Цитаты со словом «обвинительница»
Похожие цитаты:
Пусть всякий, кто сможет, остерегается попасть в руки судьи, когда этот судья — победоносный и вооруженный до зубов враг.
Судья, вынесший обвиняемому приговор в припадке гнева, сам заслуживает смертного приговора.
Государь, если он желает удержать в повиновении подданных, не должен считаться с обвинениями в жестокости.
Напишите о карманнике, судившемся тридцать раз, что он известный карманник-рецидивист — и он подаст на вас в суд за оскорбление личности, причем вы проиграете это дело.
Кто сознает свою невиновность, тот неохотно унижается до оправданий.
Наилучшим способом воспрепятствовать преступлениям было бы убедить всех, что преступление — это не более чем выражение малодушия.
Не подлежит сомнению, что упрек оскорбителен лишь постольку, поскольку он справедлив: малейший попавший в цель намек оскорбляет гораздо сильнее, чем самое тяжкое обвинение, раз оно не имеет оснований.
Политик напоминает мне человека, который убил отца и мать, а затем, когда ему выносят приговор, просит его пощадить на том основании, что он — сирота.
Возможно, вы с бо́льшим страхом произносите приговор, чем я выслушиваю его.
Заставьте самого беспристрастного судью разбирать своё собственное дело, и посмотрите, как он начнёт толковать законы!
Я обращался к Богу, не как отвергнутый грешник, в отчаянии, а спокойно, тихо.
Женщины вообще не могут быть совершенно правдивыми. Они всем решительно лгут: судьям, своим любовникам, своим горничным и самим себе.
Никакая страсть не перекричит во мне справедливости. Делать другому боль, нет, тысячу раз, лучше терпеть самой. Я не победитель. Я сама у себя под судом, мой суд строже вашего, я себя не люблю, не щажу.
Лучше освободить некоторое число людей в чем-то виновных, чем держать в заключении и истязать тысячи невинных.
Человек тщеславный и слабый в каждом видит судью; гордый и сильный не знает никакого судьи, кроме себя самого.
Нет другого средства отомстить публике, как заставить ее рукоплескать вам.
Во всякой лжи можно сознаться, только в святой необходимо упорствовать.
Что касается Страшного суда, думаю, Господь Бог будет не в состоянии судить грешников, потому что знает их чересчур хорошо.
Оскорбление — это клевета в сокращенном виде.
Молчание может быть самой чудовищной ложью. (Самая жестокая ложь часто говорится молча.)
Ложь во спасение извинительна. Нельзя прощать лишь того, кто говорит правду, когда его об этом не просят.
Не будь я обязан читать проповеди, я бы не умерщвлял свою плоть, говорил один чистосердечный священник.
Самое трудное в жизни с женщиной, столь резко разделенной на духовное существо и собственно женщину, — это знать, когда надо повиниться перед ней как перед высшим существом и когда отечески останавливать ее, а иногда и прикрикнуть.
Нет такого нелепого заблуждения, которое не нашло бы своего защитника.
Атеист — несчастный ребёнок, который напрасно пытается уверить себя, что у него нет отца.
Непристойность — это всё то, что повергает в ужас пожилого и невежественного судью.
Мы не говорим о вере, когда речь идет о том, что дважды два четыре или что земля круглая. О вере мы говорим лишь в том случае, когда хотим подменить доказательство чувством.
Избавиться от жизни значит лишить себя удовольствия смеяться над ней. Единственный возможный ответ человеку, который заявляет вам о своем намерении покончить с собой.
Тщетно надеяться, что может быть написана такая конституция, при которой любой избранник получит большинство голосов, а любой закон — единодушную поддержку.
Что будет после Страшного Суда? Как обычно — реабилитация!
Я совершенно уверен, что никто не должен ни на минуту колебаться прибегнуть к оружию для защиты бесценного дара свободы, от которого зависит все добро и зло в жизни, однако оружие, смею добавить, последнее средство.
Искусная ирония может исправить смешные стороны и недостатки, подстрекая самолюбие.
Жалеть виновных, значит предать невинных.
Судьба для тирана — оправдание злодейства, для глупца — оправдание неудачи.
«…полиция может мгновенно превратить свидетеля в соучастника», — роман «Дождь»
Нет более мучительного наказания, чем не быть наказанным.
Нас всегда обвиняли в терроризме. Это ходячее обвинение, которое не сходит со страниц печати. Это обвинение в том, что мы ввели терроризм в принцип. Мы отвечаем на это: «Вы сами не верите в такую клевету».
Наша совесть — судья непогрешимый, пока мы не убили её.
Самое невинное занятие люди могут сделать преступлением.
Наказания, назначаемые в припадке гнева, не достигают цели. Дети смотрят на них в этом случае как на последствия, а на самих себя — как на жертвы раздражения того, кто наказывает.
Если одно-два приветливых слова могут сделать человека счастливым, надо быть негодяем, чтобы отказать ему в этом.
Лицемер: человек, который убил обоих родителей и просит о снисхождении, ссылаясь на то, что он сирота.
Р. спрашивает меня, что я имею против него. Я не могу простить ему откровенных признаний, которые я ему сделал.
Когда тщетна мягкость, тогда насилие законно.
Справедливость умеренного судьи свидетельствует лишь о его любви к своему высокому положению.
Что может быть унизительнее для предавшего, чем сознание того, что его предательством не сумели как следует воспользоваться.
Обыкновенно женятся на надеждах, выходят замуж за обещания. А так как исполнить свои обещания гораздо легче, чем оправдать чужие надежды, то чаще приходится встречать разочарованных мужей, чем обманутых жен.