1945: Черчилль+Трумэн+Гиммлер против Сталина. Книга вторая

Александр Черенов

25 апреля 1945 года советские и американские солдаты встретились на Эльбе – и обнялись, как друзья и союзники. Но не всем это нравилось – и здесь Черчилль и Трумэн сошлись во взглядах с новым союзником – Гиммлером. Не успела закончиться Вторая мировая война, как на горизонте замаячила Третья…В романе нет вымышленных персонажей, событий и фактов. Основываясь на них, автор всего лишь представил, как могли развиваться события после Победы.

Глава тридцать восьмая

— Разрешите, товарищ Сталин?

Антонов и начальник Оперативного управления Генштаба генерал-полковник Штеменко застыли на пороге кабинета Верховного. Время было неурочное для доклада, и Сталин понял: случилось что-то чрезвычайное.

— Проходите.

— Товарищ Сталин…

Антонов и Штеменко даже забыли поздороваться — лишний довод в пользу серьёзности визита. Даже Берия, «прописавшийся» в кабинете вождя, «проникся осознанием». А, уж, он бы в другое время не упустил случая «обратить внимание батоно Сталина»!

–… американские войска нарушили зоны оккупации, установленные протоколом ЕКК от двенадцатого сентября сорок четвёртого года.

Сталин обработал тяжёлым взглядом лица генералов, словно это они нарушили границы и протокол. Некоторое время отсутствовал взглядом, после чего принялся курсировать на траверзе генштабистов. Наконец, он остановился напротив Антонова.

— Где именно?

— Разрешите?

Антонов покосился на сложенную вчетверо карту, зажатую у него подмышками. Сталин молча кивнул головой — и Начальник Генштаба быстрым шагом подошёл к столу, где и «развернул оперативную обстановку».

— Американские Первая и Девятая армии вторглись…

–???

— Да, товарищ Сталин, — не испугался Антонов, — коль скоро это наша территория, то именно «вторглись»!

— Продолжайте!

–… вторглись в Тюрингию и Саксонию в Германии, а также в зону нашей ответственности в Чехословакии. Вот здесь и здесь.

Антонов ребром ладони отметил точки на карте.

— И у нас получается…

Сталин выразительно посмотрел на Антонова, и тот не задержался «с эстафетной палочкой»:

–… что союзники, товарищ Сталин, уже перемахнули линию Вербен — Магдебург — Дессау — Вурцен. Галле и Лейпциг остались уже глубоко в тылу их наступающих войск. Наши Галле и Лейпциг, товарищ Сталин!

Посасывая «сухую» трубку, Сталин медленно прошёлся по кабинету.

— А что — в Чехословакии?

Ладонь Антонова сместилась по карте к северу.

— Здесь, товарищ Сталин, пользуясь «благосклонностью» Кессельринга, Третья американская армия генерала Паттона также серьёзно продвинулась за разграничительную линию. Для обеспечения максимального успеха ей даже передали Пятый корпус из армии генерала Ходжеса. Не встречая никакого сопротивления со стороны войск фельдмаршала Шёрнера, американцы захватили Пльзень, и вышли на линию Пльзень — Карлсбад.

Не отрываясь от карты, Антонов деликатно откашлялся.

— Таким образом, товарищ Сталин, на сегодня разграничительная линия между Красной Армией и союзниками проходит: в Германии — с севера на юг по линии Ратенов — река Хафель — Бранденбург — Белиц — Кропштедт — Виттенберг — река Эльба — Торгау — Мюльберг. В Чехословакии, как я уже докладывал — по линии Пльзень — Карлсбад, несмотря на то, что соглашением разграничительная линия должна быть такой конфигурации: Ческе-Будейовице — Линц. То есть, соглашение уже серьёзно нарушено, и, судя по действиям американцев, они не собираются «останавливаться на достигнутом».

В отличие от соратников: Молотова, Берии, Маленкова, заметно впечатлённых информацией, Сталин не спешил ударяться в эмоции. Какое-то время он продолжал «маневрировать» за спинами руководителей Генштаба. Наконец, на небольшом удалении от генералов, вождь «угомонился».

— Что имеют против нас союзники?

Фраза вышла двусмысленной, но политика не входила в компетенцию начальника Генерального штаба. И поэтому Антонов «всего лишь» доложил расстановку сил.

— «На нас», товарищ Сталин, вышли три американские армии: Первая, Третья и Девятая. Правда, вышли только передовыми частями: основные силы — далеко позади.

— «Застолбили участок», — усмехнулся Сталин.

— Так точно, товарищ Сталин. С юга их подпирает немецкая Группа армий «Центр».

— «Подпирает»? — ещё раз не поскупился на иронию вождь.

Антонов тоже усмехнулся.

— Я бы даже сказал точнее, товарищ Сталин: поддерживает.

Несколько мгновений Сталин молчал.

— А что — у нас?

— У нас по всему фронту… виноват, товарищ Сталин…

— По всему фронту, — поддержал Верховный.

–… Мы соседствуем с американцами следующими войсками: Шестьдесят первая армия, Первая армия Войска Польского, Седьмой гвардейский кавкорпус, Четвёртая гвардейская танковая армия Лелюшенко, Шестой гвардейский мехкорпус, Тринадцатая армия генерала Пухова, Пятая гвардейская армия генерала Жадова.

— Неплохо, — одобрил расстановку Сталин.

Вероятно, ожидавший иной реакции, Антонов «ослабил ногу в колене».

— Позавчера, товарищ Сталин, на Эльбу вышли: на фронте Эльштер-Риза — Пятая гвардейская армия Жадова, Тринадцатая армия Пухова, Четвёртый гвардейский танковый корпус Полубоярова, Тридцать четвёртый гвардейский корпус Бакланова, Тридцать второй гвардейский стрелковый корпус Родимцева.

— То есть, мы сузили «дорогим союзникам» пространство для маневра?

— Да, товарищ Сталин.

— И перекрыли им дорогу «в чужой огород»?

— Не совсем, товарищ Сталин.

Антонов виновато опустил глаза.

— Линия — ещё не сплошная, товарищ Сталин…

— Союзники ещё могут просочиться?

— Могут попытаться, товарищ Сталин. На отдельных направлениях.

Сталин задумался лишь на мгновение.

— Но, судя по Вашему докладу, у нас есть, чем радушно встретить союзников? Если в этом возникнет необходимость?

Лицо Антонова разгладилось.

— Есть, товарищ Сталин…

… — Наши ставки растут, дорогой рейхсфюрер!

Шелленберг, как всегда, без доклада вошёл в кабинет Гиммлера, который тот занимал в одной из полицейских казарм Любека. Город был накануне сдачи, поэтому рейхсфюрер не только не привередничал, но и напротив, старался оказаться поближе к охране.

Сияющее лицо бригаденфюрера дополнительно «амнистировало» его в глазах патрона.

— Чем порадуете, Вальтер?

Шелленберг без лишних слов положил на стол ополовиненный лист бумаги: положение вынуждало к экономии даже в мелочах.

— Что это? — покосился на бумагу рейхсфюрер.

— Расшифрованный текст радиограммы из Плоена, рейхсфюрер.

— От кого?

— От Дёница! — растянул губы в улыбке Шелленберг. От такой новости и Гиммлер не мог остаться без улыбки.

— Признал меня, выходит?

— Выходит, что так, рейхсфюрер!

Не стирая с лица самодовольное выражение, Гиммлер откинулся на спинку кресла.

— На поклон, значит, собрался? Как вассал — к сюзерену?

Шелленберг ещё шире растянул улыбку.

— Ну, я же говорил, рейхсфюрер: наши ставки растут!

Гиммлер уже перестал улыбаться: анализировал ситуацию и просчитывал варианты. В холодных мозгах этого человека эйфория не могла претендовать на постоянную прописку.

Шелленберг лишь взглянул на лицо рейхсфюрера и сразу же догадался о происходящих «за ним» процессах.

— Дёниц — это серьёзно, рейхсфюрер.

Намёк был понятен, но Гиммлер и не нуждался в намёках. Он и без «суфлёра» понимал, что на сегодняшний день гросс-адмирал — единственная сила на севере. Единственная реальная сила: ни остатки двухсоттысячной группировки «Курляндия», прижатой русскими к морю, ни запертые в Дании и Норвегии войска Буша, Линдемана и Бёме (только у Бёме было триста пятьдесят тысяч человек) не могли сравниться значением с Дёницем. Даже не с войсками Дёница — с самим Дёницем. Гросс-адмирал явно принимался в расчёт союзниками не только как военный, но и как политик. Не зря фюрер ещё пятнадцатого апреля назначил его военным и политическим руководителем севера Германии.

— Да, Вальтер, это — серьёзно. Именно поэтому мы примем его… не сегодня.

Шелленберг лишь понимающе усмехнулся: рейхсфюрер «дорабатывал» ситуацию, максимально «выжимая из неё очки». Бригаденфюрер мог лишь посоветовать боссу избежать перебора. Перебор был опаснее недобора: первый вариант исключал дальнейшие варианты…

Дёница приняли только на следующий день. Рейхсфюрер постарался: встреча была оформлена «по высшему разряду»… для принимающей стороны. Многочисленная охрана СС, хорошо поставленный шаг, и не менее хорошо поставленный религиозный пиетет в отношении рейхсфюрера — всё должно было убедить гостя в том, что он прибыл к небожителю, лишь волей случая задержавшемуся на земле. Это же и помогало тому определиться не только с ролью, но и с наличным статусом: вассал.

Дёниц сходу начал оправдывать надежды рейхсфюрера и «режиссёра-постановщика» Шелленберга: был впечатлён и даже «проникся осознанием». Поэтому держался он строго в пределах амплуа. Внешне гросс-адмирал ничуть не изменился: то же «фирменное» лицо — худое, продолговатое, с резкими складками, наискосок от углов рта к подбородку. Высокий лоб изрезан морщинами. Редкие волосы зачёсаны назад. Тонкие губы. Близко посаженные глаза водянистого цвета. В отличие от рейхсфюрера, Шелленберга мирная наружность гросс-адмирала не ввела в заблуждение. Он не мог определиться с «результатом сканирования»: «отсутствие наличия» — или камуфляж? Поэтому он и принял «соломоново решение»: расслабляться нельзя. И то, чего он так опасался, случилось: в какой-то момент гросс-адмирал «отступил от сценария» — и «заступил за черту». Теперь уже и рейхсфюрер не понял, что это: случайность — или…

— Скажите, рейхсфюрер, правда ли то, что Вы через Бернадотта хотите связаться с англосаксами?

Гиммлер даже растерялся: невинный вопрос — или за этим стоит нечто большее? Он обменялся быстрым взглядом с Шелленбергом, присутствовавшим при встрече в качестве «референта герра рейхсфюрера». Шелленберг помотал головой. Возможно, он и сам лишь удивлялся смелости гросс-адмирала, но рейхсфюрер воспринял это, как подсказку.

— Нет, конечно. С чего Вы взяли?

— Из радиоприёмника, — не усмехнулся Дёниц. Ему нетрудно было сделать это: он вообще не усмехался. Не потому, что не имел такой привычки: не умел.

— И что ещё Вы узнали из него? — усмехнулся за двоих Гиммлер: уже «овладел собой».

Гросс-адмирал не испугался — ни вопроса, ни «иллюстрации к нему».

— Кое-что узнал. Например, то, что Вы хотите капитулировать на Западе. А также то, что с фюрером «случилось» кровоизлияние в мозг. А ещё то, что, как говорят на Западе, «из независимых источников» эта информация не подтвердилась.

— Вы разговаривали с Берлином? — ухмыльнулся Гиммлер: уже достоверно знал, что связи со столицей рейха нет.

— Нет: с людьми из Берлина.

–???

Гиммлер не играл: это был действительно сюрприз. Как-то не верилось в то, что кто-то смог вырваться из осаждённого города.

— Генерал-фельдмаршал фон Грейм и капитан Райч виделись с фюрером.

— Генерал-фельдмаршал?!

— Да, фюрер произвёлся фон Грейма в чин, и назначил его Главнокомандующим ВВС вместо Геринга.

Рейхсфюрер побледнел. Он ещё не всё понял, но кое о чём уже начал догадываться. Изменился в лице и Шелленберг: ему не понравились слова Дёница. В них чувствовался какой-то подтекст. Подтекст, может, не осознаваемый и самым Дёницем.

— Вы лично виделись с фон Греймом?

«Сухарь» Дёниц опять не дал эмоций.

— Нет. Я уже находился по пути сюда, когда мне стало известно, что фон Грейм — в Плоене.

— Откуда?

Вопрос рейхсфюрера относился явно не к точке отправления.

— Из ставки фюрера, — с неподвижным лицом усмехнулся Дёниц. — Мне сообщили, что новый Главком ВВС генерал-фельдмаршал фон Грейм прибудет для выполнения особо важного задания фюрера.

Рейхсфюрер слегка перевёл дух: неприятно, но не смертельно.

— Так, что Вы хотите от меня, гросс-адмирал?

— Определённости в наших отношениях.

Рейхсфюрера передёрнуло: так вассалы не разговаривают! Или, всё-таки, за прилётом фон Грейма что-то стоит?!

— А что в них неопределённого?

Даже кресло не помешало Гиммлеру выпрямить спину и высокомерно дёрнуть подбородком.

— Я остаюсь рейхсфюрером СС, министром внутренних дел и начальником полиции! То есть, единственным человеком в Германии, располагающим, пусть и остатками, но реальной власти!

Кажется, решимость Гиммлера произвела впечатление на гросс-адмирала — и рейхсфюрер принялся активно «ковать железо».

— Вы — серьёзный человек, гросс-адмирал. Один из немногих, кто ещё может быть серьезным. Я ценю это — и предлагаю сотрудничество.

–?

Дёниц обошёлся и одним восклицательным знаком во взгляде.

— Объединим наши усилия! — не стал тянуть с предложением Гиммлер. — Мы ещё можем спасти Германию!

— Отдав её плутократам?

— Не отдав её большевикам!

Стороны обошлись без ненужной детализации, чреватой втягиванием в продолжительные объяснения — и, кажется, это произвело впечатление на гросс-адмирала.

— Я могу подумать?

Кресло не помешало моряку почувствовать себя в строю.

— Конечно!

Рейхсфюрер не поскупился на «овечью шкуру», которой он старательно задрапировал «крокодилью сущность» своего предложения. Хотя с «крокодилом» мирно уживалась и другая составляющая: гросс-адмирал был нужен рейхсфюреру. Если и не как военачальник, то как объект симпатий Запада.

— Только, дорогой гросс-адмирал…

Гиммлер выразительно постучал по стеклу наручных часов.

— Я понял Вас.

Дёниц решительно «оперпендикулярил» тело уже стоя.

— Я свяжусь с Вами…