Цитаты со словом «заругаться»
Похожие цитаты:
А потом начал его ругать. Стоит ординарец, смотрит прямо в глаза командира, но молчит. Знает характер Будённого: пусть он погорячится, покричит, а потом ему все можно объяснить.
Слово — что камень: коли метнёт его рука, то уж потом назад не воротишь.
Э-тто что? ! ― заорал как-то властитель за утренним чаем. Слуги, не понимая, в чём дело, притащили к начальству испуганного Филиппова. ― Э-тто что? Таракан? ! ― и суёт сайку с запечённым тараканом. ― Э-тто что? ! А?
— Если потянуть осла за хвост сзади, он кричит спереди; Пуришкевича никто не тянет за хвост, следовательно, пора ему перестать кричать.
Когда сын выругался, Диоген ударил отца.
В ответ визгливым крикунам мы благородно промолчим.
Если верный конь, поранив ногу, Вдруг споткнулся, а потом опять, Не вини его, вини дорогу, И коня не торопись менять. («Берегите друзей»)
Даже когда перескочишь, не говори гоп. Сначала посмотри, во что вскочил.
Я спешу посмеяться над всем, иначе мне пришлось бы заплакать.
Чего не любишь, то не ругаешь. Так уж повелось теперь.
И слова, словно гены, сквозь меня к Богу кричат.
Ты не должен сердиться на друга, который, желая тебе добра, заставит тебя очнуться от сладких грез, если бы даже он сделал это несколько сурово и грубо.
Судьба подчас чересчур уж сильно замахивается, когда хочет легонько стукнуть нас. Казалось, она вот-вот нас раздавит, а на самом-то деле она всего лишь комара у нас на лбу прихлопнула.
Одна радость — слушать соседей. Это помогает понять, что не одному тебе сбили холку, что не у тебя одного крыша поехала.
Едва человек успеет понастоящему набраться ума-разума, как его уже кличут «старой перечницей».
Ребенок не может жить без смеха. Если вы не научили его смеяться, радостно удивляясь, сочувствуя, желая добра, если вы не сумели вызвать у него мудрую и добрую улыбку, он будет смеяться злобно, смех его будет насмешкой.
Зачем громко каяться, когда можно тихо грешить?
Где это видано, чтоб женщина, с плачем выбежав из-за стола, не вернулась снова за стол?
Можно побить женщину, если нет другого способа заставить ее замолчать.
Если ты поймал слона за задние ноги, а он пытается убежать, лучше всего его отпустить.
Дай кулаки добру, так зло сразу же объявит себя добром.
Не страшно, если вас оставили в дураках, хуже, если вам там понравилось.
Путаясь в соплях, вошёл мальчик.
— Как его зовут? — Кого, пса? У него нет имени. Мы с женой никак не договоримся, как его назвать. Мы зовем его «Эй», или «Пёс», или просто свистим. Это безразлично, он всё равно не идёт, как его ни зови.
Когда доктор прогнал из палаты шестиголовых змей, я сел и поболтал с сестричками. Одна рыжая кошечка, совершив отчаянную попытку перейти к самообороне, принялась читать мне газеты.
Ты идёшь к женщинам? Не забудь плётку!
Доброму стараются сесть на шею, чтобы нос не задирал.
Беда, если про вас напишут в печати! Худо, если раскритикуют, – это каждому ясно. Но вы покаетесь, и вас простят. А вот если похвалят вас, о, тут найдутся люди, которые никогда вам этого не простят.
Одной ногой я уже в могиле, а другая машет только одним крылом.
Вам, господин Ласкер, я могу сказать только три слова: шах и мат.
Если ваш ребёнок долго плачет и не может уняться, пpекpатите его бить, и он успокоится.
Если страшно от сильного пожара, то надобно бежать туда и работать, и вовсе не будет страшно.
Есть такая слабогузая интеллигенция, которая ни о чем не может помолчать, ничего не может донести до места, а через газеты валит наружу все, чем засорится ее неразборчивый желудок.
Человек всегда считал себя умным — даже когда ходил на четвереньках и закручивал хвост в виде ручки чайника. Чтобы стать умным, ему надо хоть раз основательно почувствовать себя дураком.
Толпа обожала нокауты. Она орала, когда кого-нибудь из боксёров вырубали. Били ведь они сами. Может, тем самым лупили своих боссов или жён. Кто знает? Кому какое дело? Ещё пива.
и только для бабушки, Илико и Иллариона — сколько бы институтов я ни кончил — я остался прежним Зурикелой — прохвостом, болтуном и нехристем.
Самое трудное в жизни с женщиной, столь резко разделенной на духовное существо и собственно женщину, — это знать, когда надо повиниться перед ней как перед высшим существом и когда отечески останавливать ее, а иногда и прикрикнуть.