Неотвратимость

Анабель Ли, 2023

Доктор – это чудотворец, сродни богу, или безжалостный палач?Пациент – это безвольный, расходный материал или яркая, энергичная личность?Действие или бездействие: что порой страшнее? Медицинская этика – это свод правил или наказание?Профессии – социальные роли, навешивают ярлыки и предопределяют ожидания. Будем ли мы верить доктору, оступившемуся на профессиональном пути?В кого превратится пациент, пожелавший стать надежным защитником для человека, который должен был быть его спасителем? Жизнь иногда, забавы ради, срывает наши маски, обнаруживая под ними совсем других людей.

Глава 7. Мэри

— Ты не плачешь? — Голос Элейн по телефону казался каким-то далеким.

— Нет, что уж плакать. — Я вздохнула. Странно вообще, что не расклеилась окончательно, потому что отчаяние просто захлёстывало ледяными волнами до трясучки.

— Молодец, не надо волноваться. Седьмое мая, так седьмое мая. — Она старалась звучать уверенно. — Значит это будет план «Б».

— А какой план «А»? — Я сидела на кровати в палате оперативной помощи в этой прекрасной разрекламированной клинике, где недавно очнулась и пыталась понять, что делать дальше. — В Ванкувере от меня отказались, в Бостоне перенесли на полтора месяца, потому что этот звездный хирург слишком занят. А если я не доживу? Ситуация ведь может ухудшиться.

— Милая, ты должна думать позитивно.

— Я поеду в Торонто к Мэтью. Там тоже есть хорошие клиники. Заодно скажу ему, сколько можно скрывать. Ты прикинь, что с ним будет, если я умру и он по факту только узнает.

— Прекрати это! — Подруга шикнула на меня. — Никакого негатива и разговоров о… Об этом. Торонто — это хорошо, езжай. Деньги есть?

— Пока да.

— Мэри, всё будет хорошо. — Она чмокнула в трубку.

— Да.

Хорошо-то будет, только смотря у кого.

Я спустила ноги с кровати и покосилась на электронные часы над дверьми. Двенадцать пятнадцать. Я могла бы быть уже на операционном столе.

— Девушка! — В палату зашла женщина в фиолетовом медицинском костюме. — Вы пришли в себя! Давайте я проверю ваши показатели.

— Всё в порядке. — Я встала с кровати. — Скажите, я могу как-то встретиться с доктором Марком Голбергом? Может, его электронную почту есть шанс получить?

— К сожалению, мы не может раздавать контакты докторов, звоните на рабочий. — Она поджала губы. — К нему действительно трудно попасть.

— Удержаться, я так понимаю, ещё труднее. — Я умудрилась влезть в кеды, заставляя себя дышать ровно и глубоко.

— Что вы имеете ввиду? — Она склонила голову, продолжая говорить спокойно и невозмутимо и, казалось, готова была слушать. Я прочитала на её бейдже имя: Диана Коулс.

— Что на приеме меня консультировал другой вчера, а операцию, которую я уже оплатила, отменили, вернее перенесли, но на такой срок, что, боюсь, она мне уже не понадобится. — Да, я была зла и, да, эта доктор, как сотрудник учреждения, представляла сейчас для меня всю клинику, а посему была виновна в произошедшем наравне со всеми.

— Мне очень жаль, если вы столкнулись с такой неприятностью. — Диана участливо кивнула. — Я понимаю ваше состояние и волнение. Уверена, ситуация разрешится. Я не могу дать вам контакты доктора, но могу попробовать поговорить с ним, передать ему вашу просьбу о переносе операции на более ранний срок.

— Да, желательно на этой неделе.

— Я попробую, как зовут доктора?

— Марк Голберг.

Женщина очень удивилась, будто я потребовала Папу Римского вызвать. Она, нужно отдать ей должное, быстро справилась с эмоцией, но, тем не менее, её реакция действительно заставила поверить в искренность её следующих слов:

— Доктор Голберг очень ответственный, я, признаться, удивлена, что он оказался в такой ситуации. Уверена, это какая-то путаница.

— Эта путаница может стоить мне жизни.

— Я вас услышала. — Диана достала телефон из кармана. — Дайте, пожалуйста, мне ваш номер, я поговорю с доктором и передам ему ваши контакты.

— Спасибо.

Из клиники я вышла примерно в два, пообедав в столовой по настоянию Дианы. Еда оказалась очень вкусной и удивительно дешевой, возможно, потому, что я, хоть и со стороны, почти уже пациент.

Женщина мне очень понравилась, она сопереживала вполне искренне или мне просто хотелось верить в лучшее. В такие моменты, когда кажется, что весь мир против тебя, судьба, будто намеренно, уводит у тебя из-под носа шансы один за другим, такие люди, как Диана, помогают не потерять надежу.

В шесть я сидела в аэропорту, ожидая свой рейс в Торонто. Я отправила Мэтью два сообщения, но, кажется, на балансе осталось недостаточно средств и они до него не дошли. Звонки из США не такие дешевые, стоит признать. То-то он офигеет, когда я явлюсь почти в полночь. Если ещё не офигел, звонив мне вечером и не получив ответа. Ладно, прилечу, сразу в аэропорту пополню счёт, как мобильный банк заработает.

В зале ожидания суета. Путешественники, туристы, бизнесмены. Все куда-то торопятся, строят планы, переживают о чем-то. Интересно, есть ли ещё кто-нибудь, как и я, летающий по миру в поисках клиники? Я, конечно, пока только до США долетела, но если и в Торонто ничего, то, наверно, попробую и Европу, и Азию. Не буду сдаваться до конца. Пока еще могу ходить и дышать, я буду бороться за себя. Самое важное, что я уяснила за эти адские две недели — это то, что ставить своё здоровье нужно выше любых полоумных придурков на работе, бесчувственных докторов, сжимающих спинки кроватей, вместо ваших плеч, и наглых девиц с ресепшена, не желающих признавать свои ошибки в страхе потерять место работы. Уверена, это их рук дело, это путаница с расписанием. Бороться за себя до конца — вот мой новый девиз. Если не получится, буду молиться. Наверно, у меня уже прошла стадия шока и отрицания реальности и начался этап сопротивления неотвратимому.

Десять пятнадцать и я выхожу в зал прилета в аэропорту Торонто. Начало марта совсем прохладное, особенно вечер. На выходе я ловлю такси, пока мои ботинки скользят по изморози, но всё равно хорошо, что в родной стране. Ощущаешь себя как дома. Если всё сложится, то Торонто и станет моим домом, ведь Мэтью уже устроился тут, а значит и я что-нибудь найду.

Я положила рюкзак на заднее сиденье автомобиля рядом с собой и продиктовала адрес квартиры, что мой жених снял на первое время.

— М…Мэри? — Мэтью ещё не ложился, встречал меня в расстёгнутой рубашке и офисных брюках, весь взлохмаченный. — Что ты тут делаешь?

— Будто не рад. — Я умудрилась улыбнуться и покачать головой. Боже, такой шок — надо было видеть.

Поскольку я засмотрелась на выражение его лица, споткнулась о какие-то туфли в прихожей, но устояла. С любопытством озираясь: — Где тут ванная? Руки помою с дороги.

Мэтью провёл меня и любезно открыл воду, притворив дверь, как до меня вдруг с опозданием дошло: — «Что за туфли в прихожей?»

Сердце, к сожалению, пропустило удар, я прямо прочувствовала отголосок в висках. Стараясь сфокусироваться на струе воды, бегущей сквозь пальцы, я заставила себя дышать ровно и выстроить аналитическую цепочку.

Туфли в прихожей женские. Мэтью не носит туфли. Мэтью меня не ждёт. В квартире есть женщина — владелица туфель. Рубашка расстегнута, значит это не по делу. Это по личным вопросам. Господи!

Я закусила губу и пыталась унять жжение в глазах от подступивших слёз. Уговаривала себя: — «Какого чёрта, мне нельзя расстраиваться. Это всего лишь женщина, другое живое существо. Это совсем не страшно и не обидно, потому, что это просто человек со здоровым сердцем. Так бывает».

Я взяла мыло, медленно моя руки, успокаивая себя мысленно и стараясь вдыхать ровно: — «Я не буду расстраиваться, ведь я не хотела беспокоить Мэтью своими проблемами с самого начала. Не хотела портить ему карьеру, не хотела жалости. Если я умру, он всё равно потом кого-то встретит и, возможно, женится. Я буду думать, что он просто делает это заранее. Просто заранее. Так бывает. Зато он не будет переживать за меня».

Держась за раковину одной рукой, я перевела ручку смесителя на холодную воду и помыла лицо, аккуратно промокнув глаза.

— Мэри. — Мэтью подошел к двери. — Что-то случилось? Почему ты здесь?

«Я хочу скандал? Конечно, нет. Мне нельзя волноваться, но, господи, обидно всё равно. У нас свадьба через месяц, как так? Как так можно? Пусть хоть оправдывается».

— Случилось.

Мэтью открыл дверь в ванну и уставился на меня. Я выдержала его взгляд уверенно, закусив щеку, но он знает меня слишком хорошо:

— Кто тебе сказал? — Ну не будет юлить, уже хорошо. Честность — это то, что в нем всегда подкупало. Видимо, честность до определенных границ.

— А что, много, кто знает?

— Я собирался всё объяснить.

— Это хорошо, что собирался. — Я облизала пересохшие губы. — Родителям моим объясни, когда поедешь свадьбу отменять, мне некогда.

Я попыталась протиснуться из ванны, но он перекрыл мне проход рукой: — Некогда? — Шок. Ну и отлично. Хочу, чтоб думал, что мне не больно, что он только что не добил моё едва бьющееся сердце.

— Да, я устраиваю свою жизнь. — Это правда. Может поэтому я так спокойна? У меня главный приоритет просто вытеснил все остальные жизненные переменные как несущественные. Я даже будто не волнуюсь больше и плакать не хочется. Холодная вода творит чудеса.

— У тебя кто-то есть? — Он взял меня за плечи. Какие глупые вопросы в сложившейся ситуации. Разве это не я должна была выкрикивать, забегая в спальню?

Я подняла голову, задирая подбородок: — А что? — Уверенно так и со всей злостью, что во мне накопилась за последнее время.

— Ты не посмела бы. — Вот, как выглядит стадия отрицания в исполнении Мэтью.

— Ну ты же посмел.

— Мэри, я не узнаю тебя. — Он качал головой, но, думаю, задеть удалось его чувства. Хотя бы самолюбие.

— Зато я тебя узнала намного лучше. — Умудрилась вылезти из ванной и направилась обратно в прихожую.

— Ты будешь требовать половину суммы за дом? — Вдруг спросил он мне в спину. — Учти, деньги уже в обороте от моего имени.

Ах вот как. Деньги. Это, конечно, важные бумажки, особенно когда нужна операция.

— Нет, что за бред. — Я обернулась через плечо. — Я буду требовать всю сумму.

Я услышала, как в комнате за углом кто-то ахнул. Наверно, тоже переживает за денежку. Прям сборище сердобольных. Надо бы завещание составить, чтоб ему, как жениху, ничего не досталось.

— Мэри, — Мэтью шагнул за мной к кроссовкам. Я уставилась на чёрные туфли с пряжками.

«Какая безвкусица», — мелькнуло в голове.

–Мэри, ничего не выйдет, ты перевела средства на моё имя. — Я видела, что он заволновался. Значит, не всё гладко и шанс вернуть деньги, что дали нам мои родители на покупку нашего первого дома, есть.

— Пока, Мэтью. — Кажется, я даже улыбнулась.

Я плохо помню, как доехала на такси до какой-то ближайшей гостиницы, и как потом ровным безжизненным тоном рапортовала Элейн о случившемся. Она хвалила меня за то, что я держусь и не плачу, а мне казалось, что плакать я разучилась.