Притворись моей

Александра Салиева, 2020

«Станешь моей любовницей. И родишь мне сына. Потом – свободна. Мы в расчёте». В первую секунду я решаю, что ослышалась. Во вторую, что он спятил. А в третью – невольно задумываюсь над его дорогостоящим предложением. Почему? Да просто это мой последний шанс…

Глава 7

Toyota Aqua — небольшой, гибридный автомобиль, первый и судя по шкале моего «везения» — последний в жизни, врезается в другую машину на скорости около двадцати. Этого вполне достаточно, чтобы бампер — треснул, фары — разбились, капот — сместился. Подушка безопасности, к слову, ни черта не срабатывает, по какой причине — я подумаю потом, сейчас впору позабыть о своих потерях, хватаясь за голову, оценивая стоимость повреждений другой пострадавшей стороны. То, что тачка, в которую врезается моя мама — дорогущая и на компенсацию причинённого ущерба мне работать не один год, это ещё полбеды. Самое худшее то, что вопящая противной сигнализацией машина, принадлежит… Быкову. Шоколадного цвета Infiniti QX60, припаркованный рядом с Bugatti Veyron, повреждён не настолько сильно, как та же Aqua, но всё же…

— Теперь он меня не просто уволит, но сперва ещё и придушит, — накрываю лицо обеими ладонями, борясь со стойким желанием банально упасть там же, где стою, и расплакаться, подобно маленькой слабой девчонке.

Ну, что за невезение такое?!

Для Быкова его кроссовер — самое неприкасаемое, что только есть. Помнится, как-то раз один из уборщиков компании задел метлой переднее крыло, когда подметал территорию (царапина — очень мелкая, почти незаметная!), так до сих пор не может себе работу найти.

— Придушит? — непонимающе переспрашивает Глеб.

Признаться, не верится даже, что удаётся увидеть столь правдивую озабоченность и беспокойство на его лице.

— Угу, — отзываюсь уныло. — Это моя мама… — дополняю, наблюдая за тем, как женщина с лёгким кряхтением вылезает из салона автомобиля.

Наверное, я бесчувственная дрянь, раз не бросаюсь к ней с причитаниями и испугом по поводу того, в порядке ли она после случившегося. Слишком зла. Как бы самой не придушить её. Вижу же — в порядке, головой об руль не ударялась. И даже больше…

— Василиса! Ты всё ещё стоишь! — негодует она. — Давай, садись, поехали! — машет мне рукой, чтобы я поторапливалась.

И ни секунды внимания на повреждённые детали автомобилей. Словно не существует никакого столкновения — всё только в моей голове.

— Я не Василиса. Я — Варвара, мама, — произношу, призывая всё своё терпение, чтобы не повышать на неё голос, хотя хочется банально наорать.

Толку никакого, но хоть как-то душу отвести…

— Варвара? — удивляется встречно родительница, призадумывается на несколько секунд. — Дурацкое имя, — выносит вердикт. — Кто тебя только так назвал? — интересуется совершенно искренне.

Вздыхаю. Скриплю зубами. Молчу. Филатов-младший в это время тихо фигеет, как я совсем недавно, когда впервые заметила его охранника и свой клатч.

— Она болеет, — поясняю вынужденно. — У неё проблемы с вменяемостью.

— И на кой х*р тогда ты разрешаешь ей садиться за руль? — хмурится Глеб.

— Я не разрешаю. Она вообще спала, когда я уходила.

— Ну-у… видимо, выспалась, — флегматично хмыкает брюнет.

В этот момент я вспоминаю, насколько же он невыносим.

— Чего ты встала, как вкопанная?! Говорю же, садись, Василиса или Варвара, как тебя там, без разницы! — между тем теряет терпение мама.

Я его, кстати, тоже, закономерно теряю. Но пока ещё хватаюсь за жалкие крупицы того, что остаётся от моей выдержки.

— Мы не можем никуда уехать, мама. Ты врезалась в чужую машину, теперь нужно вызывать аварийных комиссаров и составлять европротокол, — указываю ей на место соприкосновения кроссовера Быкова и моего гибрида.

Женщина снова удивляется. Сильнее прежнего. Нахмурившись, она осматривает результат своей парковки. Я же в полнейшем отчаянии отсчитываю секунды, когда хозяин Infiniti явится сюда и начнёт меня убивать.

— М-м… да было бы тут что составлять, — оценивает результат своего подвига мама. — Пара царапин всего, — отмахивается лениво. — Ты едешь или нет? Сколько можно тебя ждать?! — переключается на прежнее. — У нас с тобой проблема — куда важнее этого ведра! — презрительно фыркает в сторону кроссовера.

Страдальчески закатываю глаза. Не переспоришь ведь и не докажешь ей. Я и не собираюсь. Вместо очередной пустой траты кислорода, набираю сестре, чтобы уже закончился этот балаган, мне совсем скоро с другим, куда более серьёзным разбираться. Вот только гудки идут, но трубку она не берёт. Впрочем, если она сильно занята, то и не возьмёт, так что это ещё ничего не значит. Хотя всё равно нервирует. Набираю снова. Отправляю ей сообщение. И с неким подлым замиранием сердца жду, прочитает она моё послание, или же нет. Нет. Мама тем временем тоже отвлекается на телефон. Ей кто-то звонит.

— Да-да, Наташенька, — отзывается она, после какое-то время молчит, выслушивая абонента на том конце связи. — Да-да, именно так! — кивает с озабоченным видом. — Советская, сорок девять, поняла, — кивает повторно. — Я тоже скоро буду! — разворачивается к автомобилю, на котором приехала, с явным намерением вернуться за руль.

На мой оклик никак не реагирует. Поглощена разговором.

— Мама! — кричу ей вдогонку снова, шагаю в её сторону.

Поймать беглянку не удаётся. Дорогу преграждает… Быков. Очень-очень злой Быков. В любой другой ситуации я бы в полной мере оценила его грозный вид, налитые кровью глаза, которые чуть ли не молниями сверкают, и сомкнутые в кулаки руки. Но не здесь и сейчас. Правда, попытка обойти его по диагонали заканчивается полнейшим крахом. Виталий Леонидович ловит за локоть, насильно разворачивает к себе лицом, впивается требовательным взглядом.

— Это что такое, Демидова?! — рычит гневно на всю округу.

То, что легковушка, припаркованная в его Infiniti, принадлежит мне, он знает наверняка, так что выиграть время на выяснение этих обстоятельств точно не удастся. Его даже ни разу не задевает тот факт, что за рулём не я — моя мать. Та, между прочим, уже завела двигатель и сдаёт назад.

— Я вам потом объясню! И всё возмещу! — бросаю торопливо, дёрнувшись в сторону, всё ещё надеясь успеть за матерью.

Напрасно. Toyota Aqua выруливает к дороге. Хватка Быкова — железная. А мой разум добивает хруст отвалившегося бампера, который родительница успешно переезжает, направляясь дальше.

— Ну, нет уж, Демидова. Ты мне всё объяснишь и возместишь прямо здесь и сейчас! — непреклонно заявляет тем временем мой пленитель.

Открываю рот, но не успеваю ни звука произнести в ответ.

— Может быть ты и получишь своё возмещение, вместе с объяснениями. Но только после того, как уберёшь от неё свои руки, — ледяным тоном доносится из-за моей спины от того, о чьём присутствии я чуть не подзабываю.

И не понимаю вовсе, когда Филатов-младший успевает оказаться рядом. Зато пальцы Быкова моментально разжимаются. Мужчина даже отодвигается от меня на полшага назад, глядя теперь исключительно на Глеба.

— Скажи ещё, что компенсировать и возмещать ущерб будешь ты, а не она, — ухмыляется с досадой Быков.

И если лично я до сих пор стою с приоткрытым ртом (теперь, не потому что я собираюсь что-либо сказать, а банально от изумления), то ответ Филатова звучит с полнейшей флегматичностью:

— Моя женщина — моя проблема.

И всё. Ничего больше. Весь былой запал ярости и злости Быкова испаряется в одночасье, как по взмаху волшебной палочки. Плечи заметно ссутуливаются. На меня так и не смотрит. Тоскливо оборачивается к своей машине, с грустью вздыхая. Молчит. Я, к слову, тоже. До сих пор перевариваю услышанное. Почему не возражаю? Как бы трусливо и подло то ни звучало, сказанное Филатовым — для меня лучший выход из ситуации. По крайней мере, на данный момент. О последствиях такого моего легкомысленного поступка я подумаю потом.

— Но она всё равно уволена, — ворчит Быков, немного погодя.

От нас он отходит. Вот теперь я оборачиваюсь к Глебу. И смотрю на него с надеждой, даже почти мольбой. Потому что как никогда чётко и ясно осознаю силу влияния этого мужчины. И точно знаю, ещё одно его слово — моя работа снова будет моей. Плевать, как низко я падаю. Ведь это всё же шанс.

Когда ещё такой подвернётся?

— Нет. Не уволена, — отзывается Филатов.

Моё сердце замирает и тут же воспаряет в самые небеса. Зря.

— Она уволилась сама, — безжалостно разбивает мои иллюзии наследник «Галеон». — Соответствующее заявление будет у тебя на столе завтра утром. И ты его подпишешь. С выплатой компенсации. А потом будешь очень стараться и дальше, чтобы она не подала ещё одно заявление. По сто тридцать третьей и сто тридцать пятой УК РФ, за твоё сегодняшнее поведение. Про свою Infiniti можешь уже забыть. Эта тачка — лишь малая часть из того, что ты ей теперь должен, — проговаривает в форме ультиматума, умолкает на пару секунд. — Ты собиралась ехать, — обращается уже ко мне, неожиданно мягко.

Широкие ладони плавно опускаются мне на плечи, аккуратно подталкивают к Bugatti Veyron. Не спорю, не сопротивляюсь и на этот раз. Да что уж там, я до сих пор в шоке от того, как всё оборачивается. И только оказавшись наедине с Филатовым, когда спорткар выруливает со стоянки на дорогу, нахожусь с первым, что приходит в голову:

— Спасибо, — благодарю тихо.

Глеб не отвечает. Сосредотачивается на дороге. Автомобиль планомерно набирает скорость, очень быстро превышая допустимый правилами дорожного движения предел, целенаправленно направляясь…

— Куда мы едем?

— Советская, сорок девять, — отзывается Глеб.

Хмурюсь, смотрю на него в непонимании.

— Разве не туда направилась твоя мать?

Туда-то туда, однако…

— Зачем тебе это? Я могла бы взять такси.

Он опять не отвечает, безразлично пожимает плечами. Я не настаиваю. Тоже молчу. Пока спорткар пересекает одну улочку за другой, я упорно пытаюсь понять, с чего вдруг такие радикальные перемены в его поведении по отношению ко мне, но не нахожусь ни с одной мало-мальски здравой догадкой. А тишина между нами нервирует всё больше и больше.

— Там же твой папа остался. И Вера. И договор… — начинаю неуверенно.

— Договор подписан. Ещё во время твоего побега, — перебивает Глеб. — Мой отец — большой мальчик, сам в силах добраться до отеля. Вера ему в помощь, — усмехается в довершение. — У них всё равно были планы на вечер, не включающие наше с тобой присутствие.

Это его «наше с тобой» напрягает и нервирует ещё больше, чем тишина. Но я снова молчу. Развернувшись вполоборота, всматриваюсь в немного суровые черты лица брюнета, как он изредка хмурится каким-то своим мыслям, продолжая сосредоточенно вести машину.

— Почему ты сказал Быкову, что я — твоя женщина? — не выдерживаю затянувшейся паузы. — Я — не твоя, — напоминаю на всякий случай.

Заранее готовлюсь услышать какую-нибудь колкость или же язвительное замечание, с учётом того, что именно эти слова, по сути, спасли меня, от долгих мучительных разбирательств. Но Глеб удивляет снова.

— Так было проще всего, — слышу я отстранённое. — Не парься, Дюймовочка, я — не Быков, не нуждаюсь в принуждении и не прибегаю к шантажу, чтобы заставить девушку быть со мной.

Это успокаивает. Ненадолго.

— Чем занимается твоя сестра? — внезапно меняет направление разговора Филатов.

— Она — старший продавец в супермаркете, — отзываюсь настороженно. — А что?

— Ничего. Просто спросил.

Ничего просто так этот мужчина совершенно точно не делает, тем более — не интересуется чужой жизнью, но свои доводы я оставляю при себе. Звоню матери. Та берёт трубку лишь спустя долгую череду гудков, за время ожидания которых я успеваю напредставлять себе ещё парочку аварий с её участием, и это — тот минимум, на который только хватает моего измученного сегодняшними приключениями разума. С нашей мамой всё равно никогда не знаешь наверняка.

— Где тебя носит?! — звучит одновременное и от меня, и от мамы.

И если мой голос — просто взволнованный, то мамин — полон раздражения. Словно я мешаю какому-то важному делу своим звонком.

Секундная пауза. Вдох поглубже.

— Я еду. За тобой, — проговариваю предельно спокойно, хотя то и даётся с большим трудом. — Ты сама где?

Вместо ответа слышится грохот, предположительно тяжёлой железной двери, которую захлопывают.

— А я уже приехала, — не сразу, но отзывается мама. — Адрес-то знаешь, куда ехать? Потеряешься ещё, непутёвая моя, Василиса.

Ещё один вдох поглубже.

— Знаю. Советская, сорок девять, — послушно называю требуемое.

Очередной лязг и грохот, чьи-то невнятные ругательства незнакомым мужским голосом, от которого я напрягаюсь больше прежнего.

— Угу, как зайдёшь, спроси капитана Жеглова, он тебя проводит!

И всё. Отключается. Повторный набор номера не приносит никакой пользы. Абонент временно недоступен.

— Идиотизм, — выдыхаю устало, бессмысленно рассматривая потухший экран своего телефона.

Как будто мало приключений на сегодняшний вечер, так ещё и это всё.

— Прошлым летом наша соседка собралась в десятидневный круиз на пароходе. Копила на него несколько лет. Но потом наша мама «вспомнила», что совсем скоро утонет титаник, и не пустила её. Закрыла в квартире и смыла все комплекты ключей в унитаз, чтоб та наверняка не «потерпела кораблекрушение». Пришлось вызывать слесарей и вскрывать дверь, — сама не знаю, зачем делюсь этими воспоминаниями, уставившись в собственные ладони, наблюдая за тем, как они дрожат. — Это называется конфабуляция — вид расстройства памяти. Ложные воспоминания сопровождаются патологической убежденностью в их истинности. Содержанием становятся образы прошлых событий, измененные и перемещённые в более близкое время, либо фантастические выдуманные образы, взятые извне.

Только теперь решаюсь взглянуть на водителя. И не сразу замечаю, что автомобиль давно снижает скорость. Bugatti Veyron паркуется перед длинным пятиэтажным зданием П-образной формы, часть из которого обнесена высокими бетонными плитами и колючей проволокой. Аккурат рядом с моей Toyota Aqua без переднего бампера. Автомобиль пуст. Мамы не видно.

— Пятый отдел управления МВД Советского района, — обозначает Глеб то, что содержится на табличке, прибитой у центрального входа в здание.

Я…

Уже и не знаю, во что верить.

— Пойдём, посмотрим, что за титаник потонет на этот раз, — приободрительно улыбается мне Филатов, прежде чем покинуть салон автомобиля.

Ничего не остаётся, как последовать за ним.