Черкеска

Черке́ска (абх. акәымжәы; авар. чухъа; адыг. цый; азерб. çuxa; арм. չուխայ; груз. ჩოხა; лакск. чухъа; лезг. чухва; ингуш. чокхи; кабард.-черк. цей; карач.-балк. чепкен; кум. чепген; ног. шепкен; осет. цухъхъа (диг. цохъа); рут. chokha; цахур. чухъай; чеч. чоа) — русское название верхней мужской одежды — кафтана, которая была распространена в обиходе фактически у всех народов Кавказа.

Черкеску носили черкесы или адыги (кабардинцы, черкесы, адыгейцы), абазины, абхазы, азербайджанцы, армяне, балкарцы, грузины, ингуши, чеченцы, осетины, карачаевцы, народы Дагестана, а также терские и кубанские казаки. В настоящее время практически вышла из употребления как повседневная одежда, но сохранила свой статус как парадная или праздничная.

Источник: Википедия

Упоминания в литературе

Один вид дагестанского горца уже выдавал его воинственные наклонности. Богатый горец был всегда обвешан оружием, блестевшим серебром и золотой кубачинской насечкой, одет в дорогой лезгинский наряд, приближавшийся более к персидскому, нежели к черкесскому: чоха с длинными откидными рукавами, обложенная по краям широким серебряным галуном, шелковый архалук, такие же шаровары, сапоги с большими загнутыми носками, на голове – черная остроконечная баранья шапка, за спиной – косматая белая бурка работы андийских мастеров. Если ко всему этому он сидел на добром коне персидской породы, то поистине нельзя было не любоваться его воинственной фигурой. Многие лезгины надевали при этом кольчуги со стальными поручами и шишаки с красными лепестками сукна вместо перьев, и тогда они напоминали собою средневековых рыцарей. Но этот костюм носился ими только в торжественных случаях; собираясь же в поход или в домашнем быту лезгины одевали просто черкеску, общую для всех обитателей Кавказа, а многие племена совсем не носили шашек, заменяя их кинжалами громадной величины, известными под именем тавлинских.

Василий Потто, Кавказская война. Том 2. Ермоловское время

Только в казачьих областях, граничивших с Северным Кавказом, было иначе. Издавна заселявшие их, а нередко и считавшиеся родством с калмыками, черкесами, кабардинцами, чеченцами казаки перенимали и степные да горские обычаи, и костюм: короткий чекмень на крючках либо черкеску с бешметом, шароварами и мягкими чувяками с ноговицами, папаху и башлык. Своих, русских женщин, в этих неспокойных окраинах было мало, и казаки либо женились на местных уроженках, либо привозили пленниц из дальних походов, например, турчанок и персиянок. Жили казаки зажиточно, сами хозяйством занимались мало, нанимали работников, и женщина здесь уже не рассматривалась наравне с рабочим скотом, занималась только домашним хозяйством. По восточному обычаю в этих краях высоко ценили красивую стройную фигуру. Здесь долго был распространен кубилек, длинное распашное платье в талию, без рукавов или с узкими длинными рукавами с широкими вошвами, схваченное серебряным или золоченым поясом с самоцветными или поделочными каменьями или цветными стеклышками. Уходя в поход, каждый казак считал своим долгом привезти невесте или жене такой пояс. Кубилек по-восточному нередко носили с вязаным колпаком и даже с шароварами.

Л. В. Беловинский, Жизнь русского обывателя. Изба и хоромы, 2012

Казаки предпочитали носить широкие шаровары, бешмет из сукна или саржи. Черкеска у терских казаков в основном была чёрного цвета; на ней полагалось иметь газыри из серебра или из белой кости, с разной гравировкой или без неё. Число газырей на одной стороне груди доходило до 9, но обязательно было нечётным. Белые черкески носили не на службе офицеры и старики. Шаровары – прямые брюки – заправляли в сапоги, никогда не носили их на выпуск, как не носили и галифе. Папаха была чёрной, из смушки или мерлушки (шкуры ягнёнка). Была и так называемая «трухменка» – мохнатая папаха туркменского образца. Вне службы казаки могли носить белые и серые папахи.

Сергей Манышев, Русские. История, культура, традиции, 2013

Холодное оружие (шашки) у казаков имелось, но за весьма малым исключением, кавказской работы. С выселением горцев в Турцию, снабжение Кубанского и Терского войска шашками стало весьма затруднительно, в чём признавались официальные власти44. Чеченские шашки пользовались успехом у русских офицеров. До сих пор в музее Льва Толстого висит шашка, подаренная ему Садо Мисирбиевым45. Когда А. Дюма (отец) путешествовал по Кавказу, он очень высоко оценил мастерство местных умельцев, а черкеску, которую ему подарили, он не снимал, считая ее красивой и практичной46. По наблюдению французского писателя «…оружие у чеченцев обычно было так светло, так гладко вычищено, что его можно было принять за серебряное»47.

З. Х. Ибрагимова, Горцы, 2010

Ну и конечно, черкеска с газырями. Черкеску обязательно перетягивал ремень, на котором висел кинжал. От холодов спасали шубы из овчины: с рукавами, шубы-накидки без рукавов и с длинными ложными рукавами, которые использовали как карманы, меховые безрукавки. Пользовались особым спросом шубы мастеров-скорняков селений Шагода, Ругуджа.

Мадлена Гаджиева, Аварцы. История, культура, традиции, 2012

Мужская одежда внешне схожа с одеждой других народов Дагестана. Сходство проявляется не только в покрое одежды и обуви, но и в способе их ношения. Она состоит из черкески – «чуха», бешмета – «валжагъ», рубашки – «ккуртт», штанов – «хужаг», шубы – «ургам», папахи – «бачукI» и обуви – чарыки– «тIирхар» (самый распространённый тип мужской обуви). Зимой мужчины обычно накидывали на одежду шубы – «ургам».

Габибат Азизова, Табасаранцы. История, культура, традиции, 2012

За особую плату Карапету Мнацеканову караван-сарайщик притащил ситцевый засаленный тюфяк, набитый хлопком, и ситцевые же жиденькие продолговатые подушки. О постельном белье, наволочках, простынях, разумеется, никто и понятия не имел; все это заменялось засаленным ситцевым стеганым одеялом. Что же касается Ивана, то ему пришлось лечь прямо на полу, подложив свою черкеску под голову. Несмотря на всю свою усталость, он, однако, не в состоянии был уснуть; несметные легионы всевозможных паразитов с жадностью атаковали его, да, к довершению всего, и беспощадная мошка давала себя чувствовать. Все тело его горело, как в огне, и нестерпимо зудело, он ворочался с боку на бок, близкий к отчаянию, и с завистью поглядывал на Мнацеканова, беззаботно и крепко спавшего, несмотря ни на какие беспощадные нападения, на своем грязном до отвращения матрасике. Только под утро удалось Ивану забыться беспокойным тревожным сном, да и то ненадолго, так как Мнацеканов проснулся очень рано, чтобы идти во дворец Чингиз-аги, причем приказал и ему следовать за собой.

Федор Тютчев, Беглец, 1902