Поцелуй волчицы

Андрей Дышев, 1999

Кирилл Вацура расследует убийство своего друга – полковника ФСБ Нефедова. Становится известно, что офицера устранила могучая преступная группировка, представитель которой собираются отплыть на комфортабельной яхте на Кипр. И тогда Кириллу приходит совершенно безумная идея: он взял загранпаспорт Нефедова, сделал себе стрижку "под Нефедова" и под его именем зашел на борт той самой яхты, которая уходит в круиз. Яхта взяла курс на остров. Вокруг Вацуры – милейшие люди. Но кто-то из них – опасный человек из мафиозного клана.

8

Все до гениальности просто. Был бы работодатель, а желающих заработать — пруд пруди. Утром тринадцатого числа к Буратино подошел мальчишка, протянул пятьдесят долларов и пообещал за каждую анкету с данными участников круиза на"Пафосе"еще полсотни баксов. Начинающий социолог даже не задумался над тем, чем это может для него обернуться. Он встал напротив окна"Олимпия-Трэвел", чтобы хорошо видеть стол менеджера Наташи, и принялся выжидать клиентов.

Клиентов оказалось только двое: Валера и я. Записав ответы Нефедова, Буратино, как ему повелел юный работодатель, аккуратно опустил анкету в урну, стоящую за углом дома. Еще через минуту мальчишка подкатил на роликах, извлек анкету из урны, как из почтового ящика, и помчался в неизвестном направлении. На мою анкету, в которой я упражнялся в остроумии, ни он, ни кто другой не позарился. Мальчик исчез с концами, включая и обещание заплатить еще полсотни баксов.

По всей вероятности, человек, который подослал мальчишку к Буратино, наблюдал за входом в"Олимпия-Трэвел из машины, думал я, сворачивая с Садовой на улицу Победы. Он знал, что Нефедов придет в турагентство тринадцатого и, видимо, знал его в лицо.

Стемнело. Я включил габаритные огни. Небо опять прохудилось, посыпались крупные капли, пешеходы одновременно пришли в движение, кинулись врассыпную, прикрывая головы газетами, пакетами и переносными магнитолами, и радуясь неизвестно чему.

Черт знает что! — мысленно ругался я. Богатая женщина (значит, не исключено наличие мозгов в голове!) обращается за помощью к частному детективу. И делает это так грубо и неосторожно, что ее недоброжелателям становятся известны не только сам факт обращения к сыщику, но и личность детектива, его фейс, содержание письма и даже адрес частного дома, где он остановился!

Улица Кривошты находилась далеко от моря, на крутом прибрежном склоне, покрытом вечнозеленой растительностью. Дороги в нормальном понимании этого слова, там не было, и моя машина, наезжая на лужи, медленно переваливалась через колдобины. У меня устали глаза, и пришлось надеть очки. На моей скуластой физиономии хрупкие диоптрии в тонкой золоченой оправе смотрелись, должно быть, нелепо, но я к этим очкам привык и на другие не менял.

Во дворе дома номер четыре вдоль тротуара было припарковано несколько машин, но серый"опель корса"с номером, который мне дал Лом, я заметил сразу и сходу въехал в узкое пространство между ним и"жигулями". Когда передние колеса встали на бордюр, я круто вывернул руль, и"крайслер"встал впритык под углом между машинами.

Теперь можно было убедительно изобразить начинающего водителя, который попал в затруднительное положение. Я не стал глушить мотор, включил аварийную сигнализацию, зашел в подъезд и поднялся на первый этаж.

Мне открыл невысокий человек, на котором из одежды были только шорты, коротко постриженный, с мутными невыразительными глазами, серым лицом, покрытым веснушками, напрочь уничтожающими все возрастные признаки, отчего человеку можно было дать пятнадцать лет и тридцать пять с одинаковой уверенностью. Он что-то жевал, опираясь на дверную ручку, и в его позе угадывалось нетерпение, словно я оторвал его от женщины или футбольного матча.

— Чегизов? — спросил я, кидая взгляд на дыру в двери, где обычно висит номер квартиры.

— Да, — ответил человек сразу же и уверенно. Мне показалось, что он вот-вот пригласит меня зайти и посадит за стол.

— Твоя машина… — сказал я и кивнул в сторону наружной двери. — Не мог бы ты отогнать ее на пару метров? У меня проблема с парковкой.

Он кивнул и в чем был вышел на лестничную площадку. Я пропустил его вперед. Юрий Юрьевич был на целую голову ниже меня, и когда он прошаркал мимо, я увидел его усыпанное веснушками темя.

Остановившись под козырьком подъезда, Чегизов посмотрел на мою машину, которая в сравнении с его выглядела как вражеский танк на курской дуге, покачал головой и снисходительно произнес:

— Эка ты ее зафундолил! Садись за руль и сдавай потихоньку назад.

— Ты поможешь? — спросил я.

Низкорослый Чегизов, почувствовав вдруг свое бесспорное превосходство, охотно кивнул и решительно пошел под дождь. Он встал между"крайслером"и"жигулями"и приподнял руки, как дирижер, готовый манипулировать оркестром.

— Машинь на меня! — крикнул он.

Я сел за руль, перевел рычаг скоростей в положение"R"и, поймав в прицел зеркала веснушчатое лицо, мягко прижался бампером к животу Чегизова. Он инстинктивно подался назад и в ту же секунду оказался в ловушке, зажатый с двух сторон машинами.

Я заглушил мотор, потуже затянул ручник, отключил освещение и вышел из машины.

— Ты что, дуранулся? — крикнул из темноты всерьез перепуганный Чегизов, упираясь руками в заднее стекло"крайслера". — Я же сказал: потихоньку! Какого черта ты надарбанил на газ!

Я вытянул вперед руку, пытаясь просунуть ладонь между бампером и животом Чегизова.

— Дышать можешь? — спросил я.

— И дышать, и наоборот тоже могу, спасибо господу…

— А говорить?

— Нет, только матом ругаться, — ответил Чегизов. — Мне кажется, тебе от меня что-то надо… Послушай, а ты ручназуть не забыл?

— Какой интересный у тебя язык, — заметил я. — Но тебе будет все равно, если ты не ответишь на мой вопрос, — пообещал я.

— Хорошо, что не успел сожрать ужин, — пробормотал Чегизов, опустив голову и глядя на свой приплюснутый живот. — Какой вопрос? Не резинь, пожалуйста, а то кишки уже наружиться хотят!

— На спасательной станции"Массандры"ты взял информацию о гибели Нефедова. Дальше!

— Все ясно! — кивнул Чегизов. — Сейчас расскажу. Но теперь у тебя появится проблема, как закрыть мне рот.

— Это твоя проблема, — поправил я.

— Понял. Тогда я коротко и по существу. Во-первых, я уже объяснял и главному, и дежурному выпускающему, что моя ошибка — вовсе не ошибка, а тактичный по отношению к спасателю шаг. Если заявить, что Нефедов умер у него на руках, то это можно истолковать не в пользу спасателя. Не сумел оказать первой медицинской помощи, был пьян, допустил преступную халатность и тэ дэ…

— Постой! — перебил я его. — Ты что — журналист?

Чегизов, насколько ему позволял двухтонный"крайслер", пожал плечами и неуверенно произнес:

— Во всяком случае, до сегодняшнего вечера я им еще был.

— Что ж ты мне сразу не сказал! — воскликнул я, уже другими глазами глядя на маленького человечка, зажатого между машинами, и кинулся за руль.

Чегизов не успел испугаться, как я проехал на полметра вперед и открыл дверь, приглашая его сесть со мной рядом.

— Извини, сказал я, — когда он оказался рядом. — Я не за того человека тебя принял.

Чегизов рассматривал огни приборной панели.

— Ты или мент, или наоборот? — высказал он предположение.

— Немного мент, немного наоборот, — определился я.

— Тогда я тебе вот что скажу, — произнес Чегизов. — Ты на спасателя не наезжай. Он в самом деле ничего не мог сделать. Когда подплыл к Нефедову, тот уже был в коме. Искусственное дыхание и массаж сердца в том случае не сыграли бы никакой роли. Потому я и написал, что он скончался мгновенно.

— А почему это не понравилось твоему главному редактору?

— Я разве не сказал? — захлопал глазами Чегизов. — Что-то с памятью моей стало… Шефу позвонил свидетель этого происшествия и стал утверждать, что видел, как пострадавший после наезда еще некоторое время плыл, причем не к берегу, а в открытое море.

— Свидетель? — насторожился я. — Он представился?

— Нет, — отрицательно покачал головой Чегизов. — Шеф сразу же вызвал меня к себе, протянул трубку, а потом потребовал объяснений. Я ему так и сказал: пострадавшего не вернешь, а спасателю портить карьеру не обязательно.

— А ты говорил с этим свидетелем?

— Если несколько моих слов можно назвать разговором.

— Что ты ему сказал?

— Поблагодарил за внимание к газете, извинился за неточность и объяснил, что спасатель подоспел к пострадавшему, когда тот уже находился в коме, из которой не вышел, что не слишком противоречит моим словам о мгновенной смерти.

От досады я хлопнул ладонями по рулю.

— Если бы ты знал, как мне нужен этот свидетель!.. Постой! А ты мог бы по голосу описать его?

— А чего его описывать? — риторически спросил Чегизов, рисуя на запотевшем стекле вензеля. — Стандартный голос молодой женщины.