Цитаты со словом «гадкий»
Разве мошенничество становится менее
гадким от того, что речь идет о нескольких су, а не о нескольких экю? Оно гадко само по себе.
Что ни говори, а исход жизни по-своему интересен. Последний акт недолгого действия жалок, страшен,
гадок, но не лишён какой-то поэзии.
Счастлив только
гадкий утёнок. У него есть время подумать в одиночестве над смыслом жизни, дружбы, почитать книгу, оказать помощь другим людям. Так он становится лебедем. Только нужно терпение!
…Увезите меня подальше отсюда, — в этой
гадкой стране я уже достаточно всего натерпелся, с меня довольно! Им удалось отнять у меня всё, даже святой восторг перед моим искусством — моё последнее прибежище.
Я утратил чувство ориентации в окружающем и стал неконтактен. И никак не могу настроить себя на волну кромешной государственной лжи. Я близок к умопомешательству от газетной вони, и почти плачу, случайно услышав радио или наткнувшись на
гадкую рожу телеобозревателя.
Похожие цитаты:
Правда всегда почти неприятна. Неприглядна и неприятна. Это ложь только мила, красива и нарядна.
Не знаю ничего более гнусного, чем литературная сволочь.
Ничто не делает нас такими трусливыми и бессовестными, как желание быть любимыми другими людьми.
Движения ревности должны быть несносны, когда происходят от любви, которая нам противна.
Бессмысленно делить людей на хороших и дурных. Люди бывают либо очаровательны, либо глупы.
Или я, или эти мерзкие обои в цветочек.
Видя в людях дурное, не радуйся, тем более не обсуждай. Сплетник ненавистен вовеки. Скажешь худое, услышишь худшее.
Благородное "Я не хочу" не имеет худшего врага, чем трусливое, лживое "Вот если бы я захотел!..".
Величайшее омерзение вызывают у меня маленькие дети; даже когда я сама была маленькой, я не могла их выносить.
Христианский бог — ужасно неприятное создание: жестокий, мстительный, капризный и несправедливый.
Мне нравится история Человека-слона, она во многом похожа на мою. Когда я думаю о нем, то часто плачу, потому что вижу себя в этой истории. Но нет, я никогда не хотел купить его скелет, это очередная глупая выдумка.
...Чересчур хорошая жизнь часто портит характер так же, как чересчур обильная еда портит желудок, и в этих случаях как тело, так и душу с успехом исцеляют лекарства не только неприятные, но даже противные на вкус.
Нет более ничтожного, глупого, презренного, жалкого, себялюбивого, злопамятного, завистливого и неблагодарного животного, чем Толпа.
Обидно ли будет для памяти Достоевского сравнение с Шекспиром? Я думаю, нет. Оно было бы обидною насмешкою для какой-нибудь бездарности.
Даже тупорылую свинью, по самой природе своей неспособную взглянуть на небо, и ту осеняет иногда мечта, конечно, свинская.
Юношам часто кажется, что они естественны, тогда как на самом деле они просто невоспитанны и грубы.
Чем меньше способов употребления, тем больше настаивают на их достоинствах и удовольствиях. Неотразимый Дон Жуан, женоподобный извращенец – какая гадость!
Самым злым человеком бывает вовсе не тот, кто таким кажется.
Нобби Стайлз грязный игрок? Нет, он никогда никого не обижал. Хотя нескольких человек он напугал.
Живое не может быть уродливым.
Нет ничего настолько дерзкого и смешного, чего нельзя было бы проглотить, приправив похвалами.
Есть пошлые насекомые: Клопы; есть пошлые растения: Герань и Фикусы; есть пошлые животные: Свиньи; есть пошлые люди: Октябристы.
Слушай и помни: всякий, кто смеётся над бедой другого, дурак или негодяй; чаще всего и то, и другое. Когда человеку подставляют ножку, когда человек теряет штаны — это не смешно; когда человека бьют по лицу — это подло.
Чтобы понять, как мы надоедливы, достаточно вспомнить, какими занудами бывают другие, когда говорят с нами.
Не всякая женщина рождается красивой, но если она не стала такой к 30 годам — она просто напросто глупа.
Следует отказаться от учителя, совершившего неблаговидный поступок и не могущего больше отличить хорошего от дурного.
Для того, чтобы быть счастливым, нужно иметь хороший желудок, злое сердце и вовсе не иметь совести.
Две вещи, которыми мы особенно дорожим, — это наша репутация и наша жизнь. Не больно ли только думать, что самый презренный навет может лишить нас первой и самое хрупкое оружие — второй?
Человек не может быть неисправимо плохим, если он хотя бы один раз от души смеялся.
Я не совершил ничего дурного, я не говорил ничего дурного, я не замышляю никакого зла, но желаю всем добра. И если этого недостаточно, чтобы сохранить человеку жизнь, поистине тогда мне недолго жить.
Любить врагов своих и творить добро тем, кто ненавидит и использует тебя - не есть ли это презренная философия спаниеля, который перекатывается на спину, когда его пнут?
Человек может умереть благородной или подлой смертью, точно так же, как может прожить благородной или подлой жизнью.
Если хочешь быть орлом - летай, если хочешь быть червём - ползай, но не плачь, если тебя раздавят.
Эгоизм — отвратительный порок, которого никто не лишён и которого никто не желает простить другому.
Всё по-настоящему плохое начинается с самого невинного.
Наших монстров нельзя продемонстрировать. Вы не можете сказать - вот монстры моего сознания, потому что тогда они сразу превращаются в домашних животных.
Правда меня никогда не обидит, даже если она и горька. Я умею выслушивать горькие истины не обижаясь на тех, кто их мне говорит. Задевает меня лишь обидная несправедливость и явная ложь.
Птица была симпатичная. Она смотрела на меня, а я смотрел на неё. Потом она издала слабенький птичий звук «чик!» — и мне почему-то стало приятно. Мне легко угодить. Сложнее — остальному миру.
Сверхъестественная жалкость людей и невозможность не быть с ними жестоким. Иначе задушат, не по злобе, а так, как сорняк душит злаки.
Какой прелестный мир обретаю я в этом сокровенном уголке, который так несправедливо считается гнусным!
Я всегда считал респектабельных людей подлецами, и теперь каждое утро с тревогой разглядываю в зеркале свое лицо — нет ли на нем признаков подлости.
Только по-настоящему хорошая женщина способна совершить по-настоящему глупый поступок.
Вообще, чистых, рафинированных хиппи я у нас не видел, это, должно быть, довольно отталкивающее зрелище. Впрочем, они, наверное, все умерли от ЛСД в 70-х годах.