Соло

Аврора Ансер, 2022

Представители внеземных цивилизаций живут среди нас. Всегда жили. Да и сами мы, земляне, родом совсем с другой планеты. Любовное фэнтези-неформат – в книге отсутствуют абьюз, любовный треугольник, описания группового секса. Все события и персонажи вымышлены, совпадения являются случайными. Текст не имеет отношения к религии и не отражает позицию автора по данному вопросу. В книге присутствуют откровенные сексуальные сцены и нецензурная брань.

Глава 7. Жанна. Первый раз.

Я упала на Макса голая! Как он это сделал? Как вернул меня назад, без моего желания и усилий?

Я лежу на нём и вижу восхищение в глазах, а на губах улыбку.

— Так целуй! — разрешаю ему. — Раз не боишься!

Но он лежит и просто смотрит, как будто задумался о чём-то. Ласково проводит по щеке, убирает с лица упавшие волосы. Потом берёт моё лицо в руки и нежно целует. Переворачивает меня под себя, нависает сверху.

Снова целует, все чувственней и глубже. Но потом вдруг отрывается от меня с невнятным звуком, поднимается на ноги и на меня смотрит. Я распростёрта перед ним, обнажённая, в ярком дневном свете. Мне бы застесняться и прикрыться, но я лежу и бесстыдно жмурюсь от солнца.

Макс опускает руки на пояс, медленно расстёгивает джинсы. Он не позирует, он даёт мне время передумать. Это мой шанс отказаться — от него, от секса, от любви. Он думает, я ещё могу от него отказаться? Да он влез за эти дни мне под кожу! Все вокруг меня собой заполнил! Стал так важен и необходим, как воздух.

Макс снимает джинсы, держит их в руке. Бросает где-то рядом и на секунду замирает. Я прикрываю глаза от яркого солнечного света рукой и смотрю на него, но вижу только тёмную фигуру, застывшую на фоне светло-голубого неба.

Он опускается ко мне, приходит, жаркий и голодный. Ложится сверху, и я его тут же обнимаю. Не знаю, наверное, я просто сошла с ума! Иначе, почему я с ним на всё согласна…

Макс впивается в мой рот, с зубами, агрессивно. Прерывистым дыханьем сквозь поцелуи жалит щеки, шею. Спускается на грудь, руками мнёт, сжимает, тянет пальцами соски. Вбирает жадно в рот, и снова зубы! Сосёт, прикусывает. Мне больно, стыдно, сладко, страшно… и прекрасно! И я смотрю, не отрываясь, на его тёмную голову на фоне моего слишком белого тела, запустив пальцы в его густые волосы.

Макс прерывается, оставив груди, лицом уткнувшись в ямку между рёбер. Он дрожит, как от перенапряжения, но потом справляется с собой, дыхание становится ровнее. Лицом втираясь в моё тело, спускается всё ниже. Целует мягко у края рёбер, потом в живот, в лобок, в сгиб ноги у паха. И отстраняется. Властно раздвигает ноги, оглаживает бёдра сильными руками. Он что-то тихо шепчет, что, не слышно. Разглядывает меня там, и мне неловко. Не надо там смотреть! Я пытаюсь сдвинуть ноги, от него закрыться. Он гневно шикает и держит, распахивает шире. И я впервые в жизни ощущаю чужое касание в тайном месте, где и сама себя стесняюсь трогать.

Макс открывает меня пальцами, исследует и изучает. Наклоняется между моими раздвинутыми ногами. Впивается в промежность горячим ртом, лижет и тут же кусает. Находит клитор, втягивает в рот, бьёт языком, присасывается с силой. Я выгибаюсь, не в силах справиться с собой от этой ласки на грани боли. А его пальцы тянут узкий вход, ласкают изнутри, и вот опять укус! Потом настойчивая нежность языка, невыносимая, растущая, и я взрываюсь с тихим всхлипом! Меня колотит и трясёт, трепещет тело, сжимаясь в диком ритме, обхватывая его пальцы. Я бьюсь на одеяле…

— Ты сладкая… — говорит Макс глухо. Он поднимается, садится на коленях между моих раскинутых бессильно ног. Проводит снизу вверх по мокрой щели.

Не дожидаясь, пока закончится владеющая мною дрожь, он приставляет член к влажному входу. И даже сквозь туман последних отзвуков удовольствия я чувствую, что у него там как-то опасно много. Но не могу пошевелиться, я в парализующей истоме.

— Прости, малыш, — шепчет мой мужчина, бросая на меня пронзительно острый взгляд.

И я ощущаю пугающее давление чего-то округлого, огромного, сминающего моё тело, продавливающего, рвущего и вширь, и вглубь. Он давит больно, несмотря на то, что у меня там всё сейчас расслаблено и мягко. И узкий вход с трудом, но поддаётся, впускает внутрь гигантский орган, растягивается многократно. Я чувствую, как продолжается движение, как он вдвигается в меня всё глубже этой распирающей огромной толщиной. Я напрягаюсь, замираю от страха и зажмуриваю глаза, изо всех сил впиваясь пальцами в одеяло.

Движенье прекратилось, Макс достиг преграды. Он смотрит мне в глаза поплывшим пьяным взглядом и отстраняется, почти что до конца выходит. И резко, с силой бьёт, держа меня за бёдра. Я судорожно всхлипываю. Он рвёт препятствие и заполняет всю меня, сам проникая лишь чуть больше, чем наполовину. Его трясёт, и он прерывисто и шумно дышит, раздувая ноздри. Саднящая тупая распирающая боль усилилась пульсирующе острым ощущением разрыва.

Макс опускается на меня, опираясь на локти, замирает. Он, хоть и узкий в бёдрах, но сверху на мои раздвинутые ноги очень давит, он для меня широк. Склоняется и неожиданно ласково целует меня во влажный висок и мокрые глаза. Так я заплакала? Сама не знала. Я трусиха!

Пытаюсь сдвинуться, мне надо на него смотреть, но при движении пронзительно остро его в себе внизу ощущаю.

— Тшш, — шипит Макс. Прижимается щекой к моей щеке, потом поднимает голову, касается носом кончика моего носа и, наконец, легко целует. — Подожди, котёнок, не шевелись пока, ещё немного. Привыкни ко мне сначала.

И мы медленно, очень чувственно целуемся в лесу на одеяле. И я вдруг оглушительно ясно понимаю, что Макс, которого я собиралась избегать вначале, буквально только что сделал меня женщиной. И он сейчас во мне. А дальше… дальше мы…

Макс привстаёт на руках, внимательно глядя на меня. Наверно, ждёт, что мне снова будет больно. Но боль почти утихла, и я не отрываю от него глаз. У Макса сейчас такое лицо! Он двигается немного, слегка крутит бёдрами, меня под себя расширяя. Потом осторожно начинает толкать — чуть выходит, потом снова проникает внутрь. Опускается на локти, выпускает воздух сквозь зубы. Ускоряется, бьёт быстро, но неглубоко, горячо дышит в мои волосы над ухом. Я вцепляюсь в его широченные плечи, упиваюсь влажным ароматом кожи. Быстрые ритмичные уколы что-то внутри сладко цепляют. Есть и боль, но от этого удовольствие как будто острее.

Вдруг он вздрагивает, останавливается, потом резко из меня исчезает. Ему, может, тоже больно? Блин, я ничего про мужчин не знаю. Я, конечно, видела в интернете — там мужик долго женщину долбит, потом с эффектным возгласом обильно кончает на живот партнёрше. Он не лежит на ней, затихнув и спрятав лицо, не вздрагивает плечами. А Макс такой… и от этого рождается… нежность.

Мне раньше казалось, что нежность возникает от уважения и любви в длительном союзе. А оказывается, она появляется от того, что видишь мужчину в страсти. В этой страсти он такой беззащитный…

Макс подвинулся и улёгся набок, притягивая меня к себе. В его руках тепло, но спиной ощущаю прохладный ветерок.

— Да, не лето, — говорит он, усмехаясь, голос у него снова хриплый. — Надо одеться, не хватало ещё, чтобы ты заболела.

Он отстраняется, опускает меня на спину. Наклоняется и легко целует, но смотрит ниже и всё же снова коротко губами жалит в грудь.

Он поднимается, находит свои джинсы. Я неловко сажусь на одеяле, подтянув к себе колени, и смотрю — я ещё не всё в нём разглядела.

Макс натягивает джинсы на стройные мускулистые ноги (таким ногам позавидует и некоторые девчонки!), и прежде, чем он от меня штанами всё самое дорогое прячет, я всё же вижу колечко засохшей крови на опавшем, но всё ещё очень большом члене. Значит, вот настолько он… Макс застегнулся и сел, обувает и шнурует высокие спортивные ботинки.

Легко встаёт и идёт в траву, собирает мою одежду. Я смотрю ему вслед — красиво, когда он гуляет голым торсом. В голове у меня крутится несколько глупых мыслей, и я оглядываю одеяло в поисках следов спермы. Ничего. Значит, до конца не получилось, да ещё и не кончил! Ему, вообще, было со мной хорошо?

Макс возвращается, отдаёт мне одежду, ставит рядом обувь. Смотрит, как я быстро натягиваю чёрные трусики-танго, усмехается непонятно. Он надевает майку, разыскивает в траве телефон, возвращается к одеялу.

— Макс, а ты… — все же решаю я развеять свои сомнения. — Ты ведь не получил…

Он смотрит на меня вопросительно и как-то строго, но уголки его губ подрагивают от сдерживаемой улыбки.

— Какая же ты всё-таки… — «глупая», продолжаю я за него про себя, но он говорит иначе. — Невинная…

Показывает рукой на место, где я только что сидела, и я наконец-то замечаю несколько жемчужно-белых капель.

— Прости, детка, я не успел, — Макс ласково гладит меня по щеке большим пальцем, на лице у него почти сожаление. — И не беспокойся никогда. Мужчина, Жанна, всегда, практически всегда получает удовольствие, так или иначе. В отличие от женщин.

Я так понимаю, это он сейчас говорит мне, что всё его семя… у меня внутри? Я отворачиваюсь от него и тихонько засовываю руку между ног. Да, трусики мокрые до хлюпа, на моём мокром пальце красноватая жидкость — смесь моей крови и его спермы.

Больше у меня вопросов нет, одеваюсь молча. А Макс внимательно смотрит за мной, у него они есть, вопросы.

— А сейчас… — спрашивает тихо. — Тебе всё ещё больно?

— Нет, — говорю уверенно. Не совсем, конечно, это правда. — Ну, пойдём, я уже оделась.

Макс закидывает одеяло на плечо и подхватывает меня на руки. Видимо, моему ответу не поверил, думает, что сильно ранил. Он легко несёт меня, с лицом задумчивым и серьёзным. Я обнимаю его за шею и поглядываю иногда на него снизу, прижатая к груди, как маленький ребёнок.

— Поставь меня, я могу идти, — заверяю. Макс с сомнением смотрит, но слушается и ставит меня на ноги. Мы идём помедленнее, вцепившись друг в друга на каменистом пляже. Молчим, думаем каждый о своём, и это беспокоит.

Я иду и осмысливаю то, что открыла ему свою самую тайную тайну — показала сидящую во мне тварь. Сама не знаю, как на это решилась. Но он не испугался, не отвернулся от меня. Он сделал меня своей. И я о том, что случилось, не жалею. А теперь как? Будь, что будет?

О чём думает Макс, я не знаю. Даже предположить не могу, всё-таки, мы друг друга мало знаем. Слишком быстро всё у нас, слишком рано. И мне страшно, что закончится так же неожиданно, как внезапно разгорелось. От того, что он молчит, мне тревожно — а вдруг, ему не понравилось со мной и он… жалеет?

Мы пришли к парковке, так же молча. Остывший кофе выбросили в мусор, несъеденные булочки остались в лесу — зверюшкам.

Макс помог мне сесть в машину, захлопнул дверцу. У него сейчас лицо такое мрачно-серьёзное, непривычно таким его видеть. Я смотрю на него, как он садится в машину, двигается так легко и точно, весь какой-то опасно-хищный. Разглядываю лицо, внимательные глаза под низкими, с изломом, бровями. Красиво очерченные губы, обычно всегда готовые рассмеяться. У него тогда на щеках такие ямочки-запятые, что хочется утащить его от всех подальше, и целовать в уголок смеющегося рта, переходя по скуле на широкую шею…

Макс молчит, и я тоже не знаю, что сказать. Что-то происходит, но вот что — не понимаю.

День ещё не угас, когда мы приехали к моему дому. Макс припарковался, вышел из машины и открыл мне дверь. Внезапно подхватил и на руках втащил в подъезд.

— Макс! — я возмущённо вскрикиваю. — Да я могу сама…

— Можешь-можешь, — наконец-то чуть улыбается мой… любимый.

Он легко взбегает на третий этаж, доносит меня до квартиры и опускает на ноги около двери.

— Чем займёшься? — спрашивает натянуто и серьёзно. Я не знаю, просто пожимаю плечами. Я надеялась, что он зайдёт, но, видимо, у него другие планы.

— Наверное, наберу ванну, — перечисляю грустно, и на лице у Макса возникает виноватое выражение. — И посплю… потом, возможно, почитаю…

— Я не знаю, может, ты не так хотела… — выдаёт он с озадаченной миной, запуская руку в шевелюру. Я непонимающе округляю глаза.

— Первый раз… ну, там, конфеты, букеты, лепестки и свечи… — говорит он. И я вдруг понимаю.

— Это ты об этом молчал всю дорогу? — легонько бью его в грудь, и он кивает. — Фу, напугал меня, ненормальный.

Облегчение похоже на спасительный дождь. Обнимаю его за шею, целую в подбородок. Макс отвечает поцелуем в губы.

— Отдохни, котёнок, я поехал, — он ещё раз меня кратко целует. — У меня сегодня ещё есть одно дело.

Я согласно киваю и с сожалением смотрю, как он уходит.