Купчиха. Том 2

Анна Юрьевна Приходько

Для калмычки Марии ссылка становится испытанием. Оторванная от семьи, она собирает себя по крупицам, сохраняя сдержанность и жизнелюбие. В то же время купчиха Евгенька то рушит за собой мосты, то замирает, купаясь в неожиданных чувствах. А жизнь продолжает бить её, кажется, не жалея даже.

***

Заведующая читала письмо с хмурым видом.

Потом посмотрела на Евгению.

— Нашла всё-таки способ! Ты посмотри на неё! До вечера жди. Я пока всё улажу. Заберёшь, когда все на ужин пойдут, чтобы не мелькать лишний раз.

Часы тянулись очень долго. Евгения за это время успела даже передумать, вернулась к заведующей. Сказала, что всё отменяется.

Та лишь молча посмотрела на Евгеньку и продолжила заполнять бумаги.

Вечером подозвала её и сказала:

— Пойдём!

— Нет от вас спокойной жизни, — Андрей грубо говорил заведующей. — Не нужны мне приёмные родители. Мне и так хорошо.

— Хорошо, хорошо, но всё оформлено. Будешь теперь от них сбегать. И пусть они тебя ищут.

— При первой же возможности сбегу, не сомневайтесь!

— Ах ты сопляк, — заведующая возмутилась, — не хватило тебе отцовского ремня!

Андрей вышел из изолятора и уставился на Евгеньку.

Она тоже смотрела на него. Как он изменился с тех пор, когда приезжал с братьями в артель!

Стал выше, шире в плечах. Глаза горели, не было уже прежней неловкости и покорности.

— Ну вот, — заведующая подтолкнула Андрея к Евгеньке, — всего доброго!

Андрей вдруг опустил голову, пошёл следом за «приёмной матерью». По пути домой молчали.

Евгения держала себя в руках. Внутри всё клокотало. Сын смотрел на неё своими большими глазами. Он не понимал, как женщина, которая так понравилась ему, решила взять на воспитание такого сложного подростка. О настоящих причинах он узнал, когда уже приехали домой.

«Умирающая» Софья в одно мгновение вскочила с кровати и повисла на шее у брата.

Катерина тут же оказалась рядом. Девочки плакали, Андрей тоже.

И в тот момент Евгенька поняла, что дети Марии всё подстроили, чтобы быть рядом с братом.

Евгенька старалась избегать сына. А он вёл себя скромно. Помогал незаметно. То дров принесёт, то наколет их. Евгения не замечала, когда он всё это делал.

Однажды он взял на руки плачущую Лидочку, звонко чмокнул её в нос и произнёс:

— Я с тобой, сестричка, мама Женя сейчас придёт…

Евгения застыла на пороге. Всё бушевало внутри. Ей хотелось подбежать, вырвать дочь из рук нелюбимого сына, запретить подходить к ней. Но вовремя опомнилась. Натянула улыбку, подошла, кивнула в знак благодарности.

Андрей вдруг расцвёл от улыбки «приёмной» матери.

Зима выдалась суровой. Евгеньке пришлось на полдня выходить на работу, чтобы получить карточки на дрова.

***

— Я и не думала, что всё вот так повернётся, — Ирина прижалась к Ивану. — Я даже верить перестала в то, что ты существовал. А теперь… Я и не знаю, как мне быть теперь. Ва-а-а-нь, а ты надолго?

Голос Ирины дрожал.

— Если приехал, стало быть, навсегда?

— Навсегда, — кивнул Иван. — Мне бы только найти теперь, где устроиться.

Ирина привстала, опёрлась на локоть и, улыбаясь, произнесла:

— Не нужно ничего искать! Ваня! Конечно же! Ты можешь остаться у меня.

Иван Гладил Ирину по волосам и плечам. Она заснула быстро. Он не спал. Всё ругал себя за то, что соврал. Он не собирался оставаться.

Утром, смотря на счастливую Ирину, то и дело хмурился.

Она заметила, подошла, поцеловала в щеку.

— Мне на работу, не хмурься ты так… Я вернусь пораньше. Попробую пораньше. Работы очень много, больных нужно лечить. А врачей очень мало. Не скучай без меня! Всё в твоём распоряжении. До вечера, Ваня!

После ухода Ирины Иван продолжил хмуриться.

— Одни беды от этих баб, — произнёс он вслух.

Вытащил из-за пазухи отцовский крестик. Поцеловал.

— Пусть теперь она мучается так, как мучился я! Ли-и-и-со-нь-ка… Поросёночка ей подавай! Что же ты осталась без поросят? Не рассчитал Пётр Николаевич, сгинул. Насмехался надо мной и сгинул. Туда ему и дорога. Потом снял с шеи верёвку, разрезал её ножом. В руку скользнул кулончик в форме лисицы.

Открыл окно и выбросил его.

— Покинь моё сердце, Полянская Евгения Петровна!

На верёвку надел отцовский крест. Прилёг на кровать. Вдруг задрожал сильно. Почувствовал слабость. Вертел головой и не понимал, где находится.

Кое-как поднялся. Еле стоял на ногах.

— Золото ведь продать можно, — прошептал он, не узнавая своего голоса. — За золото сапоги предлагали. Дурак… Не согласился тогда.

Иван, шатаясь, приблизился к двери. Собрался на улицу.

— Золото можно продать, можно продать, — бормотал он.

Принялся искать кулончик. Ползал на коленях по мокрой земле, ворошил листья, разгребал. Тоскливо поглядывал на окно, из которого этот кулон выбросил. Из соседнего окна выглянула вчерашняя соседка.

С интересом наблюдала за Иваном.

— Прости меня, Женька, прости… Не уберёг. Ты сберегла, а я нет.

Возвращался весь промокший, грязный. Не разуваясь, прилёг на кровать и уснул.

Не слышал, как вернулась Ирина.

Она трясла Ивана за плечо и недовольно говорила:

— Так не пойдёт, Ваня! Просыпайся! Я никому и никогда не позволяла вот так ложиться на постель. Раздевайся сейчас же! Да ты весь мокрый. Боже, Ваня! Что же ты за человек такой?!

Иван поднялся. Непонимающим взглядом окинул Ирину.

Она смотрела на него с удивлением. Щурила глаза, нервно теребила рюшки на своей белой рубашке. Иван стал стягивать с себя мокрую одежду, бросал на пол. Кое-как справился с сапогами.

Ирина всё подняла, вытерла полы. Ворча, меняла постельное бельё. Потом всё очень долго стирала. Иван сидел в кресле, закутавшись в простыню.

Когда Ирина закончила стирать, взяла стул, подошла к шкафу. Что-то очень долго перебирала на верхней полке. Вытащила оттуда новые штаны, рубашку.

— Это от агронома осталось, надень.

Иван надел. Штаны оказались очень длинными. Ирина присела на корточки, подвернула.

— Знаешь, Вань, — сказала она, глядя на него снизу вверх. — Даже не знаю, сможем ли мы вот так вместе быть. Чувства чувствами, а поступки твои меня пугают. Я сегодня много думала над тем, что ты вернулся. Ведь где-то ты жил всё это время. Может быть, у тебя есть жена, дети. Ты же не помнил обо мне столько лет, а теперь вот пришёл. Так неправильно. И я повела себя легкомысленно. Но меня можно понять. Я похоронила мужа и дочь. Мне нужно в ком-то искать утешение. Не могу сказать, что я ищу его в мужчинах. Вовсе нет. У меня были кратковременные связи. Я могу снова выйти замуж. Но с моей занятостью не смогу быть хорошей женой.

— А я тебя замуж не зову, — грубо произнёс Иван.

У Ирины от неожиданности даже отвисла челюсть.

— Да я не о тебе, — произнесла она после недолгой паузы. — Я о том, что меня зовут замуж. Зовут очень хорошие, добрые мужчины. Есть один вдовец. У него две такие маленькие кудрявые девочки, просто ангелочки. Им нужна мама. А я не могу. Я перед твоим приездом уже подумывала согласиться. Но увидела тебя и решила, что мне некуда торопиться. Я не оправдаю надежд, а это хуже всего: не оправдать надежд перед человеком, который в тебя верит.

Ирина села в кресло. Облокотившись на спинку, подняла голову, закрыла глаза.

— Я тебя, Вань, ждала. Не верила в то, что ты есть, но ждала. Ты стал моим спасителем. Не бросил в трудную минуту.

— А я тебя не звал за собой, — Иван смотрел на Ирину, она по-прежнему сидела с поднятой вверх головой и закрытыми глазами. — Ты сама побежала за мной.

Ирина открыла глаза.

— Конечно побежала, я же оставалась там совсем одна. Ну не одна, ещё та старушка. Вань, а ты помнишь, как горела церковь? Я больше никогда не видела такой красоты!

— Дура ты, Ирина! — бросил Иван. — Какой дурой была, такой и осталась.

Ирина усмехнулась.

— Отчего же ты так решил, Ваня? — поинтересовалась она. Её ничуть не оскорбили слова кузнеца. — Нет той Ирины, которая бежала с тобой. Я умная женщина. Благодаря моему мужу, я стала врачом. Меня уважают и боготворят.

И, знаешь ли, оскорблений в свой адрес я давно не слышала. Прошу тебя, впредь не позволяй себе таких вольностей. Это, как минимум, невоспитанно по отношению к женщине, которая приняла тебя у себя, накормила, уложила спать, выстирала твою одежду.

Если ты остаёшься у меня, будь добр жить по моим правилам. Сапоги снимаются вон там, на пороге. И незачем валяться в грязи приличному человеку. Я не знаю, что ты там искал. Мне соседи пригрозили, что в следующий раз вызовут участкового.

В этом доме живут приличные люди. И они боятся, что незнакомец, которого я поселила у себя, может быть преступником. А я и сама ведь не знаю, ты преступник или нет. Так что выбирай: или ты остаёшься, и я ищу тебе работу, или уходишь и больше никогда не возвращаешься.

— Я ухожу, — ответил Иван. — Спасибо за гостеприимство, но жить по чьим-то правилам я не привык. Я свободный человек.

— Ну как знаешь, — Ирина поднялась с кресла, подошла к двери, открыла её. — Удачи, Ваня! Спасибо, ты помог мне распрощаться с прошлым. Теперь я спокойна. Я вспомнила и теперь с лёгкостью забуду тебя.

Иван, проходя мимо Ирины, остановился. Хотел было сказать, что передумал. Но гордость не позволила. Сам ведь только сказал, что уходит.

Ирина закрыла дверь. Иван долго стоял перед дверью. Сначала была тишина, потом услышал всхлипывания. Махнул рукой и вышел на улицу.

— Надо было утром уходить, — пробормотал он, — что теперь ночью-то делать?

Иван долго раздумывал над тем, куда пойти. Решил вернуться к Ирине, попросить разрешения остаться до утра.

Постучал.

Она открыла заплаканная. Молча отошла от двери.

Мужчина шагнул в квартиру.

— Мне переночевать нужно, — сказал он.

— Ночуй, — ответила Ирина спокойно.

Утром она ушла на работу, а Иван не торопился уходить. Решил, что дождётся всё-таки Степана.

Ирина удивилась тому, что Иван остался. Ничего у него не спрашивала. Приходила домой, кормила. Оба молчали.

Перед воскресеньем Ирина объявила:

— Завтра Стёпка прибудет. Может быть, тебе лучше поехать с ним?

— Время покажет, — ответил Иван.

У Ирины было хорошо. Уходить больше не хотелось. Да и она его не гнала.

Когда приехал Степан, хозяйка попросила Ивана спрятаться в другой комнате.

За закрытой дверью кузнец слышал, как хихикает Ирина, как громко говорит Степан.

От приближающихся шагов Ивана затрясло.

Дверь распахнулась. На пороге стоял высокого роста юноша.

Он смотрел на Ивана с удивлением.

А потом распахнул объятия и произнёс:

— Ну, здравствуй, мой спаситель!

Ирина стояла рядом и вытирала слёзы.

Объятия Ивана и Степана были долгими.

— Не ожидал уже тебя увидеть, — говорил Иван. — Вырос! Какой великан!

— Да у меня отец был великаном, — сказал Степан. — Таким, что не дотянуться до глаз, не заглянуть.

— И правда, ребёнку не заглянуть, — вздохнул Иван. — Сестрёнку-то нашёл?

— Не спрашивай, — перебила Ирина. — Не сыпь соль на рану.

— Не нашёл. Не пришло время, но она от меня никуда не уйдёт. Лучше расскажи, как ты? Где жил, чем занимаешься?

— Ничего не буду рассказывать, — кузнец вздохнул. — Сложная была у меня жизнь. Уж и не знаю, может, лучше было бы, если б тогда на поле боя меня волки сожрали.

— Да ты что, — Ирина всплеснула руками, — не говори так! Боженька сам знает, сколько кому ходить по земле. Давайте скорее к столу.

Степан вытащил из мешка деревенские гостинцы: большой кусок сала, вяленое мясо, хлеб.

— Любит Иринка мою стряпню, — комментировал Степан, вытаскивая продукты.

Ирина быстро накрыла на стол.

— За Валентина! — Степан поднял стопку.

— Ну я же тебе говорила, не любил он так! — возмутилась Ирина. — За агронома! Почему же ты каждый раз делаешь так, как не нужно?

Степан улыбнулся.

— Знаю я, знаю, — улыбнулся он. — Ты такая красивая становишься, когда злишься.

Ирина улыбнулась.

За столом Степан рассказывал Ивану, как разрослась его кузница, какие у него ученики.

Ирина почти не ела. Во все глаза смотрела на Стёпку.

Иван беседу поддерживал живо. Интересовался всем. В конце ужина спросил как-то смущённо:

— А меня в ученики возьмёшь?

Стёпка рассмеялся.

— В ученики? Да я тебя главным поставлю.

— Не-е-е-е-е-т, — покачал головой Иван. — Я навык потерял, учиться буду.

— Ну вот и замечательно, — пропела Ирина. — Я так рада! Как хорошо, что ты не ушёл тогда.

Ирина встала из-за стола, подошла к сидящему Ивану, положила руки на его плечи, поцеловала в макушку.

— Прости, погорячилась.

— Хорошо с вами, — произнёс Степан. — Настоящая семья.

Утром, попрощавшись с Ириной, Иван и Степан отбыли в село.

Руки Ивана ослабли.

— Что-то ты лодырничаешь, старик, — возмущался Степан. — Куда силу свою дел? Неужто мне всю отдал вместе со знаниями.

Ивану стыдно было признаться, что много лет он действительно лодырничал.

Вскоре ему всё надоело. Вставали рано. У Евгеньки можно было спать до того времени, пока дети не проснутся. Евгенька по хозяйству чаще всего управлялась сама. Берегла Ивана. Он же сидел с детьми, купал их.

И затосковал Иван по Женьке. Прошла зима, весна. К лету 1929 года засобирался домой.

— Ты скажи хоть, куда едешь? — интересовался Степан.

— Где примут, там и остановлюсь.

Когда в выходные приезжали к Ирине, Иван всё искал кулончик, не нашёл.

Перед самым отъездом Ирина пригласила к себе. Хотела познакомить со своим женихом. Жених Степану не понравился. Ирина прислушалась, мужчину выпроводила.

— Ни один из четырёх не пришёлся по душе, — расстраивалась Ирина.

— Ни один и не придётся, нечего меня звать, сама решай, — огрызался Стёпка.