Цитаты со словом «сложно»

Остерегайтесь бочки меда с ложкой дегтя тьюринга, где все возможно, но все интересное слишком сложно.

Сложно жить в гармонии с хаосом.

Очень сложно быть разрушителем морали в мире, где морали не осталось.

Быть свободным — сложно, но это стоит того!

Я и любил его, и ненавидел иногда. Это сложно, когда столько лет вместе. Но я его уважал всегда, потому что он был боец настоящий.

Отсутствие Бога доказать сложно. Если я предположу, что вокруг Солнца по орбите между Землей и Марсом летает фарфоровый чайник, никто не сможет это опровергнуть, в особенности если я аккуратно добавлю, что он настолько маленький, что его не могут увидеть даже самые мощные телескопы.

Похоже, Gnome разрабатывается интерфейс-фашистами, для которых постоянным оправданием не-делания чего бы то ни было является не «это слишком сложно сделать», а «это может привести пользователя в замешательство».

Бывают такие ночи, когда сложно оставаться в своем уме. Когда утро начинается с землетрясения, и вся жизнь кажется ошибкой, хочется большой и светлой музыки, космической музыки… Что-нибудь вроде музыки, которая льется из окон сумасшедшего дома в этот «Последний день лета»

Я предпочитаю женщин мужчинам, поскольку женщины обладают перед мужчинами тем преимуществом, что они менее уравновешенны, а значит, более сложно устроены, более проницательны и более циничны, не говоря уже о том таинственном превосходстве, которое дало им тысячелетнее рабство.

— До института. Я два года в полярной авиации работал. Это деревня Медведково, недалеко от Химок, по другую сторону канала Москва-Волга Химкинского водохранилища, на горе. Там, где у нас ещё в своё время была лётно-испытательная станция Миля, и там на моих глазах испытывался, скажем, Ми-Шестой и другие вертолёты Миля. И что же мне пришлось конкретно делать для Антарктиды? Я был знаком с лётчиком Виктором Серовым, и он сказал: «Будь добр, нарисуй мне на хвосте нашего северного полярного мишку, потому как Антарктида – это продолжение нашей Арктики». Вот эти слова его я запомнил и с удовольствием ему нарисовал масляными красками медведя на хвосте, потому что выпускал там стенную газету и много чего я рисовал подобного. Потом мы начали устанавливать на самолёты Ли-2, которые в Антарктиде были, турбокомпрессоры для того, чтобы они могли летать в высокогорных условиях Антарктиды. То есть я Антарктиду воспринимал как продолжение Арктики, как новый континент, который нашим людям начинает потихонечку поддаваться. Это было очень сложно. Все пилоты, все механики, все они были у меня на виду, на глазах и поэтому через два года мне совершенно отчётливо сказали: «Ну всё, раз ты в таких отношениях со всеми участниками экспедиции, значит, давай, поезжай в Антарктиду».

Очень много говорилось и до сих пор говорится о том, что он погиб вовремя и, видимо, всё лучшее сделал. Убеждён, что это не так. Вдуматься — ему было двадцать восемь, а он успел так мощно поменяться несколько раз! Он непременно сделал бы что-то неведомое и сильное. Правда, также я совершенно убеждён, что, проживи он ещё лет пять, те же самые люди, которые писали на всех заборах, что он жив, говорили бы, а то и орали, что он исписался, продался, ожирел или что-нибудь в том же духе… Хотя сложно представить Виктора Цоя в сегодняшнем музыкальном контексте. Очень сложно!!!

И мы сделаем это. Не потому, что это легко, а потому что трудно.

Сколь бы сложной ни казалась проблема на первый взгляд, она, если правильно к ней подойти, окажется еще более сложной.

Когда ты однажды понимаешь, что уже не можешь идти так далеко и быстро, как мог раньше, жизнь становится более сложной.

Разумеется, человека можно любить — если знаешь его не слишком близко.

Невозможное — невозможно. Например, невозможно двигаться быстрее света… Впрочем, если это и было бы возможно — стоит ли стараться? Все равно никто не увидит и не оценит.

Хорошего человека в наше время трудно найти.

Можно сделать быстро, но плохо, а можно — медленно, но хорошо. Через некоторое время все забудут, что было быстро, но будут помнить, что было плохо. И наоборот.

Стремление усложнять вещи — это ваш враг. Создать что-то сложное может каждый. Но трудно сделать что-то простое.

Нельзя знать все, достаточно понимать.

Все, что мы делаем в программировании — это частный случай чего-то более общего, и зачастую мы осознаем это чересчур быстро.

Очень трудно сделать точный прогноз, особенно о будущем.

Есть люди, которые не умеют страдать, как-то не выходит. А если уж и страдают, то стараются проделать это как можно быстрее и незаметнее для окружающих.

На войне очень часто приходится лгать, и, если солгать необходимо, надо это делать быстро и как можно лучше.

Знаешь, нужно быть не просто хорошим программистом чтобы написать систему, подобную Linux. Нужно быть ещё и хитрой сволочью.

Быть женщиной очень трудно уже потому, что в основном приходится иметь дело с мужчинами.

Создавать продукт, опираясь на фокус-группы, по-настоящему трудно. Чаще всего люди не понимают, что им на самом деле нужно, пока сам им этого не покажешь.

Никто не знает достаточно; слишком много знают слишком многие.

Философия — это когда берёшь нечто настолько простое, что об этом, кажется, не стоит и говорить, и приходишь к чему-то настолько парадоксальному, что в это просто невозможно поверить.

Так просто быть добрым. Нужно только представить себя на месте другого человека, прежде чем начать его судить.

В делах любви, знаешь ли, «слишком» ещё не значит «достаточно».

Цой был настоящий поэт и маг; из всех, кого вообще можно воспринимать и кого я знала лично, магов только двое: он и Земфира.

Цой вообще очень умело использовал людей. Он всегда знал, как заводить нужные знакомства, и был весьма холоден и расчетлив в отношениях.

Я могу ещё увидеть некоторые проблемы, любой сложности, которые при рассмотрении их „под правильным углом“, становятся ещё более сложными.

Одинаково трудно угодить и тому, кто любит очень сильно, и тому, кто уже совсем не любит.

Видеть легко: трудно предвидеть.

Видеть легко — трудно предвидеть.

Умейте встать на позицию другого человека и понять, что нужно ему, а не вам. С тем, кто сумеет это сделать, будет весь мир.

Можно называть сразу двух людей своими любимыми. Ровно до тех пор, пока один из них не окажется в курсе дел.

Насколько я опытен? Достаточно, чтобы понимать, что дураков нельзя заставить думать по–другому, но недостаточно, чтобы отказаться от попыток это сделать.

Ошибочные ходы часто очень трудно найти.

Чтобы сорвать аплодисменты, нужно либо писать вещи настолько простые, чтобы их мог напеть всякий возница, либо такое непонятное, чтобы только потому и нравилось, что ни один нормальный человек этого не понимает.

Я никогда не говорю: «Мне нужно, чтоб вы это сделали». Я говорю: «Мне интересно, сумеете ли вы это сделать».

Оттава и Вашингтон думали о Турции и Иране как о чём-то не очень важном, потому что мы вообще не очень много думали об этих странах. Но теперь мы считаем их чрезвычайно важными как для нас, так и для других наций.

Гораздо точнее можно судить о человеке по его мечтам, нежели по его мыслям.

Мужчина ведёт себя настолько хорошо, насколько этого от него требуют, а женщина — настолько плохо, насколько ей хватает отваги.

Невозможно понять время без движения.

О добрых людях очень легко, интересно говорить и писать. Потому что добрые люди очень разные и интересные. А плохие — все одинаковые и неинтересные.

Нет ничего такого сложного, что нельзя было бы понять, если у людей есть смелость взглянуть правде в глаза и называть вещи своими именами. Сложности возникают, когда люди начинают врать самим себе, ну и другим, конечно.

Если вы хотите, чтобы с работой не просто справлялись, но и преуспевали в ней, вам нужны люди, которым вы сможете доверять.

Мы очень любили Сергея Фуделя и читали все, что удавалось найти.

Как много нужно знать, чтобы научиться сомневаться.