Цитаты со словом «залёгший»
Похожие цитаты:
Во время маневров в танковых частях мне однажды приказали замаскироваться среди сжатых рядов батальона: с тех пор я так и продолжаю.
Окопы идей гораздо лучше, чем окопы из камней.
Бог не на стороне больших батальонов, а на стороне лучших стрелков.
Местопребывание Засса, крепость Прочноокопская, повергало в ужас не только закубанцев, но и всех проезжающих. Она окружена была высоким валом с частоколом по гребню, на котором во многих местах
торчали головы черкесов.
Когда ты стоишь спиною к солнцу, то видишь только свою тень.
Стреляй редко, да метко, штыком коли крепко. Пуля — дура, штык — молодец.
Вот — стою — под прицелом Неподвижной мишенью.И рассыпались годы,Как из книги листочки…Под родным небосводомЖизнь по тонкой цепочкеДокатилась до точки.
Сегодняшние подростки не понимают, о чём это пела тридцать лет назад Алла Пугачёва: «…и переждать не сможешь ты трёх человек у автомата!» — какого автомата?
Не солдат, кто других убиваетНо солдат, кто другими убит.
«Линия Маннергейма» — это финские солдаты.
Первым стреляет тот, кто стреляет первым, остальное придумывается в оправдание, если застрелили не того или не тех.
И если на следующий день будут поражены другие 10, 20, 50 центров, кто сможет еще удержать обезумевшее население от бегства в поля и деревни, чтобы спастись из городов, представляющих собой мишени для неприятельских ударов?
В двух шеренгах сила, в трех полторы силы: передняя рвет, вторая валит, третья довершает.
Говорить не думая — всё равно, что стрелять не целясь.
Дальше фронта не пошлют. Меньше взвода не дадут.
«Меня только танком можно остановить»
Человечность, точно поток чистой и благородной воды, оплодотворяет низины; он держится на известном уровне, оставляя сухими бесплодные скалы, вредящие полям своей тенью или грозными обвалами.
Прятаться в укрепление от пушек я считаю недостойным воина. Меч - вот оружие мужчины.
Продвигаясь вслед за отступающим ледником, мезолитические племена уже в VIII—VI тыс. до н. э. достигли берегов Финляндии (С.178)
Память подобна населённому нечистой силой дому, в стенах которого постоянно раздаётся эхо от невидимых шагов. В разбитых окнах мелькают тени умерших, а рядом с ними — печальные призраки нашего былого «я».
Если верный конь, поранив ногу, Вдруг споткнулся, а потом опять, Не вини его, вини дорогу, И коня не торопись менять. («Берегите друзей»)
Серебристый коридор буквально выстрелил вперёд, чтобы соединиться с себе подобным.
Когда противник идёт вперёд, выходи навстречу и приветствуй его. Если он хочет отойти, проводи его.
Самый малый пригорок заслоняет нам самую высокую гору.
В науке нет широкой столбовой дороги, и только тот может достигнуть её сияющих вершин, кто, не страшась усталости, карабкается по её каменистым тропам.
Там, где пройдет олень, там пройдет и русский солдат. Там, где не пройдет олень, все равно пройдет русский солдат.
Человек бесчеловечен, пока стремится жить, прикрываясь пулемётами, пушками и танками.
Всадник без головы сам по себе не страшен, страшно, когда он скачет во главе эскадрона.
Чувство юмора — это то понимание жизни, которое появляется у человека, подошедшего к краю бездонной пропасти, осторожно заглянувшего туда и тихонечко идущего обратно.
Ложные друзья подобно тени следуют за нами по пятам, пока мы ходим на солнце, и тотчас покидают нас как только мы вступаем в тень.
С человеком происходит то же, что и с деревом. Чем больше стремится он вверх, к свету, тем глубже впиваются корни его в землю, вниз, в мрак и глубину, — ко злу.
Русского солдата мало убить, его надо еще повалить.
...«ибо, если противник действительно стоек, то его можно опрокинуть
только штыком».
Донесение. Развивая наступление, мы сожгли ещё несколько деревень. Уцелевшие жители устроили нашим войскам восторженную встречу.
Трава ищет на земле толпы себе подобных; дерево ищет на небе свое одиночество.
Это ведь слова выдают нас на милость безжалостных людей, находящихся рядом, они обнажают нас сильнее, чем все руки, которым мы позволяем шарить по нашей коже.
Сначала надо ввязаться в серьёзный бой, а там уже видно будет.
Некоторые дни в человеческой жизни можно сравнить со скалами: карабкаешься по ним с неимоверным трудом, не видя конца и края пути. Другие же дни – словно равнины: движешься по ним легко, скоро и беспрепятственно.
Художник всегда немного похож на матроса с корабля Колумба; он видит далекий берег и кричит: «Земля! Земля!» Этот матрос явно не предполагал, что сотворил Америку, но он был первый, кто увидел новую действительность.