Афина

Алетта Аргуст (2024)

По своей глупости я потеряла того, кто был мне семьёй. Я не знаю, как дальше жить. Я не знаю, что теперь делать. А главное, как избавиться от чувства вины, которое мешает дышать? Но мне придётся с этим жить.

ГЛАВА 1

Месяц назад…

— Ты ничего не понимаешь! Ты даже не слышишь, что я тебе говорю! Почему эта тварь опять крутится вокруг тебя? Три года прошло, а она все ещё на горизонте. Ты не понимаешь? Да она вернуть тебя все ещё пытается. Она бесится, что ты не бросил меня через неделю после её ухода! — орала я на мужа второй час. — А сейчас активизировалась, потому что узнала, что ты на мне женился. Она все ещё не теряет надежды.

Мы с мужем стояли в нашей гостиной. Такие родные, но такие разные, не внешне — внутренне. Я — высокая девушка, с красивыми, длинными, до талии, волосами цвета металлик, но длина, у корней, говорит, что они раньше были каштановыми. Глаза цвета глубокого синего неба метали молнии. На точёном личике было недовольное выражение. А пухлые губы изогнуты вниз. Моё тело было облачено в спортивный костюмом, в котором я обычно ходила дома. Цвет «коралл» выгодно подчёркивал румянец.

Мой муж, который стоял напротив, был выше на целую голову. Шатен, голубые глаза, тонкие губы. Спортивная фигура в свободных, домашних штанах и обычной, однотонной, тёмной футболке.

— Фина, уймись уже! Сколько можно считать ее своей соперницей? Я ЖЕНИЛСЯ НА ТЕБЕ! Как тебе ещё донести, что мне никто, кроме тебя, не нужен? — орал в ответ Леша, муж мой.

— Значит так, если она ещё хоть на шаг к тебе приблизится, она облысеет! Заколебала! Только ты не видишь, какие у неё на тебя планы. Её не останавливает даже тот факт, что ты женат!

— Фина, она очень одинока, мне её просто, по-человечески, жаль!

— Ты её ещё защищаешь? Если она тебе так нравится, почему же ты на мне женился, а не на ней? Если тебе её так жаль, вот иди к ней и жалей её там, у неё!

— Как же ты меня заколебала своей ревностью! — крикнул муж, развернулся и, хлопнув дверью, вышел из квартиры.

— Иди, иди к своей ненаглядной! — крикнула я ему вслед и пошла, мочить подушку слезами.

Это была уже пятая ссора на этой неделе. Сперва скандал из-за компьютера, потом из-за домашних обязанностей, из-за денег, из-за внешнего вида, и, наконец, из-за его бывшей. Мы поженились всего три месяца назад, а уже почти каждый день ссорились. Смешно, но до свадьбы, мы почти не ругались. Все было тихо, мирно и спокойно.

«Что же произошло после свадьбы?» — думала я, лежа на диване час спустя.

Звонок телефона прервал мои думы… Номер был мне незнаком. Посомневавшись, я всё-таки взяла трубку.

— Здравствуйте, Афина Михайловна? — послышалось на том конце провода.

— Здравствуйте, да, все верно, с кем имею честь? — ответила я недоуменно.

— Капитан полиции, Федоров Степан Анатольевич. Добренко Алексей Николаевич попал в аварию, его сбил лихач на набережной. Сейчас он в реанимации в железнодорожной больнице.

Дальше я уже не слушала. Вызвала такси, оделась в нормальную одежду, схватила сумку и телефон. Все заняло от силы минут десять. Доехала до больницы в считанные минуты.

— Добренко Алексей Николаевич, в какой палате? — спросила я у диспетчера, подлетев к регистратуре.

— А Вы кто, собственно, ему? — с пофигизмом спросила тётка, которая мне сразу не понравилась. Было в ней что-то такое отталкивающее.

— Жена, вот мой паспорт, — сказала я, протягивая оный.

— Двести седьмая, — ответили мне, но дальше я слушать не стала.

На этаж я взлетела, а не забежала. Нужную палату нашла быстро. Открыла дверь, зашла в неё с жутко колотящимся сердцем. На Леше не было живого места, весь в бинтах и ссадинах. В палате также находился врач, который обернулся сразу, как только я вошла.

— Здравствуйте, Вы Афина? — спросил доктор.

— Да, я Афина, как он? — мой голос дрожал, я почти рыдала.

— Меня зовут Олег Иванович, я лечащий врач Вашего мужа. Он в очень тяжёлом состоянии. Если переживёт эту ночь, то, можно считать, кризис миновал. Тогда его шансы будут выше, но не могу гарантировать, что он 100% поправится. Извините, — сказал доктор и вышел из палаты, но перед тем, как закрыть дверь, все же добавил. — Я Вас оставлю вдруг если понадоблюсь, кнопка вызова у кровати.

— Хорошо, я Вас поняла, спасибо. Извините, если приедут его родители, им можно к нему?

— Да, конечно, чем больше поддержка, тем лучше.

— Спасибо.

Леша пришел в себя, когда его родители только подъехали. Перед тем, как он очнулся, я уступила место медсестре. Оксану Григорьевну и Николая Александровича (маму и папу Леши) пустили к нему первыми, я осталась ожидать своей очереди в коридоре, тем более, что я уже до этого его видела.

Их не было минут пять. За это время я успела изучить это помещение полностью. И оно, к сожалению, никак не облегчало моего состояния. Синей краской покрашены стены снизу, верх побелён извёсткой. На полу плитка с причудливым орнаментом. Гамма та же: белый и синий. Только синий более глубокий, ближе к сиреневому. Вдоль стен стоят скамеечки, сделанные из стульев, соединённых между собой. Вот и весь интерьер. Даже цветов нет. Пустое окно ещё больше нагнетало атмосферу.

Перед глазами все расплывалось от стоящих слез, которые готовы были вот-вот сорваться с ресниц. Дыхание захватывало, дышать становилось все тяжелее. В голове крутились не самые хорошие и благоприятные мысли.

Плохое предчувствие сдавило сердце в момент, когда открылась дверь в его палату. Свёкор вёл Оксану Григорьевну под руку. В её глазах было столько боли и отчаяния, что я подбежала к ней и обняла, зарываясь носом в её чудесные волосы.

Она вообще за последние несколько часов очень сильно постарела. Всегда цветущая женщина стала увядающем цветком. Некогда роскошные чёрные волосы стали с серебристой проседью, сверкающие зелёные глаза стали тусклыми, похожими на болото. Прибавились морщинки, губы больше не улыбались.

Я отстранилась от неё, напоследок сжав руку, и вошла в палату.

Муж был бледен, тело за последний час не изменилось, так же как и лицо. Капельница, монитор аппарата жизнеобеспечения, все осталось прежним. И только глаза открыты и смотрят на меня с тоской и любовью. Моё сердце споткнулось, увидев смирение во взгляде. Нет, мне не хотелось верить, что это реальность.

Взор застелила пелена слез. Я медленно, чтоб ничего не задеть, подошла к стулу у его кровати и присела на край. Взяла Лешу за руку.

— Прости меня, — прошептала я, сдерживая рыдания из последних сил

— Тебе не за что извиняться, любимая, — был мне ответ, таким же шёпотом, — сейчас послушай меня и не перебивай. Ты — любовь всей моей жизни, до последнего вздоха. Все будет хорошо…

Он попытался глубоко вдохнуть, но закашлялся. Я видела, как ему тяжело говорить. Хотела попросить его молчать, но он опередил.

— Не говори, итак знаю, что хочешь сказать. Но мне нужно ещё кое-что произнести. Я верю в тебя и люблю… — он замолчал.

— Я тоже тебя люблю, — прошептала я, смотря в любимые глаза.

Леша улыбнулся мне, а линия из кривой стала прямой…

Моё сердце ушло в пятки, я выбежала в коридор и во весь голос закричала:

— Врача! Ему плохо, срочно врача!

Через минуту в палату влетели Олег Иванович с медсёстрами, захлопнув дверь перед моим носом.

Мы не находили себе места в ожидании новостей, но, когда вышел врач, я поняла все по его лицу. Мои ноги перестали держать, и я осела на пол.

— Соболезную, но мы не смогли его спасти, — произнёс доктор и удалился.

Он умер, а моя жизнь остановилась. Это я виновата…

Видимо, я сказала это вслух, потому как свекровь, которая уже некоторое время беззвучно рыдала, присела рядом, притянула к себе и прошептала:

— Ты ни в чем невиновата, это все те подонки.

Все, занавес, дальше все события как в тумане.