Джекпот

Ак – патр Алибабаевич Чугашвили, 2018

"Джекпот" – это история взросления, история инфантильного мужчины, случайно открывшего для себя неприглядные стороны жизни…Содержит нецензурную брань.

4.

Здоровенный дядька — охранник лихо подкрутил правый ус, подмигнул мне, затем перевернул двустороннюю табличку (открыто — закрыто) на двери, и провернул ключ в замочной скважине — поехали! Поехали мы не очень быстро, часов до двенадцати, посетителей в зале не было. Охранник пил чай с финиками, мечтательно вздыхал, читал книгу о «Вкусной и здоровой пище», задумчиво чесал мощный, покрытый складками затылок. Елена Ивановна сидела в кассе, уставившись взглядом в одну точку, я читал инструкцию для операторов игрового зала, потихоньку проникаясь важностью и значимостью своей новой работы. Жалобный звон колокольчика наполнил меня свирепой радостью — наконец — то! Клиенты! Их было двое — мужчина и женщина, я радостно бросился к ним — здравствуйте! Проходите!

Напуганные моим ретивым гостеприимством, они ошалело отпрянули назад — чё? А? Бля, напугал…новенький, что — ли?

— Первый день.

— Ааа…ффу, вот чёрт…

Они прошли в самый конец зала, он плюхнулся на стул, она осталась стоять. Я подошёл к кассе — чего мне делать — то?

Елена Ивановна моргнула, и посмотрела сквозь меня — а?

— Я спрашиваю, чего мне теперь делать? Предложить им чаю?

— Кому?

— Да им, клиентам!

— Этим? Они чай не пьют.

— Может, коньяку?

— Этим? Уродам? Перебьются.

От безделья, я стал наблюдать за «уродами». Он играл по мелочи, раздражённо хватая себя за волосы на висках каждый раз, как проигрывал. Постепенно, жидкая волосяная поросль на его висках вытянулась параллельно полу, образовав две засаленные пики, воинственно торчащие в стороны. Она расстегнула пальто, выкатив наружу здоровенный арбуз живота (месяц шестой — седьмой), понаблюдав за игрой минут пять, она вышла из зала, и быстро вернулась с пивной бутылкой в правой, и сигаретой в левой руке. Через полчаса, он начал яростно стучать по автомату кулаком, охранник аккуратно отложил в сторону кулинарную «Кама — сутру», подошёл к нему со спины, потыкал негнущимся сарделеобразным пальцем в плечо, и что — то внушительно прошептал на ухо. Азартный тип капитулянтски вздел руки вверх, и начал горячо убеждать охранника в чём — то, периодически прижимая руки к груди. Его беременная подруга сбегала до магазина ещё раз пять, педантично выстраивая батарею из пустых бутылок на тумбочке перед автоматом. Пиво оказало на неё своё магическое воздействие, она стала тыкать спутника пальцем в плечо, и нудно завывать — своолоччь, ты же свооолоччь…ну дай…дай мне денежек…всё равно всё проиграешь…ведь проиграешшь…дай мне денежек…дай…

Он честно терпел целых пять минут, затем стал отмахиваться от неё правой рукой, не забывая нажимать на кнопки левой — отвали, у тебя свои есть, вот на них и играй!

— Дай денюжек…дай…сволота ты такая…дай!

— Не дам! На свои! На свои!

— Дай! Дай! Дай!

— На свои! На свои! На свои!

Словно зачарованный, наблюдал я за любящими супругами, будущими родителями, умиляясь их нежной, негромкой любви.

После обеда зал стал потихоньку наполняться, в основном это были работяги, в поисках удачи зашедшие сунуть в автомат сто рублей, и разочарованно чесавшие затылки после проигрыша. По — крупному не играл никто, автоматы звенели, имитируя сладкую дробь, издаваемую низвергающимся золотым водопадом, барабаны с изображениями различных фруктов, корон и прочей чепухи, бешено крутились, очень скоро вызвав у меня приступ головокружения. Часов в пять, в дверь ворвался средних лет мужичок в развевающемся чёрном плаще, поглядев на меня дикими глазами, он плюхнулся на ближайший стул и проорал — коньяку!

Елена Ивановна открыла дверь в кассу, и стала ожесточённо махать руками — иди сюда! Смени меня! «Чёрный плащ» пришёл! К нему подход нужен! Ты не сможешь!

Я занял место в кассе, Елена Ивановна сбегала в кладовку, нацедила бумажный стаканчик бурой бурды, и подбежала к «Чёрному плащу» — вот ваш коньяк, пейте на здоровье, любимый вы наш, Пётр Иванович!

Пётр Иванович залпом осушил стакан, бросил его на пол, вызвав одобрительный визгливый смех Елены Ивановны, и гаркнул — ещё! Пока она припадала к источнику живительной влаги, «Чёрный плащ» вытащил огромных размеров лопатник, и стал кормить аппарат пятитысячными купюрами.

— Ну? Лена, как будем играть?

— Вы сегодня в выигрыше, да? Пётр Иванович? (Елена стала совершать какие — то судорожные движения, извиваясь, словно змея перед факиром, правой рукой она схватилась за спинку стула, и зачем — то принялась её ожесточённо массировать, словно «Чёрный плащ» мог почувствовать её ласку через дерево и обивку).

— Да. На Добрынинской сорвал джек-пот, сегодня утром, шестьдесят тысяч.

— Ооо, какой вы везунчииик! — сорвалась на визг Елена Ивановна.

— Как играем?

— Автомат — то двадцатикопеечный, давайте по четыреста пятьдесят попробуем…

— Так много? Ты думаешь?

— Да…да…он даст…должен дать…вчера давал…

— Тебе виднее.

Через полчаса «Чёрный плащ» начал «таять», по его вискам потекли струйки пота, автомат жрал деньги, как удав ест мышей — не жуя, и ничего не возвращал назад. «Чёрный плащ» снизил ставку с тем же результатом, потихоньку он начал розоветь, словно стыдливая девушка, затем побурел, и набряк дурной кровью, словно гигантский комар. Он начал периодически выбегать из зала в магазин, откуда возвращался со стограммовыми, запечатанными стаканчиками с дешёвой водкой (теми самыми, которые ценители, любя, называют — «русский йогурт»). К семи часам вечера «Чёрный плащ» проиграл все выигранные утром деньги, пропотевшие седые волосы облепили мокрое лицо, рот открылся, обнажая прокуренные зубы, он непонимающе, и враждебно смотрел на автомат — этто чё? Лена…ты же обещала…а?

— Ниччего я вам не обещала, вы же большой мальчик, Пётр Иванович, я просто сказала, что есть такая возможность, но моё предположение не подтвердилось,…Может на двухрублёвом попробуем, он вчера очень хорошо давал…а, Пётр Иванович?

— Штооо? Да ты…ты…

Он сорвался с места, и побежал к выходу, зацепив полой плаща несколько стульев, он споткнулся и упал бы, если бы не уткнулся лицом в грудь охранника.

— Что же это такое, Коля? Что творится? Шестьдесят тысяч! И — ни хера! А?

— Бывает. Не везёт сегодня, повезёт завтра.

«Чёрный плащ» вперил в охранника безумную маслину правого глаза — тты…тты так думаешь? Правда?

Он некоторое время полежал на гостеприимной груди охранника, затем, обречённо махнул рукой, и стремительно выбежал из зала. Елена Ивановна машинально прошагала вдоль стен зала, один раз, другой, затем очнулась, и вошла в кассу.

— Иди в зал.

— Нашла подход к клиенту?

— Што? А…автомат не даёт…ну, хотя бы выручку Сергею Борисовичу сделали…ты иди, иди…

Я вышел в зал. За автоматом, щедро накормленным деньгами «Чёрного плаща», сидел здоровенный, бородатый увалень с лицом слюнявого инфантила, и играл по самой маленькой ставке. Не прошло и получаса, как бородач радостно завопил — вложив двести рублей, он выиграл пятнадцать тысяч. Я подошёл к кассе, и обрадовал Елену Ивановну, та сразу подобралась, словно мышь перед решающим броском за кусочком сыра. Бородатый расслабленно подошёл к кассе, и Елена Ивановна тягучим фальцетом, жалобно прогнусила — нна шоколадочку оставииитее…

— Чегооо? — возмущённый рык победителя сотряс стены, — «на шоколадочку?» — он просунул голову в окошечко, — пускай Задовский тебе «на шоколадочку» оставляет! Я ему при встрече всё передам! Побирушка хренова!

Елена Ивановна втянула голову в плечи, сгорбилась, и вжалась в сидение стула. После ухода бородача, она подозвала меня — сядь в кассу, бысстрее…он знает Задовского…меня теперь уволят…он терпеть не может подобных вещей,…а у меня дочка…слушай…ты же первую смену…давай мы скажем, что это ты у него чаевые просил, а не я? Тебя он простит…давай, а?

— Я на испытательном сроке. За такие вещи меня могут и не взять на работу, извини, но нет.

— Ссскотина…

— Чего?

— Ладно. Сама разберусссь. Шшто за музжжики такие пошли, ни на кого положиться нельззя. Ссслабаккии…

…Ночью в зале становится тише…количество играющих уменьшилось, за ближайшим к кассе автоматом сидел грузный блондинчик, каждый поворот барабана он сопровождал заливистым, булькающим смехом. Подобный оптимизм не может не вызывать уважения, я подошёл ближе для того, чтобы предложить человеку чаю, блонди повернул ко мне своё радостное лицо, и я увидел громадные, во всю радужку зрачки — товарищ был под наркотой, его просто плющило, этим и объяснялась та бурная радость, которую вызывали у него вращения барабана, ему просто нравились быстро меняющиеся картинки.

Ближе к трём часам ночи, охранник стал раскачиваться с пятки на носок у входа в зал, и негромко пробурчал — пора закрывать…

— Как «закрывать»? Смена заканчивается в восемь, правильно?

— Правильно. Но в целях безопасности, дверь я пока закрою.

— Не понимаю…

— Постой со мной рядом, и поймёшь — он неторопливо провернул ключ в замке, — вот так.

Минут пять не происходило абсолютно ничего, я уже собрался пойти и обсудить ситуацию с Еленой Ивановной, и в этот момент мимо двери, громко крича от боли, пробежал человек в разорванной, окровавленной рубашке, и разорванных, спадающих джинсах. За ним гнался товарищ, сошедший на нашу грешную землю с экрана какого — нибудь японского боевика: белоснежное кимоно, одетое на голое тело, и воинственно зажатая в правой руке катана. Парочка экспрессивно промчалась мимо входа в зал, я недоверчиво протёр глаза — это что, галлюцинация? У меня видения? Это было настолько дико, что я даже засмеялся — вот что значит не спать всю ночь, без привычки это приводит вот к таким видениям. Я посмотрел на охранника, тот невозмутимо молчал, и мужественно смотрел в ночную мглу. Я тоже принял героическую позу — засунул правую руку между полами жилетки, приподнял подбородок, и в этот момент к двери вышел человек в кимоно, пучком травы он стирал кровь с лезвия своего меча. Делал он это неторопливо, без суеты, абсолютно естественно, складывалось ощущение, что мы находимся на поле боя в средневековой Японии, мы не работники зала игровых автоматов, а усталые самураи после хорошо выполненной работы. Закончив приводить свой меч в порядок, он ловко засунул его за пояс, и требовательно постучал полусогнутым указательным пальцем в стекло — откройте дверь, пожалуйста.

Охранник спокойно покачал головой — закрыто.

— Откройте! Я хочу поиграть.

— А что это у вас за поясом?

— Это? Ножичек, перочинный. Исключительно для самообороны. Откроете?

— Нет.

— Жаль.

Он постоял несколько минут, задумчиво рассматривая нас через стекло, запоминая черты наших лиц, чтобы не ошибиться при следующей встрече, затем развернулся (по — военному чётко, через левое плечо), и скрылся из поля зрения. Я недоумённо смотрел на охранника, тот пожал плечами, и выдохнул — как — то так, и так каждую ночь.

Остаток ночи прошёл спокойно, в восемь часов Елена Ивановна стала пересчитывать кассу, я наводил порядок в зале. Сменявшая нас пара операторов, обнаружила нехватку в кассе трёх тысяч рублей. Елена Ивановна билась в истерике, и обвиняла во всём меня — это он! Он! Он мне сразу не понравился, мутный какой — то, неискренний, а теперь выясняется, что он ещё и деньги из кассы ворует! Накрыл меня? Накрыл? Ну, ничего, я Сергею Борисовичу всё расскажу! Ты здессь долго не продержишшшься, понялл?

Отупевший после бессонной ночи, я плохо понимал, что вообще происходит, и, не имея сил возражать, просто таращился на визжащую, словно циркулярная пила, Елену Ивановну. Сменявшая нас девочка — администратор, посмотрела на меня, и сказала — да это не он, чего ты орёшь? Посмотри на него! Он ничего не соображает. Вспомни лучше, может ты спешила куда — нибудь, не вбила в кассу, или отложила деньги второпях?

Деньги лежали под счётчиком купюр, Елена Ивановна положила их перед тем, как выйти в зал к «Чёрному плащу», и забыла про них. Когда всё выяснилось, она спокойно прошла мимо, не извиняясь, и не прощаясь. Плохо соображая после бессонной ночи, я приехал домой. Заспанная жена радостно улыбнулась — сколько нам папка чаевых принёс?

— Нисколько. Ещё и должен остался, полторы тысячи.

— Я так и знала, у тебя даже здесь не получается. Маменькин сынок.