По-настоящему

Анна Белинская (2024)

Заключить сделку с самым наглым мажором нашего универа? Легко, когда фиктивные отношения выгодны нам обоим. Но безумно сложно, когда внезапно начинает казаться, что между нами всё…по-настоящему. Эмоционально, чувственно, трепетно.

Глава 3.

Даша

Сгребая остатки после ужина со своей тарелки в мусорное ведро, исподлобья наблюдаю за братом, который с нескрываемой ненавистью топит в кружке чайный пакетик.

Сочувствую.

Не брату, а заварочному треугольничку, неудачно попавшему в руки к этому…ослу.

Брат не в настроении.

Хотя, о чем я. Я уже и не помню, когда оно у него имелось. Кажется, тогда мне было лет семь, но мне могло и показаться так же, как и то, что когда-то мы с Артемом жили в одной семье и прекрасно ладили.

Опускаю свою тарелку в раковину, поднимаю со стола миску брата, с которой счищать нечего. Ее и мыть не нужно. Она вылизана до скрипа.

Это у него с армии.

Может, тогда у него начала ехать крыша?

Не знаю.

Когда Артем вернулся из армии, он давал померить мне свою дембельскую форму. Сейчас он раздает только лещей. Не в буквальном смысле, а словесных.

Значит, это началось позже. Может, тогда, когда брат переехал из нашей родной станицы сюда, в город N*, и устроился работать в отделении ДПС.

У него работа собачья, но не обязательно лаять на меня! Он как с цепи сорвался.

Два года назад я с таким энтузиазмом переезжала к нему, что фонтанировала счастьем на километры.

Я ждала этого дня, как дембеля мой брат.

Я мечтала переехать из маленькой станицы и жить в большом городе, учиться в ВУЗе. Все это исполнилось, но меркнет, когда как в течение двух лет Артем меня терроризирует.

— В субботу отвезу тебя к родителям, — ни с того ни с сего констатирует агрессор.

Это не вопрос и не просьба. Это чертов приказ!

Не знаю, когда он решил, что несет за меня полную ответственность. Артем обращается со мной как со своими правонарушителями. Будто я каждый день что-то нарушаю.

— В эти выходные у меня две фотосессии, — сообщаю ему свои планы, о которых он постоянно забывает поинтересоваться.

Замечаю, как, сделав глоток черного крепкого чая вприкуску с куском сахара, скулы Артема заводят свой чокнутой танец.

— Отменишь, — цедит сквозь зубы.

Начинаю внутри агонизировать, но, чтобы не сорвать чеку вспышки ярости брата, говорю тихо:

— Я не могу. Мне задаток уже перевели.

— Вернешь, — твердо требует Артем.

Зажмуриваюсь. Задерживаю дыхание, чувствуя, как внутри рвется пружина, которая держит под напряжением все мои внутренности целых два года.

— Я не могу, Артем. Это безответственно. Я подведу людей… — повторяю чуть громче, но не настолько решительно, чтобы это мне помогло.

— Насрать. В субботу ты едешь к родителям, — заявляет безапелляционно.

И все. И хоть ты лбом о стол треснись.

Я взрываюсь как петарда:

— Как же ты меня достал! Перестань обращаться со мной как с собственностью. У меня своя жизнь. Хватит указывать, как ее жить! Разберись со своей! А лучше уже начни подыскивать себе кошку! Потому что ни одна нормальная женщина тебя не выдержит. Хотя и кошка от тебя сбежит. Ты злой как собака!

Выплюнув все то, что накипело, убегаю в свою комнату и от души захлопываю за собой дверь.

Достал!

Ненавижу!

Он считает, что я маленькая несмышлёная девчонка…. А мне девятнадцать!

Его нездоровый контроль просто невозможен.

Я никуда не могу пойти с лучшей подругой Зарой, я постоянно должна отчитываться перед ним. Отпрашиваться!

Я не была ни на одном институтском мероприятии, если не считать конференции. На меня одногруппники смотрят как на ненормальную. Дикую!

Мое увлечение фотографией брат называет дурью. Сам он придурок! Если бы не мой Сони, камера, которую родители и этот дурак подарили мне на восемнадцатилетие, я бы сошла с ума! Единственная отдушина и способ легально сбежать из дома! Посмотреть на счастливые лица моих клиентов и получить от них приятные эмоции, когда сбрасываю им фотографии. А еще… я накопила за фотосессии немного денег. Это мой посильный заработок. Я не профессиональный фотограф, я любитель.

Детские праздники, прогулочные семейные фотосессии, уличные мероприятия и…оттенки моря — вот перечень моей работы, за которую, по общепринятым меркам, я беру копейки. Но они чертовски выручают, ведь просить у родителей деньги на личные средства гигиены или нижнее белье мне не позволяет совесть. А уж обращаться к брату само собой дело провальное.

Мне нужны деньги!

Я хочу снять квартиру и съехать от этого самодура. На несколько месяцев, до того, как комнаты в общаге освободятся выпускниками.

Но с этим проблема. На такой короткий срок найти съемное жилье очень сложно, а посуточно я не потяну. Впереди летние месяцы, квартиры еще с зимы забронированы туристами, которых в городе уже бессчётное количество. Их даже кусачие ценники не отпугивают. А меня пугают. Те суммы, которые арендодатели просят за квадратные метры даже вдали от моря.

Я прогуляла сегодня пару, чтобы подыскать себе жилье, но удача явно не на моей стороне. А я хочу жить! Мне девятнадцать! Я хочу набивать шишки и наслаждаться ими, пока у меня есть молодость. Хочу глупить! Хочу влюбляться! А когда еще этим заниматься? Не хочу быть как брат: злой и одинокой. Не хочу потратить свою молодость зря!

— Дарья! — доносится за закрытой дверью моей комнаты. Я слышу, как брат топчется снаружи, но не переживаю о том, что замка на этой двери нет.

Я молчу, а это означает, что без приглашения Артем не войдет. Несмотря на его придурковатость, он различает нашу гендерную принадлежность.

Мы живем в двушке. Брат мне выделил спальню, себе оставил гостиную. Личные территории, на которые мы стараемся не посягать. Пересечений с Артемом на кухне мне достаточно, чтобы с каждым новым днем все больше и больше желать от него съехать.

Эта квартира тоже съемная. Нужно продать половину своих органов, чтобы купить здесь, на взморье, квартиру. Поэтому я не считаю Артема неудачником. Всего лишь дураком, ведь если бы не его принципиальность и скверный характер, он бы давно выбрался из старлеев. И никто не виноват в том, что он сам отбирает у себя шанс быть успешным в этой жизни.

Не дождавшись моего ответа, брат уходит. Я выдыхаю, но обида и чувство вселенской несправедливости душат.

Сажусь на край кровати и наблюдаю за Мавроди, который, будто почувствовав мое состояние, замирает в своем колесе. Он единственный понимает меня в этом доме, и это спасает от того, чтобы не повеситься на бельевой веревке, на которой Артем сушит свою форму. Но я никогда не пожалуюсь родителям на брата. А смысл? Ему двадцать восемь, вряд ли они поставят его в угол или отлупят.

Грустно улыбаюсь Мавроди. Черные глазки-пуговки замерли на мне и не двигаются. В них темная бездна, но даже в ней я вижу сочувствие, и оттого мне хочется зареветь, но не получается. Мой бело-рыжий хомяк живет в клетке, но выглядит свободнее и счастливее меня. Полдня он наяривает в колесе, а вторую часть суток посвящает складыванию тыквенных семечек пирамидкой в углу своего домика. Я назвала его Мавроди, думаю, он не в обиде.

Укладываюсь на спину в тот момент, когда на столе начинает гудеть вибрация телефона. Хватаю трубку, с радостью подмечая на экране улыбающееся лицо Ахметовой.

— Да?! — быстро отвечаю подруге.

— В субботу на даче Астахова намечается грандиозная вечеринка. Только не говори, что мы на нее не пойдем, — начинает тараторить она, не потрудившись поздороваться. Зара такая. Когда ей нужно рассказать что-то срочное, для нее ничего иного не существует вокруг, кроме того, чтобы как можно скорее донести фонтанирующую из нее информацию.

— Привет… — удрученно вздыхаю я, зная свой ответ заблаговременно.

— О нет, только не эти интонации… — предупреждает меня, шмыгая носом. Следом в трубке слышатся звуки смачного высмаркивания.

— Но я правда не смогу. Ты же знаешь, — кошусь на дверь, боясь, что брат примчится на нюх и начнет подслушивать под дверью.

— Мы не можем пропустить такую пати. Ну поговори с ним! — кашляя, канючит Ахметова.

— Мы поругались… — объявляю.

— Опять?

— Снова. Артем хочет отправить меня в станицу. Не знаю, для чего ему нужно, чтобы меня не было дома, но явно не для того, чтобы привести девушку.

Зара весело прыскает.

Не в курсе, есть ли вообще у Темы кто-нибудь. Даже если и есть, не представляю, как она могла бы выглядеть. Разве что с кнутом и электрошокером для отпугивания бешеных собак.

— Давай ты сбежишь? — предлагает Ахметова.

— Это как? Вылезу в окно? С пятого этажа?

Зара снова хохочет, чем вызывает у себя приступ точащего кашля.

— Или скажу Артему, что собираюсь за хлебом, и оденусь в спортивный костюм, под которым на мне будет надето платье, а босоножки скину с пятого этажа, — накидываю обреченных на неудачу версий, смеша тем самым подругу.

— Ага! А я поймаю! — поддерживает она мой бред.

— Поймаешь! Каблуком себе по лбу! — веселюсь вместе с ней я, несмотря на разрастающуюся внутри меня спираль отчаяния.

Я не могу ничего себе позволить. Пока я живу с этим тираном, так и буду у него на привязи.

Ахметова сморкается и кашляет в трубку.

— А по какому поводу вечеринка? — интересуюсь все же я.

— Разве Рафу нужен особый повод? — фыркает Зара тоном, который возникает только тогда, когда она говорит о своем сводном брате, Рафаэле Астахове.

О вечеринках на их семейной даче в горах ходят легенды. Девчонки — старшекурсницы рассказывали, что на них творится тако-о-ое! А какое — не договаривали. Мы с подругой там ни разу не были, я-то по понятным причинам, а Зара со своим сводным братом на ножах.

— Меня отпускают под его присмотром, — хмыкает. — Я два дня ныла его отцу, чтобы он меня взял! Это сработало! — торжественно заявляет Зара.

— И он, конечно же, этому безмерно рад! — смеюсь я.

— О! Ты даже не представляешь насколько! Именно поэтому мы обязаны туда пойти! Мне нужен на него компромат! Аа-апчхи! — звонко чихает.

— Будь здорова! Ну и куда ты собралась? Шмыгаешь вся… — ворчу.

Каким-то образом Ахметова умудрилась заболеть. На улице погода шепчет, а она с температурой свалилась.

— К субботе обещаю быть в строю! Но при условии, что мы обязательно попадем на эту мега-масштабную вечеринку! Ну Да-аш, ну придумай что-нибудь! О! А давай ты скажешь Артему, что останешься у меня с ночевкой, и мы будем готовиться к коллоквиуму на понедельник?

— Не знаю… — тяжко вздыхаю я. — В субботу у меня две съемки после обеда. Артем и так будет рвать и метать, — сокрушенно отвечаю я. — Не обещаю, Зар.

С подругой мы прощаемся спустя десять минут, а после я сажусь за домашнюю работу, чувствуя себя ограниченной. Во всем! И это так бесит!