Реверс жизни, или Исповедь миллиардера

Александр Кучаев, 2016

Главные герои романа «Реверс жизни, или Исповедь миллиардера» совершенно разные люди, занимающие несравнимо далёкое друг от друга общественное положение. Николай Гудимов – искатель приключений, человек войны, способный вступить в схватку с численно превосходящим противником. Александр Кригерт – законопослушный гражданин, талантливый предприниматель, сумевший создать гигантскую промышленную империю. Но есть у них одна общая черта: готовность придти на помощь к тем, кто оказался в большой беде.

Глава шестая

Ефимыч

На кухне они выпили по чашечке кофе, после чего Алексей Петрович отправился в гостиную подремать на диване; невероятно, но кофе не взбадривало его, а всегда вводило в сонное состояние.

Гудимов же вернулся в свою комнату. Оттуда он прошёл на веранду, покурил там, глядя на ухоженный субтропический пейзаж, и опять возвратился в комнату. Включил телевизор, посмотрел несколько кадров, совершенно не нужных ему, и нажал на кнопку выключения.

Не зная, чем ещё занять себя, надел бушлат, кепку, взял палочку, вышел на крыльцо и потащился к «замку», полускрытому зелёными кронами деревьев.

Ефимыча он нашёл в небольшой будке наподобие вагончика.

Стол в углу у единственного окна, пара стульев, опять же телевизор на тумбочке, кровать, застеленная грубым покрывалом. В дальнем торце помещения — узкая тесная отгородка с холодильником и ещё одним столиком, середину которого занимала прямоугольная электроплита, — вот всё, что представилось домоуправу в этой конуре.

Сторож восседал за столом, пил чай и смотрел на экран зомбоящика.

— Здравия желаем! — сказал он, обменявшись с гостем крепким рукопожатием. И, предложив сесть на свободный стул, взялся за державку электрочайника: — Будешь?

— Налей, — сказал Гудимов, усаживаясь через угол стола напротив хозяина будки.

Они выпили по одному стакану, по другому. За чаем, а затем и сигаретами — сторож тоже курил, и на столе стояла пепельница с одним предыдущим окурком — разговорились и стали излагать историю своего житья-бытья.

Узнав, что срочную Ефимыч служил матросом на Северном флоте, на торпедном катере, вновь испечённый управдом воскликнул:

— Да неужели?!

И тут же начал рассказывать, что окончил мореходное училище, где была военная кафедра, и что практику тоже проходил на катере, только ракетном.

Воодушевившись воспоминаниями, Гудимов перевёл разговор на морские приключения, которые ему довелось пережить. Ефимыч слушал его, разинув рот, а рассказчику только того и надо было.

Под воздействием возникшего приятельства сторож достал из-под стола початую бутылочку чачи, но Гудимов отказался от алкоголя, сославшись на состояние здоровья. Тогда сторож выпил один и снова закурил, а гость поддержал его очередным стаканом чая.

— Я выкуриваю только пять сигарет в день, — веско, со значением сказал хозяин будки.

— А почему так? — спросил Гудимов, делая вид, что крайне удивлён. — У меня с табаком никаких ограничений, и если есть деньга, выкуриваю по две пачки в день, правильнее сказать, в сутки, потому что шмаляю и по ночам.

— Нет, так не годится, так только жабры травить.

— Да ладно…

— Будто не знаешь!

— Вообще-то знаю — как не знать! Только остановиться не могу — мне постоянно надо жабать, и курево для меня превыше всего.

— Вот, а я при своём режиме курения никакого вреда организму не чувствую. Притом каждая сигарета для меня становится чуть ли не праздником. Ну и я просто выдерживаю характер, проявляю силу воли.

— А если долбанёшь как следует? — новоявленный управляющий Гринхауса показал глазами на стакан.

— Всё равно только пять. Это у меня зарок такой. Да и долбаю я некрепко и свою норму даже под долбом никогда не превышаю.

— А как же вот уже вторая сигарета почти подряд?

— Это в честь нашего знакомства. Но всё равно только третья с утра. До вечера осталось ещё…

И сторож показал два пальца в виде победной буквы «V».

— Ну молодец! Однако надо думать, после флота ты не всё время в сторожах ходил, а?

— Нет, конечно, я тут, в этой будке, только второй год сижу. А до этого тридцать с лишним лет возле горна в колхозной кузне простоял. Первое время молотобойцем, а потом, когда Кузьма Иваныч, прежний кузнец, ушёл на пенсию, на его место заступил.

— И сложную работу делал?

— Да всяку доводилось. Вот, помню, однажды в посевную звёздочка у сеялки полетела. Что делать? На складе такого диаметра и со столькими зубцами не было. Позвонили в райцентр — там тоже, как назло, такой не оказалось. А время не ждёт — сеять надо. Наш механик ко мне: выручай. Ну я и выковал. Точь-в-точь подошла.

— Так и колхоза, наверно, давно уж нет.

— Колхоза нет, а кузница осталась и до сих пор стоит — один частник её выкупил. Я на него ещё сколько лет горбатился!

С того посещения Гудимов и повадился к Ефимычу. Последний, как и остальные усадебные сторожа, дежурил сутки через трое. Такая работа в тех краях называлась «золотое дно», потому как позволяла по совместительству ещё находить приработки. Со всеми его сотоварищами мой домоуправ перезнакомился, но сошёлся только с ним.

Иногда, в свободные от дежурства дни, Ефимыч брал свою курковую двустволку тульской работы, когда-то купленную по случаю, и, следуя Томаринским ущельем, отправлялся с ней в горы. Тропинка пролегала возле самого Гринхауса, и прежде чем продолжить поход, охотник, случалось, заглядывал на минутку-другую к своему новому другу. Или навещал его на обратном пути.

— И кого ты подстрелил? — спросил Гудимов у охотника, когда тот, спустившись с гор, в первый раз появился в особняке.

— Никого не подстрелил, только ноги убил, — ответил Ефимыч, оставаясь под впечатлением от похода. — Да разве в том дело, чтобы кого-то жизни лишать? Нет, я хожу по горам, чтобы только от суеты человеческой подальше отодвинуться.

— А ружьё тогда зачем берёшь?

— С ним как-то основательней чувствуешь себя, словно сила дополнительная вселяется. И на душе ладнее. Будет желание, пойдём со мной. У меня завтра свободный день, вот и давай.

— Куда мне, колченогому, — ответил Гудимов, касаясь здоровой рукой больной ноги. — Да и клешня тоже, — он подался вперёд левым плечом, и парализованная рука следом мотнулась тяжёлой плетью.

Как-то раз Ефимыч принёс свою тулку на работу. При появлении Гудимова он достал оружие из-под кровати и, осмотрев со всех сторон, подал товарищу.

— Хорошая вещь — ты мне уже показывал, — сказал Гудимов, взяв ружьё действующей правой рукой. Аккуратно, не торопясь, он положил его на колени, деловито, с видом знатока сумел открыть стволы и заглянул в патронники. — Отличная! Хоть на медведя с ним выходи. Оно ведь стреляет?!

— И ты — молоток! С тобой хоть сейчас в атаку. Если бы ноги ещё ходили, — добавил Гудимов, вспомнив о своей инвалидности.