Купчиха. Том 2

Анна Юрьевна Приходько

Для калмычки Марии ссылка становится испытанием. Оторванная от семьи, она собирает себя по крупицам, сохраняя сдержанность и жизнелюбие. В то же время купчиха Евгенька то рушит за собой мосты, то замирает, купаясь в неожиданных чувствах. А жизнь продолжает бить её, кажется, не жалея даже.

***

Дни тянулись медленно.

Мария выполняла три плана. Исхудала. Каждый раз, когда из города приезжала машина, выглядывала с тоской. О Максиме не знала ничего.

После того как другой водитель сказал, что машина перевернулась, не видела и того водителя. Каждый раз были разные.

Интересоваться судьбой Максима было не у кого. Ругала себя, винила за то, что такой трусихой оказалась. Смотрела на других. И думала о том, что из нескольких сотен несчастных женщин бог подарил ей, Марии, возможность быть счастливой. А она эту возможность простояла за гаражом.

Как только начинала думать об этом, кружилась голова. Всё валилось из рук. А работа на пилораме требовала особого внимания. Как-то отвлеклась от процесса, и рукав стало накручивать на пилу. Испугалась. Работавшая рядом женщина пришла на помощь. Чудом удалось избежать несчастья. Мария сидела на полу и держалась за голову. Произошедшее дошло до верхушек. Марию вызвали на разговор.

— Что-то ты, Мария, сдаёшь… Если останешься без рук, меня со света сживут, — кричал на неё начальник. — У меня 32 заказа на ковры. Кто это всё выполнять будет? Жду поставку материалов, а ткачиха без рук. Ногами будешь ткать, языком! Но ковры должны быть готовы!

Мария молчала. Начальник подошёл, схватил её за плечи. Упёрся своим лбом в её лоб и грозно произнёс:

— С завтрашнего дня на пилораме не работаешь! Чтобы даже близко не подходила к пиле. Узнаю, увижу — убью.

Наутро Марию даже не пустили в производственный барак. Она ходила по территории поселения и не знала, чем себя занять.

Смотрели на неё с удивлением и завистью.

Проходя мимо гаражей, заметила машину и обомлела. Спиной к ней стоял Максим.

Задрожала, почувствовала, как земля уходит из-под ног. Качаясь, прислонилась к стене гаража.

— Живой… — прошептала она.

Максим обернулся. Уставился на Марию.

А потом отвернулся резко.

Она набралась смелости, подошла.

Воротником прикрыла шрам на щеке.

— Здравствуй, Максим! — произнесла Мария.

— Ну, здравствуй, Маша… — Максим не оборачивался. — Я вот приехал опять. Некому к вам везти провизию. Сняли меня с основного маршрута и опять сюда. Ты прости, я не выбираю, куда мне ехать.

— Да ты что! — воскликнула Мария. — Я места себе не находила, когда ты ездить перестал.

— Ну так, сама захотела. Я перевёлся на другой маршрут. В госпитале полежал и перевёлся. Вот за три месяца впервые меня сюда отправили. Я же три зимы сюда ездил. Новые водители неопытные. Условия погодные сейчас сложные. Никого не найдут — меня опять поставят.

— Хорошо, что поставят, — прошептала Мария.

— А ничего хорошего! — воскликнул Максим. — Мне жить хочется! А тут из метели пока выберешься — поседеешь.

Мария всё ждала, когда Максим опять угостит чем-нибудь, улыбнётся, дотронется нечаянно.

Но он продолжал говорить о том, как сложно работать водителем в таких условиях.

— Ну я пойду, — пробурчала Мария обиженно.

Максим не остановил её.

— Какая же я дура, — бормотала себе под нос Мария. — Придумала, что он меня любит.

Плакала всю ночь. Как назло, сильно хотелось есть. И перед глазами то и дело появлялись вкусные пирожки мамы Максима.

На следующий день Максим привёз материалы для ковров.

Мария пошла помочь с разгрузкой. Он вырвал из её рук мешок и пробурчал:

— Сам справлюсь.

Калмычке выделили отдельную комнату. Там же ей поставили кровать. Как она радовалась тому, что можно вдоволь наплакаться. Вечером готовность ковров приезжал проверять начальник.

Он подгонял Марию и говорил каждый день:

— Только попробуй время тянуть. Мне эти ковры позарез нужны.

Мария время не тянула. Совсем перестала выходить на улицу. О Максиме старалась не думать совсем. Когда было уже невмоготу, говорила сама с собой:

— Ну что мне с ним светит? Нет у нас будущего. Он свободный, я преступница.

Но разговор сам с собой облегчения не приносил. А выходить и выглядывать Максима гордость уже не позволяла.

Бывало, материалы привозили с задержкой. Но начальник всё равно подгонял Марию. За два осенних месяца она изготовила только половину первого ковра. Когда выходила на улицу, ей уже даже вслед шептали, что стала она подстилкой.

— Выделили ей отдельную комнату, ты посмотри на неё! Рожей не вышла, глаз не видно, тьфу… Ведьма.

Мария не обращала внимания. Выплакаться могла в своей мастерской, которая служила и спальней.

Как-то поздним вечером в конце ноября в дверь постучались.

Мария подумала, что приехали проверять работу. Проверку прождала весь вечер. Подумала, что из-за погоды задерживается её заказчик.

Открыла дверь. На пороге стоял Максим. Держал в руке одуванчик. Протянул его Марии и произнёс:

— Смотри, какое чудо у нас выросло! Отчим семена летом с юга привёз, мать посадила дома.

Мария одуванчики не видела очень давно. Улыбнулась, осторожно провела по ярко-жёлтым лепесткам.

— Я один незаметно сорвал и вот тебе решил показать, нравится?

Мария кивнула.

— Ма-а-а-а-ш, — прошептала Максим. — Выходи за меня замуж!

— Смеёшься, — Мария спрятала улыбку. — Издеваешься. Знаешь, что невозможно.

— А мы по-своему поженимся. Вот так на словах. Ты будешь моей, а я твоим. Вот так поживём, а дальше видно будет. Я тут поузнавал немного. Амнистию если дадут, ты выйти сможешь. Ведёшь себя хорошо, работаешь на совесть.

Мария покачала головой.

— Это всё мечты, Максим. И замужество на словах не по-людски.

— А сейчас по-людски? — завёлся Максим. — Ты тут по-людски?

Он перешёл на крик.

— Не кричи, — спокойно попросила Мария. — Зачем внимание на себя привлекать?

— Люблю я тебя, Маша, — успокаиваясь, произнёс Максим. — Я и маме уже о тебе рассказал. Правда не говорил, что ты пока несвободна. Но то, что ты калмычка, её совсем не волнует. Она сказала, что людей много разных. Она мне счастья хочет. Нам хочет счастья. У моего отчима много связей. Поможет, если я попрошу.

— Ну попроси, — сказала вдруг Мария. — Только перед прошением расскажи своей маме, кто я такая. И у неё желание отпадёт тотчас.

— Не отпадёт, — уверил Максим, — она хорошая. Иногда строгая. Так что, согласна стать моей женой?

Мария улыбнулась, кивнула. Максим взял из её рук одуванчик, скрутил стебелёк в виде колечка и надел на палец Марии.

Одуванчиковое колечко держалось на пальце недолго.

— Вот такая и любовь у нас, — прошептала Мария, поднимая упавшее колечко, — скрутила и расслабилась.

В ту ночь Максим остался с Марией. А потом ещё 5 ночей было в их распоряжении. Дороги так замело, что Максим не мог уехать обратно.

— Если ребёночка родишь, — прошептал он перед отъездом, — я его воспитаю на воле, а потом и ты к нам присоединишься.

О том, что ребёночек всё-таки будет, Мария догадалась быстро.

Максиму ничего не говорила. Да и видеться они стали реже. Марии нужно было сдавать уже 2 ковра, а она заканчивала только первый.