Реверс жизни, или Исповедь миллиардера

Александр Кучаев, 2016

Главные герои романа «Реверс жизни, или Исповедь миллиардера» совершенно разные люди, занимающие несравнимо далёкое друг от друга общественное положение. Николай Гудимов – искатель приключений, человек войны, способный вступить в схватку с численно превосходящим противником. Александр Кригерт – законопослушный гражданин, талантливый предприниматель, сумевший создать гигантскую промышленную империю. Но есть у них одна общая черта: готовность придти на помощь к тем, кто оказался в большой беде.

Глава вторая

В убежище

Потрясение, испытанное на лесной поляне, и истязания, предшествовавшие ему, не позволяли мне находиться в черте города.

Меня преследовал непреходящий тягостный страх, заставлявший вздрагивать при каждом шорохе и стуке; я постоянно чувствовал себя в западне среди каменных коробок многоэтажных домов. Люди Клеща мерещились на каждом углу и в каждой подворотне. Сердце сжималось при виде каждой чёрной машины, проезжавшей по улице.

Всё же мне хватило смелости заглянуть в квартиру, где я проживал, чуть ли не полностью разгромленную бандитами — вероятно, сразу после того, как меня увезли на расправу.

Дверь была замкнута, но у тёти Лиды, моей соседки, находился запасной ключ. Она ахнула, увидев меня в испачканной кровью, растерзанной одежде.

— Вот так, тётя Лида, — сказал я, конфузясь и разводя руками. — Иногда случаются странные вещи.

— Да кто ж тебя так, милый?! — тихо воскликнула соседка.

— Лучше не вспоминать.

Гудимов открыл дверь, и мы с ним прошли в квартиру.

— Ничего себе, — сказал он при виде представившегося разрушения. — Это твои убивцы так постарались?

— Кто же ещё, они, конечно.

— Искали, должно быть, что-то.

— Наверное.

Моряк задел ногой разбитую гитару, валявшуюся посреди пола. Раздался глухой меланхоличный звук.

— Ваша?

— Моя. Поигрывал иногда — для отдохновения души.

Среди разбросанного имущества нашлись более-менее уцелевшие брюки и рубашка, и я переоделся. Из сохранившегося тайничка за обоями достал несколько крупных денежных купюр — все, что в нём были; мы наняли такси и поехали ко мне на дачу, некогда приобретённую мной в нескольких километрах от города.

Шесть соток земли, небольшой домик о двух комнатках, сарай для огородного инвентаря, «скворечник» в противоположном от домика конце участка и простейшая открытая беседка с мангалом в центре этой «роскоши».

Территория участка была хорошо защищена от посторонних глаз зелёной стеной декоративного винограда, теснившегося на двухметровом заборе — по всему внешнему периметру моего владения.

Внутри забора из насаждений — несколько молодых плодовых деревьев, куст орешника-лещины, короткая поросль малины в дальнем от калитки углу, грядка петрушки и сельдерея и ровный ковёр тёмно-зелёного газона, прорезанный узкой гравийной дорожкой от калитки до домика с ответвлениями к остальным постройкам.

Вот, собственно, и всё, чем я в то время располагал на лоне природы.

Тогдашняя моя «фазенда» хорошо вписывалась в сотню с лишним владений других небогатых собственников, входивших в наш дачный кооператив, и была с ними, так сказать, на «одно лицо». И об этом убежище практически никто не знал, не считая бывшего владельца и нотариуса, оформлявшего моё приобретение.

Не реже одного раза в неделю я приезжал на участок для отдыха от напряжения деловой жизни и городской суеты. Обкашивал траву тихо жужжавшей электрической газонокосилкой, пропалывал единственную грядку огородной зелени, вносил удобрения и включал дождевальные установки.

А то и просто бездельничал, проводя время за созерцанием волшебного царства растений и прослушиванием песнопений воробьёв и прочих пернатых, любивших чирикать и тонко верещать в зелёных ветвях кустарника и деревьев.

Иногда, опрокинувшись на спину, я опускался на пружинистый травяной ковёр и подолгу вглядывался в прозрачную небесную синеву, пытаясь отыскать там НЛО или ещё что-нибудь экстранеобычное. В такие мгновения навевались мысли и о Творце, и о возможности проникновения в знания, которыми Он располагал, и о использовании их в созидательных целях. Но все мои усилия этого направления оказывались тщетными.

Вот сюда я и прибыл с человеком, который стал моим верным надёжным другом и который ещё не раз выручал меня из беды.

По пути, исполняя пожелание моего спутника, я загрузился в черновском магазине (Черновка — деревенька, начинавшаяся прямо от нашего кооператива) двумя бутылками водки, закуской и сигаретами.

Окинув взглядом усадебку, Гудимов одобрительно кивнул головой, закурил и без каких-либо предисловий начал обустраиваться за беседочным столом.

— Стаканы! — коротко бросил он, выгружая из полиэтиленовой сумки спиртное и продукты. Когда я, прихрамывая от боли в раненом бедре, вернулся с тарой для пития, стол был уже накрыт.

— За вас! — сказал он, чокаясь со мной. — За то, что остались в живых. И чтоб и впредь жили — счастливо и богато, наперекор всем врагам, настоящим и будущим.

После второй Гудимов в очередной раз закурил и благодушно откинулся на спинку стула. Напряжение и суровость, вызванные схваткой в лесу, кажется, окончательно покинули его, и он уже в полной мере довольствовался кайфом, получаемым от сигареты и выпивки.

— Ну а теперь расскажите, друг мой любезный, — сказал он, прищуренно глядя на меня, — за что эти «добры молодцы» хотели лишить вас жизни таким зверским способом?

Мне показалось, что он весьма скептически оценивает мои физические данные. Да и как было не проявиться скептицизму! Я хоть и был 177 сантиметров росту, но при этом особо развитой мускулатурой не отличался. Словом, внешне выглядел так себе; хорошо, если дотягивал до обычного середнячка, каких на улице чуть ли не каждый второй, и являл собой обычного смирного, законопослушного обывателя.

Даже выражение лица моего было кротким, как у ягнёнка. Об этом мне говорили мои доброжелатели. А посему выходило, что я никоим образом не мог проявить агрессию и дать повод для ответной агрессивной же реакции, тем более столь жестокой.

— Это были рядовые бандиты, — сказал я, не без содрогания вспоминая яму посреди поляны. — За главного у них Эдуард Сокальчиков по кличке Клещ, ныне довольно крупный бизнесмен, а в прошлом… Прошлое его покрыто мраком и неизвестностью. Этому Клещу много чего принадлежит начиная от магазинов и ресторанов и кончая разными ОАО по производству металла, химической и кабельнопроводниковой продукции. Большую часть предприятий он захватил рейдерским способом.

— Рейдерским? — переспросил Гудимов.

— Да. Через поддельные документы в судах. А когда такой способ отжатия имущества не удавался, пускал в ход силовые методы. Вплоть до убийства. И это ещё не всё. У Сокальчикова целая армия военизированных исполнителей, замаскированных под частную охранную организацию. Он держит в страхе весь город, и каждый мало-мальски оперившийся предприниматель платит ему дань.

— А куда смотрят правоохранительные органы? — Мой новый друг достал из брючных карманов один пистолет чёрного цвета, за ним — второй, положил их перед собой на столе и стал разбирать и собирать — не спеша, спокойно, невозмутимо, как будто проделывал привычную работу, выполняемую по сто раз на дню.

По всей видимости, именно это оружие он и подобрал на лесной поляне.

Я неловко повернулся, и рана в плече, и прежде напоминавшая о себе, заломила ещё сильнее. Издав невольный стон, я схватился за повреждённое место другой рукой.

— Что, болит? — спросил моряк и, не дожидаясь ответа, сказал: — Я вроде как следует обработал ваши порезы — не должно быть никаких осложнений. А что побаливает, так это пройдёт.

— Насколько мне известно, — ответил я, после того как рана успокоилась, — правоохранительные органы смотрят Сокальчикову в рот, имея немалую долю от его бизнеса, да и сами напрямую не гнушаясь заниматься поборами.

— И что же Сокальчиков со товарищи хотели от вас? Я рассказал о сути дела.

— Они хотели меня «примерно наказать». Чтобы это послужило уроком для всех остальных. Способ наказания вам хорошо известен — вы всё видели своими глазами.

— Да уж, видел — врагу такого не пожелаешь.

— Для местных бандитов это в порядке вещей.

— Судя по тому, что я услышал, — сказал Гудимов, — ваш бизнес не такой уж значительный и только зарождающийся. На их месте сначала я дал бы вам как следует опериться, встать на ноги и только потом доил из вас деньгу.

— У Клеща и его окружения, видимо, на этот счёт другая точка зрения. И они не привыкли церемониться. Возможно, их ещё раздражала моя фамилия.

— Какая?

— Кригерт.

— Вы — немец?

— Да. На некоторых, особенно на неинтеллектуалов, это действует, как красная тряпка на быка.

— Это правда. И я встречал таких — с куриными мозгами, рассчитанными только на поглощение их владельцами продуктов питания и отправление естественных надобностей.

Гудимов закурил ещё одну сигарету, и табачный дым повалил из его рта и ноздрей, как из паровозной трубы.

— А вы стойкий, — сказал он, выпустив ещё один клуб дыма.

— Что вы имеете в виду?

— Тайничок-то с деньгами так им и не раскрыли.

— Думаете, я помнил о тайниковых деньгах? И эта сумма всё равно бы их не устроила — они так и продолжали бы меня терзать.

— Как знать, как знать.

— Думаю, они от меня не отстанут, — сказал я, по мере возможности уклоняясь от едкого запаха, заполнившего чуть ли не всё пространство беседки. — Тем более после того, что случилось в лесу с их сподвижниками. Последнее болезненно ударит по репутации «хозяев» города. Поэтому бандиты землю будут рыть, а меня обязательно… Надо уезжать. Срочно. И чем дальше, тем лучше. Боюсь только, они дотянутся до меня везде, где бы я ни был.

— Ну это ещё большой вопрос — дотянутся или нет! По крайней мере, не сейчас и даже не сегодня. Вон какое у вас убежище! Надо же так ловко укрыться среди этих дачек! И все заборы с виноградником как под копирку — один на другой похожи. Тут сами хозяева дорогу к себе не сразу найдут.

Мой спаситель, конечно, шутил насчёт надёжности убежища, и скорее всего это была черта его характера — подшучивать подобным образом в скверной ситуации.

Мы опрокинули ещё по одной. Несмотря на треволнения, после третьей стопки меня неудержимо потянуло в сон, и я, не раздеваясь и не разбирая постели, улёгся на кровати в одной из комнат домика. Гудимов же остался в беседке и сидел там, пока не допил всю водку и не доел всю закуску.

Не удовлетворившись этим, он отыскал мою огородную одежду и переоделся в неё. Вероятно, для маскировки — морская форма была бы уж очень приметна на улице, а лишний раз засвечиваться было ни к чему.

Как он натянул на себя моё барахло, ума не приложу — плечи-то у него были ого какие широкие. Уже через минуту одежонка моя пошла по швам, сначала именно на плечах, а потом и по всем остальным сшитым местам.

Переодевшись, моряк извлёк содержимое моего кошелька и отправился во всё тот же черновский магазин. Затарившись ещё тремя бутылками водки и соответствующим количеством разного съестного, он вернулся, вновь расположился в беседке и продолжил пиршество.

Когда во второй половине дня я проснулся, Гудимов сидел у моего изголовья и внимательно смотрел на меня.

— Как самочувствие? — спросил он с едва заметной ухмылкой.

— Не очень.

У меня действительно было прескверное состояние и души, и тела. Кроме давешней выпивки, должно быть, продолжали сказываться и побои, полученные мною, и нервное потрясение от пережитого на лесной поляне и до него.

— Вот, похмелитесь, — сказал моряк, поведя глазами вбок от себя.

На прикроватной тумбочке меня дожидались полстакана водки и внушительных размеров ломоть хлеба с колбасой, сыром и сливочным маслом.

Я был небольшой любитель спиртного, но мне действительно надо было как-то встряхнуться, поэтому я поднялся с постели и выпил предложенное. Как ни странно, у меня пробудилось желание поесть, и я принялся за бутерброд.

— Так, говорите, люди Клеща достанут везде, где бы вы ни были?!

— Скорее всего, так, везде, — ответил я, продолжая поглощать закуску.

— А что если нам действовать на опережение? — со значением сказал Гудимов, прострелив меня холодным немигающим взглядом.

— Как это — на опережение? — переспросил я.

— А так. Они захотят достать нас, но мы будем действовать оперативней и застанем их врасплох. Точнее, мы займёмся одним лишь Клещом. После того как мы с ним разделаемся, его подручным будет не до преследования каких-то двух типов, не представляющих собой ничего особо опасного и значительного.

У меня кусок остановился в глотке. Я стал догадываться, куда он клонит.

— Я не могу участвовать в этом, — сказал я, еле выговаривая слова. Во рту мгновенно пересохло, язык перестал ворочаться. — Я не готов к подобному, и вообще…

— Зато я готов, — ответил Гудимов. Он запалил, наверное, уже сто первую сигарету за этот день и пустил к углу потолка длинную трёхметровую струю дыма. — Меня они тоже теперь постараются достать, так что… Если только их не нейтрализовать вовремя. Ваше участие в предстоящем деле будет незначительным. Обезглавим банду, и она сама рассыплется.

— Ничего она не рассыплется, — мне кое-что было известно о суровых порядках в преступной группировке, подмявшей под себя город, и как там мстили за своих. — На смену Клещу придут его не менее жестокие сподвижники, и они так и будут преследовать нас, только с ещё большей настойчивостью. Говорю, их там целая армия.

Мы включили телевизор. По местному новостному каналу — как по заказу — шла передача о зверской кровавой расправе, учинённой над группой молодых людей, приехавших в лес на пикник.

Интервью пресс-секретаря следственного комитета сменилось рассказом одного из пострадавших на лесной поляне — того самого Шляхты, который дважды ударил меня ножом. Только прозвучала не кличка его, а фамилия — Поляков. Скорее всего, она и стала определяющим словом для клички, или погоняла, как принято говорить в бандитских кругах.

Затем прошла видеосъёмка с места происшествия, и был показан фоторобот, весьма похожий на моего моряка и в морской же форме.

Прозвучала и кругленькая сумма, назначенная за информацию о нахождении «преступников». Экран телевизора в достаточно полном объёме и во всей «красе» представил страшную картину совершенного злодеяния.

Я нажал кнопку выключения и посмотрел на Гудимова, а он — на меня.

Несмотря на выпивку, я достаточно трезво оценивал ситуацию: теперь против нас ополчатся не только бандиты, но и вся правоохранительная система города. Действительно, самым разумным было только одно — удариться в бегство. И как можно скорее.

Мне показалось, что так же реалистично воспринимает происходящее и Николай. Но это было моим заблуждением.

— У меня есть «Нива» модели первого выпуска, — негромко проговорил я, нарушая установившуюся тишину. — Это в гараже на окраине города. Машина на ходу и во вполне приличном состоянии.

— Не будем спешить с «Нивой», — сказал Гудимов, о чём-то размышляя. — Мне кажется, эта дача действительно надёжное убежище и сколько-то времени мы можем находиться здесь в безопасности. Лучше расскажите всё, что знаете о Сокальчикове: где живёт, есть ли у этого типа охрана, его распорядок дня, где он бывает.

— Что вы задумали? — Мой вопрос относился к разряду риторических — ответ на него вытекал из фраз, прозвучавших пять минут назад. Мне подумалось о водителе такси, который довёз нас до Черновки, и о продавщице местного магазина, отпускавшей нам выпивку и закуску. Гудимов слишком приметная фигура, чтобы никто не обратил на него внимания и не запомнил. Не исключено, что в милиции уже знают о нашем местонахождении и…

— Пока ничего особенного не задумал, — ответил моряк. — А там посмотрим. Я хотел бы как можно больше узнать об этом человеке.

Со слов Гудимова мне было известно, что он провёл в нашем городе детство и отрочество и после многолетнего отсутствия приехал проведать когда-то родные места.

Остановился он у одной женщины — Марии Всеславской, — с которой учился в школе и даже сидел с ней за одним из классных столов, заменявших парты. У неё находились все его вещи, которые он привёз с собой, в том числе гражданская одежда, предназначенная для повседневной носки.

Когда вечерние сумерки сгустились, Гудимов сказал, что ему надо позвонить. Скорее всего, он хотел пообщаться по телефону с этой самой Марией — с кем же ещё?

Пообещав скоро вернуться, он вышел за калитку и отправился в Черновку, где находился единственный таксофон. Я стал с нетерпением ждать, с чем он придёт обратно. Однако прошёл час, другой, а моего нового знакомца всё не было. Я не смыкал глаз до утра, но моряк так и не появился. В такой ситуации не знаешь, что и думать. Меня не переставали терзать мысли, что Гудимова уже схватили и вотвот придут и за мной и надо срочно бежать. Только куда бежать и как это сделать?!

У меня был только один приемлемый вариант: дождаться следующей ночи, добраться до гаража с запертой в нём «Нивой» и на полной скорости умчаться подальше от этого города.

Но вдруг Гудимов всё же на свободе, а я поеду без него! И кем тогда я буду выглядеть и в его, и собственных глазах?

Словом, я был в совершенной растерянности и так и не сдвинулся с места.

А в первых утренних новостях местное телевидение передало срочное сообщение о том, что в ночном развлекательном клубе «Артишок» в своём личном кабинете убит владелец этого заведения, известный предприниматель и благородный меценат, душа города Эдуард Сокальчиков.

Признаться, я чуть с ума не сошёл при этом известии и несколько минут сидел словно парализованный. Мне сразу стало понятно, чьих это рук дело и какие роковые последствия оно может иметь для Гудимова. И для меня, разумеется.

Теперь уж точно от банды Клеща не уйти, и она будет преследовать и найдёт, даже если спрятаться на дне морском. И прятаться придётся не только от бандитов, но и от розыскной системы всей страны. И даже от Интерпола, если удастся сбежать за границу.

Весь день я не находил себе места, каждое мгновение ожидая звонка в калитку и появления милиции с наручниками для меня.

Пометавшись по участку, я снова возвращался к телевизору и видел на экране жителей города с призывами найти и сурово покарать убийц. То и дело звучали требования о возврате смертной казни, с тем чтобы задним числом приговорить изуверов к расстрелу.

Из поступивших сообщений я узнал также, что неизвестные преступники свернули Сокальчикову шею и что бездыханного бизнесмена обнаружил директор ресторана, зашедший к нему по какому-то пустяковому вопросу.

Досужие журналисты словно соревновались между собой в подаче темы убийства, по-всякому смакуя её, строя разные версии и испрашивая мнение тех или иных представителей уголовного розыска и прокуратуры.

По мнению одних рассказчиков выходило, что киллеры поднялись в кабинет владельца клуба прямо из ресторанного зала, другие говорили, что это маловероятно и скорее всего злоумышленники пробрались через чёрный вход и подсобные помещения. Третьи упоминали вентиляционную шахту и даже каминный дымоход — мол, убийцы могли забраться на крышу здания по пожарной лестнице, а уже оттуда…

Мне же словно наяву виделось, как жестокий, не знающий пощады злодей в морской форме хладнокровно, не покривившись ни единой чертой лица, проделывает своё чёрное дело.

Откровенно сказать, кровь стыла в жилах при виде картинок, нарисованных воспалённым воображением. Я никак не мог избавиться от тяжёлого страшного взгляда этого человека, своими повадками мало чем отличавшегося от бандитов, которые хотели похоронить меня на той злополучной лесной поляне.

Ясно, что судьба свела меня с типом, для которого посягновение на жизнь другого человека было обыденным рутинным делом. Смутное осознание этого приходило ко мне ещё в первые минуты нашего знакомства, а теперь… Вспомнилось, почувствовалось его неимоверной силы железное рукопожатие, и я машинально обтёр ладони о рубашку.

Гудимов появился только через три дня после убийства Сокальчикова, уже под вечер. Он был в гражданской одежде, состоявшей из летней тёмно-синей джинсовой куртки и ещё более тёмных синих же брюк. На самые глаза была надвинута широкая, «аэродромного» типа серая кепка. Чуть ли не половину лица закрывали большие чёрные очки.

В руках он держал два внушительных размеров полиэтиленовых пакета с какими-то покупками и баул с личными вещами.

Я не сразу узнал в нём недавнего спасителя, настолько новая одежда преображала его. Не скрою — при виде переодетого моряка нервы мои ещё больше напряглись и бешено заколотившееся сердце готово было выпрыгнуть из груди. На лице выступила холодная испарина.

Мы прошли в домик и повернулись друг к другу.

— Это вы убили Сокальчикова? — почти шёпотом спросил я. Меня не переставало трясти от страха.

— Да что вы, нет, конечно, не я, — совершенно невозмутимо ответил Гудимов. — Вы же сами сказали, что на место этого типа придут другие и что они всё равно от нас не отстанут! В таком случае какой смысл было совершать убийство? Да и, сами подумайте, как бы я пробрался к нему в кабинет, не зная ни входов, ни выходов в ресторанном здании, да мимо охраны, которая наверняка там была? Нет, я думаю, это сделал кто-нибудь из его своры, какой-то сотоварищ, пожелавший занять его место. Или не поделивший с ним что-нибудь.

— Где же вы были всё это время?

— Где я был? У женщины, ради которой приехал в ваш город, у Машеньки Всеславской, моей бывшей одноклассницы. Надо же было попрощаться с ней перед отъездом.

Мой визави говорил так спокойно и убедительно, что даже в те минуты я почти поверил в его непричастность к чрезвычайному происшествию в «Артишоке». Позже, размышляя об этой истории, я только ещё больше укрепился в невиновности Гудимова.

Но до чего удобно было в тогдашней ситуации повесить убийство бизнесмена единственно на проезжего моряка! Многие следователи воспользовались бы именно этой версией.

Тем временем Гудимов стал выгружать содержимое пакетов: поллитровку водки, хлеб, сыр, колбасу, буженину и бутыли минеральной воды.

— Мне подумалось, — сказал он, — что мой друг Александр Кригерт, подобно мыши, сидит на своей дачке и носа не смеет высунуть за калитку. Сидит холодный, голодный. Дай-ка, думаю, привезу ему чего-нибудь съестного.

Моряк был прав. В течение всех этих трёх суток я действительно ни разу не осмелился покинуть пределы своей усадебки, и к моменту его возвращения у меня даже чёрствого куска хлеба не осталось. Отказавшись от спиртного, я всё внимание уделил продуктам питания. Мой же сотрапезник за какие-нибудь полчаса одолел всё содержимое поллитровки.

— Теперь надо вздремнуть, — сказал он. — Перед дальней дорогой, — и, встретив мой вопросительный взгляд, добавил: — Мы ведь собираемся драпать, я не ошибаюсь? Или мы так и будем всю жизнь сидеть на вашей фазенде?