Поцелуй волчицы

Андрей Дышев, 1999

Кирилл Вацура расследует убийство своего друга – полковника ФСБ Нефедова. Становится известно, что офицера устранила могучая преступная группировка, представитель которой собираются отплыть на комфортабельной яхте на Кипр. И тогда Кириллу приходит совершенно безумная идея: он взял загранпаспорт Нефедова, сделал себе стрижку "под Нефедова" и под его именем зашел на борт той самой яхты, которая уходит в круиз. Яхта взяла курс на остров. Вокруг Вацуры – милейшие люди. Но кто-то из них – опасный человек из мафиозного клана.

3

Виктор не позвонил, но последующие события заставили меня на некоторое время забыть о ночном происшествии. Рано утром, когда я только вживался в роль главного героя своих остросюжетных сновидений, приперся Валерка. Зинаида открыла ему дверь, даже не удосужившись разбудить меня.

— Кирилл Вацура, вот вам повестка в прокуратуру! — громовым голосом произнес Валерка, нависая над моей кроватью. — Доходы укрываем? Декларации не подаем? А спать спокойно хотите!

Конечно, это было не самым приятным в моей жизни пробуждением от сна, и все же через несколько гадких мгновений душа моя стала петь и плясать. Глядя на друга обалдевшими глазами, я швырнул в него подушку, а следом за ней кинулся в его объятия.

— Черт рогатый! — кричал я, тиская крепкий валеркин торс. — Где ты болтался всю ночь? Теперь будешь жрать осетрину с привкусом сырого гипса!

Завтракали мы на террасе, откуда открывался чудесный вид на море и порт. Откинувшись на спинку стула, Валера срывал с можжевелового куста, который свечой рос рядом, бугристые шишечки и, растирая их в пальцах, вдыхал пряный запах хвои.

— Джином пахнет, — сказал он.

— Ты перепутал следствие и причину, — поправил я, наливая из серебряного кофейника в чашки кофе. — Это джин пахнет можжевельником. Разве у вас в ФСБ этому не учат?

Валера, жмурясь, как сытый кот, улыбнулся, при этом губы его, не размыкаясь, вытянулись на пол лица, а вместе с ними и тонкая ниточка усов с метками седины.

— А я уже не в ФСБ, дружище, — ответил он.

— Это для меня новость, — признался я. — Неужели уволился?

— Можно сказать, что так, — уклончиво ответил Валера.

— И чем ты теперь занимаешься? Бизнесом? Политикой? Или пишешь мемуары?

— И тем, и другим, и третьим понемногу.

— Ты, как всегда, многозначительно немногословен.

— Постой! — рассмеялся Валера, делая глоток кофе. — Я запутался, чего много, а чего немного?

Я хорошо знал его манеру. Прежде чем перейти к серьезному разговору, Валера всегда несколько минут"разминался"ничего не значащей болтовней. Я терпеливо смотрел, как Валера встал из-за стола, неторопливо подошел к двери, ведущей в мой кабинет, и прикрыл ее. Затем вернулся перилам террасы, облокотился на них и посмотрел вниз.

— Четыре метра отвесной бетонной стены, овитой плющом и покрытой скользким мхом, — прокомментировал я. — Как-то я забыл дома ключи, а Зинаида уже ушла. Пытался подняться при помощи веревки с петлей — ничего не вышло. Упал и сломал ногу собаке, которая в это время пробегала подо мной.

Валера повернулся к столу. Лицо его уже было серьезным.

— Мне нужна твоя помощь, — сказал он, садясь на свое место.

Я развел руками, мол, какой разговор, я всегда готов тебе помочь.

— Для начала прочти это письмо, — сказал Валера и вынул из кармана рубашки сложенный вчетверо лист бумаги.

Я развернул его. Текст был отпечатан на принтере, причем издевательски мелким шрифтом.

"Уважаемый господин Нефедов! Не имею права назвать имя человека, который рекомендовал мне Вас в качестве детектива, скажу только, что это один из ваших коллег, с которыми Вы служили в качестве начальника особого отдела 201-й дивизии. Очень надеюсь на Вашу помощь, так как обращаться в официальные госструктуры не могу — дело слишком тонкое, я бы сказала щепетильное, не терпящее ни шума, ни формы, ни стандартных милицейских лиц, которые ничем не замаскировать. Также не могу подробно изложить суть дела в этом письме — боюсь выдать себя с головой.

Я молода, но мое материальное положение уже обязывает быть начеку и быть готовой к любым формам прессинга, включая шантаж и мошенничество. Несколько месяцев назад мне стало ясно, что некие криминальные структуры уже держат меня на крючке. С того дня моя свобода и степень личностного самовыражения уменьшаются с угрожающей быстротой. Я уже многого не могу себе позволить, словно нахожусь в тюрьме или на необитаемом острове. Я чувствую: еще немного, и случится что-то очень страшное.

Простите, но большего я вам рассказать пока не могу. Все остальное — при личной встрече. В представительстве кампании"Олимпия-Трэвэл"в Ялте на Ваше имя будет забронирован билет и выездные документы. Получить Вы их сможете днем 13 июля с.г., за день до отплытия. С собой Вам надо будет иметь только загранпаспорт и желание помочь мне.

Аванс причитающегося вам гонорара (50 %) я положила на счет Сбербанка г. Москвы, оформленный на предъявителя. Сберкнижку отправила заказным письмом. Надеюсь, вы уже получили деньги.

Живу надеждой. Ваша — A."

Я дочитал до конца и поднял на Валеру недоуменный взгляд.

— Так ты решил заняться частным сыском, дружище?

— Она положила на мой счет десять тысяч долларов, — ответил Валера, цепляя вилкой ломтик ветчины.

— Это, конечно, вполне достаточная сумма для того, чтобы кинуться головой вниз со скалы, и только потом полюбопытствовать, вода внизу или камни.

— Это вполне достаточная сумма для того, чтобы уволенный в запас офицер с удовольствием вернулся к своим обязанностям, — на свой лад перекрутил мои слова Валера.

— Не хитри, — погрозил я другу пальцем. — Ей кто-то тебя порекомендовал в качестве детектива. Значит, ты до этого письма уже занимался сыском.

— Вопрос не в этом! — Валера легко вышел из угла, в который я его загнал. — Вопрос в другом. Я предлагаю тебе вместе со мной взяться за это дело. Сумму гонорара, которую, надеюсь, ты уже подсчитал, мы разделим пополам. Неплохой заработок за две-три недели интеллектуального труда?

Чего я не умею, так это отказывать своим друзьям сразу, хотя категорично отрицательный ответ уже был готов. Я прикрыл лицо письмом, перечитывая его еще раз.

— Видишь ли, — произнес я из-за письма. — Частным сыском я давно уже не занимаюсь. Завязал навсегда. Ушел в отставку. На пенсию. Умер! Пшик — и нет меня.

Валера поднялся из-за стола, подошел ко мне и вытянул лист из моих пальцев.

— Я часто обращаюсь к тебе с просьбами? — спросил он, пытливо глядя мне в глаза.

— Валера! — покачал я головой, чувствуя, что друг сейчас начнет использовать запрещенный прием, то есть давить на нашу с ним дружбу, на афганские передряги, на горькую чашу, выпитую вместе до дна, и тому подобное. — Валера, дорогой! Ну-ка, прикинь: каждый месяц я получаю по сотне машин из Германии и Франции. Проверка документов, растаможка, предпродажная подготовка, расчеты с поставщиками — все это висит на мне. Работы — выше крыши. Это ты мне лучше помоги, я хоть с завтрашнего дня возьму тебя к себе коммерческим директором.

— Я не умею торговать, — ответил Валера неприятным тоном.

— Не о том говоришь, — махнул я рукой. — С твоей головой грешно быть неуверенным в себе. Всему научишься легко и быстро.

— Я тебя прошу о помощи, — повторил Валера. — Оставь за себя заместителя. В конце концов, должен же у тебя быть отпуск!

Он был удивительно упрям и настойчив! Я испытывал такое чувство, словно на меня прет мощный бульдозер, сметая все на своем пути огромным ковшом.

— Мне непонятно одно, — сказал я, скользя взглядом по первым строчкам письма. — Чем тебя это дело привлекло? Почему именно за него ты схватился? Тебя обещанный гонорар привлек? Или еще что-нибудь?

— Не столько гонорар, — после небольшой паузы ответил Валера. По его глазам я понял, что он говорит искренне. — Мне просто интересно. Это дело меня завлекло. Я в лепешку расшибусь, но доведу его до конца… Ну как тебе еще объяснить интуицию?

И тут я понял, что надо давить на другую педаль: попытаться убедить Валеру, что дело выеденного яйца не стоит, что автор письма попросту ненормальная.

Я состроил на лице выражение глубокого недоумения.

— Тебя, профессионального гэбэшника, заинтересовали бредни какой-то полоумной барышни? — с нотками негодования воскликнул я. — Обрати внимание на слог, на мотивы! Богатая истеричка, страдающая паранойей, впала в состояние романтического криминализма! Ей всюду мерещатся преступники, и она спит и видит себя в объятиях Мегрэ, Пуаро или Нефедова… Кстати, ты сейчас женат или свободен?

— Это не имеет никакого отношения к делу, — увильнул Валера, тщетно пытаясь вытрясти из кофейника еще хоть каплю напитка.

— Это как раз имеет самое прямое отношение к делу! — категорично возразил я.

Впервые с начала нашего разговора в глазах Валеры вспыхнул неподдельный интерес к моим словам. Но я поспешил праздновать победу.

— Интересная версия, — произнес мой друг. — Я об этом как-то не задумывался.

— Я тебя хоть немного убедил?

— Да, ты убедил меня в том, что это дело, действительно, очень интересное. И еще: я понял, что не ошибся, предложив тебе сотрудничество. У тебя по-прежнему богатое воображение.

Кажется, я сыграл в свои ворота.

— Ты всерьез принимаешь слова больной женщины? — спросил я.

— Для начала надо убедиться, что она действительно больна, — отпарировал Валера.

— И много тебе на это понадобится времени?

— Мне — много. А с тобой намного меньше.

— Прекрасно! — оживился я, опуская письмо на стол и разглаживая бумагу ладонью. — Тогда я принимаюсь за работу. Начнем с рекомендации. Кто этот таинственный коллега, с которым ты служил в двести первой дивизии?

— Я могу назвать как минимум тридцать человек. И тебя в их числе.

— Почему она не назвала его фамилии? Какой смысл скрывать рекомендателя?

— Я думаю, что этот человек сам просил не называть его имени, — ответил Валера, провожая взглядом Зинаиду, которая собрала со стола чашки и тарелки на поднос и бесшумно удалилась. — Согласись, мы не любим подкидывать лишние проблемы своим друзьям и когда рекомендуем их кому-нибудь, предупреждаем: только не говорите, что это я дал вам его адрес.

Я развел руками и откинулся на спинку стула.

— Валера, дорогой! Эти"лишние проблемы", выражаясь твоими словами, предоставят тебе возможность заработать двадцать тысяч долларов. Мы живем уже в другом обществе, где все решает реклама. Твой анонимный сослуживец, как и я, между прочим, об этом должен был помнить. Если, конечно, он не идиот. Следуя логике, он должен был трижды назвать твоей клиентке свое имя, домашний и рабочий адреса, все телефоны, да еще просить передать тебе привет, да еще легким дружеским намеком претендовать на свою долю из этих двадцати тысяч. Как же! Он поставил тебе богатого клиента! Он же посредник!

— И что ты хочешь этим сказать? — подтолкнул меня к выводу Валера.

— Я хочу сказать, что никакого рекомендателя у этой анонимной барышни не было. А узнать о том, что ты служил в двести первой дивизии — проще пареной репы.

— Ну и что? — пожал Валера плечами. — Допустим, ты прав. Для меня наличие рекомендации или ее отсутствие не играет существенной роли. Я согласен, что наша барышня упомянула про какого-то моего коллегу лишь с той целью, чтобы уговорить меня помочь ей наверняка, стопроцентно.

Я не пропустил мимо ушей его слова"наша барышня". Умеет затягивать в сети, подумал я.

— В таком случае, ты должен согласиться, что поймав ее на лжи один раз, мы должны относиться ко всем остальным ее словам в письме с полным недоверием, — сказал я.

Зинаида принесла пепельницу и спички. Ни я, ни Валера не курили, и мой друг тотчас начал заполнять пепельницу можжевеловыми шишечками.

— Читаем дальше, — продолжил я, удовлетворившись тем, что Валера не сумел мне возразить. — Твоя барышня пишет, что вследствие улучшившегося материального положения готова к всевозможным неприятностям, но из всех известных человечеству неприятностей особенно выделяет только два: шантаж и мошенничество. Я на ее месте, например, скорее был бы готов к взлому сейфа в офисе, угону"крайслера", ограблению на улице. Она же опасается шантажа и мошенничества больше, чем насилия. С чего бы это?

— Значит, у нее есть на это основания.

— Правильно! И еще какие основания! Она проболталась, ее уже шантажировали и пытались"обуть". И сейчас ее держат на крючке. Факт преступления налицо, тем не менее твоя барышня не обращается в правоохранительные органы и несет какую-то чушь относительно милицейской формы и выражения лиц. У меня складывается мнение, что она в равной степени боится как криминальных структур, так и правоохранительных органов. Потому что у самой рыльце в пушку.

Я на мгновение замолчал, взглянул на Валеру, чтобы убедиться, правильно ли он меня понимает, и довершил мысль:

— А теперь давай определимся, какую роль отводит тебе это милое и стремительно разбогатевшее создание? Она хочет, чтобы ты защитил ее от некой агрессивной силы и в то же время не слишком пристально вглядывался в пушок, налипший на ее рыльце. Как это называется на языке юристов? Укрывательство преступления или содействие преступнику?

— Ну, фантазер! — усмехнулся Валера. — Ты сгущаешь краски. Все может быть проще. Например, женщина не хочет обращаться в милицию, чтобы не предать огласке факты морально-этического плана. Могут всплыть любовники, внебрачные дети, супружеские измены, потому она и обратилась к частному детективу.

Он прав, мысленно согласился я и, поддерживая ладонью голову, прочитал концовку письма.

–"Олимпия-Трэвел", — произнес я. — Что-то очень знакомое.

— Это совместная украинско-кипрская туристическая кампания, — пояснил Валера. — Организует круизы на яхтах из Ялты на Кипр.

— Почему она не назначила тебе встречу в Москве, в каком-нибудь кафе? Зачем эта фирма, билет, выездные документы?

— Письмо было отправлено из Ялты. В отличие от тебя я думаю, что его написала очень неглупая женщина. Чувствуя, что преступник идет по ее следам, она купила путевку в круиз и тем самым заманила преступника на яхту. Там мне и предстоит с ним встретиться.

— Значит, ты намерен плыть на Кипр?

— Вместе с тобой, — уточнил Валера.

Где-то на небесах загрохотало. Этим летом утренние грозы стали обычным явлением. Мы с Валерой задрали головы вверх. Желто-серая стена Ай-Петри, выглядывающая из-за частокола кипарисов, сверху была смазана черной тучей. Она стремительно сползала через край яйлы и рваными кусками планировала на склон, поросший лесом. Несколько тяжелых редких капель шлепнулись на стол. Я встал первым.

— Ты мне акваланги закачал? — спросил Валера.

Я кивнул. В области подводного плавания, серфинга и парапланеризма у нас никогда не было разногласий. Никуда ты не поедешь, подумал я. Будешь отдыхать у меня.