Цитаты со словом «растёкшийся»
Похожие цитаты:
Вся земля не стоит даже одной капли бесполезно пролитой крови.
К сожалению, умной и верной,Быть невозможно. Нельзя! Спермой,Ты измазана вся.Я могу без тебя жить!Я плевал в твои, чёрной тушью,Размазанные ресницы! — А как же социальное обеспечение?
Лучше краска на лице, чем пятно на сердце.
Музыка, подобно дождю, капля за каплей просачивается в сердце и оживляет его.
Сидя в камере, я увидел, как луч света падает из окна на цементный пол. И тогда я сообразил, что
пассионарность — это энергия, такая же, как та, которую впитывают растения.
Удовольствия точно мак — только коснёшься цветка, как лепестки опадают; или точно снег, падающий в реку: одно мгновение белый, а в следующее — он исчезает навсегда.
Церковь основана на крови, кровью скреплена и кровью расширилась.
Валяйтесь у них в ногах… но никогда не будьте в их руках.
Если хочешь писать о женщине, обмакни перо в радугу и стряхни пыль с крыльев бабочки.
При виде убийцы мертвецы обливаются кровью.
Это только видимость, будто они живут и дышат, на самом деле это уже гниющие и зловонные трупы.
Серебристый коридор буквально выстрелил вперёд, чтобы соединиться с себе подобным.
Когда мы поймем машинные системы баз знаний, все будет, как и прежде, с той лишь разницей, что кончики пальцев будут обожжены.
Торговля — это вампир, сосущий богатство и кровь общественного тела под предлогом помощи обращения этих богатств и этой крови. С точки зрения производителя, это паук, протягивающий свою паутину и высасывающий неосторожную муху.
«Ты — большая капля росы под листом лотоса, а я — маленькая капелька на его верхней стороне», — сказала Росинка Озеру.
У женщин есть только два оружия: тушь для ресниц и слезы. Но мы не можем их использовать одновременно.
Некоторые богатства тяжелы от пролитых человеческих слез, как бывает тяжел плохо убранный урожай от несвоевременных дождей.
Когда ты стоишь спиною к солнцу, то видишь только свою тень.
Искушение подобно молнии, на мгновение уничтожающей все образы и звуки, чтобы оставить вас во тьме и безмолвии перед единственным объектом, чей блеск и неподвижность заставляют оцепенеть.
Порыв холодного ветра ударил мне в лицо, и передо мной засияло ясное небо, похожее на огромную глыбу ляпис-лазури с золотой пылью бесчисленных звёзд.
Я был сперва почти напуган, увидев, какая математическая мощь была обрушена на этот предмет, а затем удивлен тем, как легко предмет это перенес.
Самый тонкий волос тоже бросает тень.
Наш жизненный путь усеян обломками того, чем мы начинали быть и чем мы могли бы сделаться.
Вот — стою — под прицелом Неподвижной мишенью.И рассыпались годы,Как из книги листочки…Под родным небосводомЖизнь по тонкой цепочкеДокатилась до точки.
Теперь я один. Не совсем один. Есть еще эта мысль, она рядом, она ждет. Она свернулась клубком, как громадная кошка; она ничего не объясняет, не шевелится, она только говорит: «нет». Нет, не было у меня никаких приключений.
Кто хочет греть свои ноги у солнца, упадёт на землю.
У моей души либо ноги натёрты, либо сломаны, либо отвалились.
Подобно Солнцу, растапливающему воск, но делающим твердым глину, золото расширяет великие сердца, но заставляет сжиматься ничтожные.
Нельзя плевать в алтаре, а потом молиться там же, на заплёванном полу.
Истина застывает на губах умирающих.
Покроется небо пылинками звёзд, и выгнутся ветки упруго.
Это ведь слова выдают нас на милость безжалостных людей, находящихся рядом, они обнажают нас сильнее, чем все руки, которым мы позволяем шарить по нашей коже.
Малые страдания выводят нас из себя, великие же — возвращают нас самим себе. Треснувший колокол издаёт глухой звук: разбейте его на две части — он снова издаст чистый звук.
Как люди поверят в компанию, если все что они видят изо дня в день — это пара засохших цветов и огнетушитель?
Художник не забудет убрать капельки пота, которого стоил ему его труд. Если старание видимо — значит, его слишком мало.
Книга есть кубический кусок горячей, дымящейся совести — и больше ничего.
Революция — это волны, в которых не подобает быть ни пеной, ни грязью.
Память подобна населённому нечистой силой дому, в стенах которого постоянно раздаётся эхо от невидимых шагов. В разбитых окнах мелькают тени умерших, а рядом с ними — печальные призраки нашего былого «я».
Птица была симпатичная. Она смотрела на меня, а я смотрел на неё. Потом она издала слабенький птичий звук «чик!» — и мне почему-то стало приятно. Мне легко угодить. Сложнее — остальному миру.
Не думаете ли вы, что о присутствии человека на Земле через миллиард лет будут напоминать только опустошенные угольные выработки и жестянки из-под пива, залегающие в глубинных пластах, как теперь — кости ящеров?