тут Виктор, аккуратно положив на лавочку мои покупки, почти бесшумно ринулся на крик.

Он быстро догнал парня и сразу же взял его в оборот. Послышались звуки нескольких ударов и приглушенные вопли. Парень отпрыгнул в сторону, задержался, утер нос и шмыгнул прочь. Я как стояла перед подъездом, так и продолжала стоять, прижимая к груди коробку и наблюдая за происходящим.

Как я уже сказала, у меня в руках были пакет и коробка с дорогими для меня предметами, которые я не собиралась терять. Да и вообще зачем вмешиваться в мужские игры, если и без меня все уже само разрешилось? Ну, или почти само.

Но после того, как парень удрал, непонятки продолжились.

Я услышала, как спасенный мужчина громким голосом говорил Виктору:

— Не пойду! Не пойду, я сказал вам! Пустите меня!

Удивленная происходящим, я шагнула в их направлении и пригляделась. Мужчина в шляпе — наверное, все-таки это был Кислицын, других подобных знакомых у меня нет, — быстро, почти вприпрыжку, пошел к углу дома и вскоре скрылся за ним.

Вернулся Виктор.

— Сказал, что зайдет завтра, — спокойно доложил он и взял с лавочки коробку.

— Это был изобретатель вечного двигателя? — спросила я.

Виктор кивнул.

Наконец мы с Виктором добрались до моей квартиры.

Я раздевалась в коридоре и рассуждала вслух, стремясь быстрее покончить со всеми делами, напоминающими работу, и заняться уже делами более приятными и радостными.

— Как думаешь, он похож на сумасшедшего, этот наш изобретатель?

Виктор пожал плечами и занялся в кухне бутербродами.

— Ну вот и я не знаю! Если бы не появился второй, вполне можно было бы предположить, что он псих. Но второй, который напал на Кислицына, подозрителен. А если это был просто хулиган?

Виктор опять пожал плечами.

Приободренная таким вниманием к моим словам, я продолжала рассуждать:

— Нелогичность его поступков вызывает сомнение в нормальности этого человека. Почему он не захотел подойти ко мне? Ты же предлагал, я слышала?

Виктор опять кивнул.

— Ну я так и поняла. Что это за дурацкие крики: «Не пойду, не пойду!» Если тебе есть что сказать, так говори, а если нет, тогда зачем все это?

Виктор неожиданно усмехнулся и, вопреки ожиданию, произнес:

— Сие — загадка. — После чего подошел к плите и поставил чайник.

Потрясенная его репликой и вообще тем, что немой вдруг заговорил, когда это было совсем необязательно, и не просто заговорил, а еще и пошутил, я так и осталась стоять посреди коридора с открытым ртом.

Очнувшись через какое-то время от столбняка, я принялась примерять и комбинировать туалеты. А много ли нам, женщинам, нужно в жизни? Да ни фига, лишь бы все было красиво!

Кто-то мне еще позвонил, но я не взяла трубку — если придурки добрались уже до моего номера телефона, пусть думают, что меня нет дома. Кстати, для них меня дома и вправду нет.