Цитаты со словом «суетность»
Всё сложилось так и даже лучше, чем я мечтала в момент нашего союза. Во мне всё время нарастало восхищение его исключительными достоинствами, такими редкими, такими возвышенными, что он казался мне существом единственным в своём роде, чуждым всякой
суетности, всякой мелочности, которые находишь и в себе, и в других и осуждаешь снисходительно, а всё же стремишься к бо́льшему совершенству, как идеалу.
Похожие цитаты:
Умеренность — это боязнь зависти или презрения, которые становятся уделом всякого, кто ослеплён своим счастьем; это суетное хвастовство мощью ума.
Братолюбие живет тысячью душ, себялюбие — только одной, и притом очень жалкой.
Себялюбие — это любовь человека к себе и ко всему, что составляет его благо.
Людьми правят гордость и эгоизм, а движут тщеславие и предрассудки.
Ласковость проистекает чаще из тщеславного ума, который ищет хвалителей, нежели из чистого сердца.
Обладание несколькими пороками мешает нам предаться всецело одному из них.
Сколько шума и суеты проистекает из стремления к покою!
Нищета и невежество порождают собственную истину.
Эгоизм счастливых людей — беспечный, поверхностный и безотчетный. Эгоизм несчастных людей — ожесточенный, горький и убежденный в своей правоте.
Философия нисколько не ополчается против страстей естественных, лишь бы они знали меру, и она проповедует умеренность в них, а не бегство от них.
Из всех пороков пьянство более других несовместимо с величием духа.
Многоречие свойственно человеческому скудоумию.
Тщеславие предпочитает клевету молчанию, но забвение душит его.
Небо негодует на нас за наши грехи, а мир за наши добродетели.
Искусство — самый прекрасный, самый строгий, самый радостный и благой символ извечного, не подвластного рассудку стремления человека к добру, к истине и совершенству.
Эгоизм — отвратительный порок, которого никто не лишён и которого никто не желает простить другому.
И гордость, и самолюбие, и тщеславие, сюда можно прибавить — высокомерие, надменность, чванство, — все это разные виды одного основного явления — «обращенности на себя»
Избирать самого себя для свершения великого и трудного дела — это или безумие тщеславия, или осознание своей гениальности.
Смирение часто служит покровом для трусости и оправданием лени.
Честолюбие — всепоглощающее желание быть поносимыми врагами при жизни и выставляемыми на посмешище друзьями после смерти. (
Перевод А. Вышемирского)
Мораль — это важничанье человека перед природой.
Гнуснейшая привычка карликовых умов — приписывать свое духовное убожество другим.
Тщеславие, эта нестерпимая, мучительная жажда успеха, — есть великая пытка для ума и состоит из зависти, гордости и алчности.
Самая могущественная страсть — тщеславие. Спаси меня от этой страсти, и я сам избавлюсь от остальных.
Позёрство — представление глупцов о славе.
Человеческая любовь живет неконтролируемыми и неуправляемыми темными желаниями; духовная любовь живет в чистом свете служения, предписанного истиной («Жизнь в христианском общении», Гл.1)
Не ваш грех — ваше самодовольство вопиет к небу; ничтожество ваших грехов вопиет к небу!
Законную степень народной гордости, составляющую принадлежность любви к отечеству, должно глубоко отличать от кичливого самообожания.
Скромность — худшая форма тщеславия.
Стремление к величию выдаёт с головой: кто обладает величием, тот стремится к доброте.
Не поддаваться пошлой переменчивости настроения. Велик тот, кто не подвластен прихотям.
Нет лучшего доказательства ничтожности человека, чем его презрение великих людей.
Тщеславие вызывает отвращение у всех по той простой причине, что оно всем без исключения свойственно, а два тщеславия не сойдутся никогда.
Учёная литература спасает людей от невежества, а изящная — от грубости и пошлости.
Лицемерие — модный порок, а все модные пороки сходят за добродетели.
Умеренность того, кому благоприятствует судьба, — это обычно или боязнь быть осмеянным за чванство, или страх перед потерей приобретённого.
Если бы нас не одолевала гордыня, мы не жаловались бы на гордыню других.
Любовь не может быть в одиночестве, тогда она не любовь, а себялюбие.
Ядовитую сущность тщеславия хорошо знал Лев Толстой. В своих ранних дневниках он жестоко обличает себя за тщеславие.
Природа, в заботе о нашем счастии, не только разумно устроила органы нашего тела, но ещё подарила нам гордость, — видимо, для того, чтобы избавить нас от печального сознания нашего несовершенства.
Корысть заставляет поддерживать величайшие нелепости.
Ничто так не ускоряет старости, как неумеренные попойки, необузданная любовь и не знающая меры похотливость.
Корыстолюбие делает из человека такие же чудеса, как и любовь.
Как бы ни кичились люди величием своих деяний, последние часто бывают следствием не великих замыслов, а просто случайностью.
В минуту смерти эгоизм претерпевает полное крушение. Отсюда страх смерти. Смерть поэтому есть некое поучение эгоизму, произносимое природою вещей.
Умеренность счастливых людей проистекает из спокойствия, даруемого неизменной удачей.
Мы так суетны, что придаем значение тому, что думают о нас люди, которым мы не придаем значения.
Единственно подлинные мысли — мысли утопающего. Всё прочее — риторика, поза, внутреннее фиглярство.
Массе свойственны глупость и легкомыслие, из-за которых она позволяет вести себя куда угодно, завороженная сладостными звуками красивых слов и не способная проверить разумом и познать подлинную суть вещей.
Сейчас у нас больше учёности, чем учёных, и точно также добродетели больше, чем людей добродетельных.