Неточные совпадения
Обед стоял на столе; она подошла, понюхала хлеб и сыр и, убедившись, что запах всего съестного ей противен, велела подавать коляску и вышла. Дом уже бросал тень чрез всю улицу, и был
ясный, еще теплый на солнце вечер. И провожавшая ее с вещами Аннушка, и Петр, клавший вещи в коляску, и кучер, очевидно недовольный, — все были противны ей и раздражали ее своими
словами и движениями.
Она вполне угадала и выразила его дурно выраженную мысль. Левин радостно улыбнулся: так ему поразителен был этот переход от запутанного многословного спора с Песцовым и братом к этому лаконическому и
ясному, без
слов почти, сообщению самых сложных мыслей.
«Он любит другую женщину, это еще
яснее, — говорила она себе, входя в свою комнату. — Я хочу любви, а ее нет. Стало быть, всё кончено, — повторила она сказанные ею
слова, — и надо кончить».
Все у них скоро приняло живой определенный вид, облеклось в
ясные и очевидные формы, объяснилось, очистилось, одним
словом, вышла оконченная картинка.
Какое странное, и манящее, и несущее, и чудесное в
слове: дорога! и как чудна она сама, эта дорога:
ясный день, осенние листья, холодный воздух… покрепче в дорожную шинель, шапку на уши, тесней и уютней прижмемся к углу!
И начинает понемногу
Моя Татьяна понимать
Теперь
яснее — слава Богу —
Того, по ком она вздыхать
Осуждена судьбою властной:
Чудак печальный и опасный,
Созданье ада иль небес,
Сей ангел, сей надменный бес,
Что ж он? Ужели подражанье,
Ничтожный призрак, иль еще
Москвич в Гарольдовом плаще,
Чужих причуд истолкованье,
Слов модных полный лексикон?..
Уж не пародия ли он?
Роясь в легком сопротивлении шелка, он различал цвета: красный, бледный розовый и розовый темный; густые закипи вишневых, оранжевых и мрачно-рыжих тонов; здесь были оттенки всех сил и значений, различные в своем мнимом родстве, подобно
словам: «очаровательно» — «прекрасно» — «великолепно» — «совершенно»; в складках таились намеки, недоступные языку зрения, но истинный алый цвет долго не представлялся глазам нашего капитана; что приносил лавочник, было хорошо, но не вызывало
ясного и твердого «да».
Наконец, явка с повинною, в то самое время, когда дело необыкновенно запуталось вследствие ложного показания на себя упавшего духом изувера (Николая) и, кроме того, когда на настоящего преступника не только
ясных улик, но даже и подозрений почти не имелось (Порфирий Петрович вполне сдержал
слово), все это окончательно способствовало смягчению участи обвиненного.
Одним
словом, дело вышло
ясное.
Неприятное, унижающее воспоминание о пестрой, цинической болтовне Бердникова досадно спутало расстановку фигур, сделало игру неинтересной. Да и сами по себе фигуры эти, при наличии многих мелких сходств в мыслях и
словах, обладали только одним крупным и
ясным — неопределенностью намерений.
Воинов снова заставил слушать его, манера говорить у этого человека возбуждала надежду, что он, может быть, все-таки скажет нечто неслыханное, но покамест он угрюмо повторял уже сказанное. Пыльников, согласно кивая головой, вкрадчиво вмешивал в его тяжелые
слова коротенькие реплики с
ясным намерением пригладить угловатую речь, смягчить ее.
Она ушла, прежде чем он успел ответить ей. Конечно, она шутила, это Клим видел по лицу ее. Но и в форме шутки ее
слова взволновали его. Откуда, из каких наблюдений могла родиться у нее такая оскорбительная мысль? Клим долго, напряженно искал в себе: являлось ли у него сожаление, о котором догадывается Лидия? Не нашел и решил объясниться с нею. Но в течение двух дней он не выбрал времени для объяснения, а на третий пошел к Макарову, отягченный намерением, не совсем
ясным ему.
И чем более сердитые
слова выговаривал он своим гибким баском, тем
яснее видел Самгин, что человек этот сердиться не способен.
Вера эта звучала почти в каждом
слове, и, хотя Клим не увлекался ею, все же он выносил из флигеля не только кое-какие мысли и меткие словечки, но и еще нечто, не совсем
ясное, но в чем он нуждался; он оценивал это как знание людей.
Остаток дня Клим прожил в состоянии отчуждения от действительности, память настойчиво подсказывала древние
слова и стихи, пред глазами качалась кукольная фигура, плавала мягкая, ватная рука, играли морщины на добром и умном лице, улыбались большие, очень
ясные глаза.
В полосах света из магазинов
слова звучали как будто тише, а в тени —
яснее, храбрее.
Надеялся тоже и рассчитывал на то, что я и выговаривать
слова тогда у него не в силах был ясно, об чем у меня осталось твердое воспоминание, а между тем оказалось на деле, что я и выговаривал тогда гораздо
яснее, чем потом предполагал и чем надеялся.
— Нет, я предложения не делал совсем, но лишь потому, что не успел; она сама предупредила меня, — не в прямых, конечно,
словах, но, однако же, в слишком прозрачных и
ясных дала мне «деликатно» понять, что идея эта впредь невозможна.
По
словам Монгули, китаец, проходивший по тропе два дня назад, вынул из ловушки соболя и наладил ее снова. Я высказал предположение, что, может быть, ловушка пустовала. Тогда Монгули указал на кровь —
ясное доказательство, что ловушка действовала.
Разговаривая с ними, он обыкновенно глядит на них сбоку, сильно опираясь щекою в твердый и белый воротник, или вдруг возьмет да озарит их
ясным и неподвижным взором, помолчит и двинет всею кожей под волосами на голове; даже
слова иначе произносит и не говорит, например: «Благодарю, Павел Васильич», или: «Пожалуйте сюда, Михайло Иваныч», а: «Боллдарю, Палл Асилич», или: «Па-ажалте сюда, Михал Ваныч».
И точно: от вина лицо портится, и это не могло вдруг пройти, а тогда уж прошло, и цвет лица у меня стал нежный, и глаза стали
яснее; и опять то, что я от прежнего обращения отвыкла, стала говорить скромно, знаете, мысли у меня скоро стали скромные, когда я перестала пить, а в
словах я еще путалась и держала себя иногда в забывчивости, по прежнему неряшеству; а к этому времени я уж попривыкла и держать себя, и говорить скромнее.
Красавица, поверь, что если б громы,
Средь
ясного, безоблачного неба
Раскатами внезапно возгремели,
Не так бы я дивился, как дивлюсь
Словам твоим бесхитростным. Смеяться
Над девушкой покинутой, над сердцем,
Ребячески доверчивым! Ужасно!
Неслыханно, Бермята! Страшно верить!
Приспешники, ищите по посаду
Преступника; поставьте Мизгиря
На суд царев.
Страстный поклонник красот природы, неутомимый работник в науке, он все делал необыкновенно легко и удачно; вовсе не сухой ученый, а художник в своем деле, он им наслаждался; радикал — по темпераменту, peaлист — по организации и гуманный человек — по
ясному и добродушно-ироническому взгляду, он жил именно в той жизненной среде, к которой единственно идут дантовские
слова: «Qui e l'uomo felice».
Я понимаю, что религиозность самая горячая может быть доступна не только начетчикам и богословам, но и людям, не имеющим
ясного понятия о значении
слова «религия».
— Казаки, — сказал кто-то поблизости.
Слово ясным топотом понеслось дальше, толкнулось во что-то и утонуло в море звуков. Но оно дало определенное содержание неясным грезам, овладевшим моим разгоревшимся воображением.
В связи с описанной сценой мне вспоминается вечер, когда я сидел на нашем крыльце, глядел на небо и «думал без
слов» обо всем происходящем… Мыслей
словами, обобщений,
ясных выводов не было… «Щось буде» развертывалось в душе вереницей образов… Разбитая «фигура»… мужики Коляновской, мужики Дешерта… его бессильное бешенство… спокойная уверенность отца. Все это в конце концов по странной логике образов слилось в одно сильное ощущение, до того определенное и
ясное, что и до сих пор еще оно стоит в моей памяти.
Дело в том, что всего две недели назад он получил под рукой одно известие, хоть и короткое и потому не совсем
ясное, но зато верное, о том, что Настасья Филипповна, сначала пропавшая в Москве, разысканная потом в Москве же Рогожиным, потом опять куда-то пропавшая и опять им разысканная, дала наконец ему почти верное
слово выйти за него замуж.
Одним
словом, тут могли иметь участие и все эти причины вместе с прочим; но для него было всего
яснее, что тут именно то, что он подозревает уже давно, и что бедная, больная душа не вынесла.
Паншин возражал ей; она с ним не соглашалась… но, странное дело! — в то самое время, как из уст ее исходили
слова осуждения, часто сурового, звук этих
слов ласкал и нежил, и глаза ее говорили… что именно говорили эти прелестные глаза — трудно было сказать; но то были не строгие, не
ясные и сладкие речи.
Припоминая наше первое пребывание в Багрове и некоторые
слова, вырывавшиеся у моей матери, тогда же мною замеченные, я старался составить себе сколько-нибудь
ясное и определенное понятие: в чем могла быть виновата бабушка перед моею матерью и в чем была виновата мать перед нею?
Припомнив все, слышанное мною в разное время от Параши, и вырывавшиеся иногда
слова у матери во время горячих разговоров с отцом, я составил себе довольно
ясное понятие о свойствах людей, с которыми она жила.
— Ты паскудник, — горячится, в свою очередь, последний, — тебе этого не понять! Ты все на свой
ясный паскудный язык перевести хочешь! Ты всюду с своим поганым, жалким умишком пролезть усиливаешься! Шиш выкусишь — вот что! «Почва» не определяется, а чувствуется — вот что! Без «почвы» человек не может сознавать себя человеком — вот что! Почва, одним
словом, это… вот это!
Это краткое
слово как будто осветило ее изнутри и сделало
ясным все извне. Она облегченно вздохнула, подвинулась на лавке, села тверже…
Букин угрюмо опустился на скамью. Было огромное, важное в его темных
словах, было что-то грустно укоряющее и наивное. Это почувствовалось всеми, и даже судьи прислушивались, как будто ожидая, не раздастся ли эхо, более
ясное, чем эти
слова. И на скамьях для публики все замерло, только тихий плач колебался в воздухе. Потом прокурор, пожав плечами, усмехнулся, предводитель дворянства гулко кашлянул, и снова постепенно родились шепоты, возбужденно извиваясь по залу.
Но для того, чтобы сделать мою мысль по возможности
ясною, считаю нелишним сказать несколько
слов о пустяках.
— В таком случае отвечу вам
яснее: по крайнему моему убеждению, все
слова, которые я когда-нибудь говорил, были трезвенные.
Сначала это вам и нравится, но потом станет противно, и именно от этого слишком уже
ясного выговора, от этого бисера вечно готовых
слов.
Ответ на это более
ясный читатель найдет впоследствии, а теперь достаточно сказать, что Сусанна Николаевна продолжала любить мужа, но то была любовь пассивная, основанная на уважении к уму и благородству Егора Егорыча, любовь, поддерживаемая доселе полным согласием во всевозможных взглядах; чувство же к Углакову выражало порыв молодого сердца, стремление к жизненной поэзии, искание таинственного счастия,
словом, чувство чисто активное и более реальное.
Разлетишься, словно сокол
ясный, да как расходится в тебе кровь молодая, так, бывало, разозлишься, словно медвежонок, прости, Никита Романыч, грубое
слово!
Воспоминание становилось определеннее.
Слова выходили из звучного жужжания
ясные, с понятным смыслом. Барышня совсем оторвала глаза от рощи, и господин переставал безжизненно встряхиваться на своем сидении.
Как ни сдерживал себя Иудушка, но ругательства умирающего до того его проняли, что даже губы у него искривились и побелели. Тем не менее лицемерие было до такой степени потребностью его натуры, что он никак не мог прервать раз начатую комедию. С последними
словами он действительно встал на колени и с четверть часа воздевал руки и шептал. Исполнивши это, он возвратился к постели умирающего с лицом успокоенным, почти
ясным.
Так что, как сведения, полученные мною после выхода моей книги о том, как не переставая понималось и понимается меньшинством людей христианское учение в его прямом и истинном смысле, так и критики на нее, и церковные и светские, отрицающие возможность понимать учение Христа в прямом смысле, убедили меня в том, что тогда как, с одной стороны, никогда для меньшинства не прекращалось, но всё
яснее и
яснее становилось истинное понимание этого учения, так, с другой стороны, для большинства смысл его всё более и более затемнялся, дойдя, наконец, до той степени затемнения, что люди прямо уже не понимают самых простых положений, самыми простыми
словами выраженных в Евангелии.
Ведь стоит только человеку нашего времени купить за 3 копейки Евангелие и прочесть
ясные, не подлежащие перетолкованию
слова Христа к самарянке о том, что отцу нужны поклонники не в Иерусалиме, не на той горе и не на этой, а поклонники в духе и истине, или
слова о том, что молиться христианин должен не как язычник в храмах и на виду, а тайно, т. e. в своей клети, или что ученик Христа никого не должен называть отцом или учителем, стоит только прочесть эти
слова, чтобы убедиться, что никакие духовные пастыри, называющиеся учителями в противоположность учению Христа и спорящие между собою, не составляют никакого авторитета и что то, чему нас учат церковники, не есть христианство.
Сказать вслух — вышло бы
ясный вздор, а ворчать, все нелепое изливается через язык, — и не заметишь ни сама, ни другие несвязности, противоречий, ненужности всех этих
слов.
Поминутно расправляя усы и бороду короткими пальцами, он расхаживал по комнате, выкидывая ноги из-под живота, не спеша и важно, точно индейский петух, его степенная походка не отвечала непрерывным движениям рук, головы, живой игре лица. Было в нём что-то смешное, вызывающее улыбку, но все
слова его, чёткие и
ясные, задевали внимание и входили в память глубоко.
— Пригнал почтовыми третьего дня, помылся в бане и — сейчас же к господину градскому голове, потому что газеты оглушают разными
словами и гораздо
яснее живая речь очевидца, не заинтересованного ни в чём, кроме желания, чтоб всё было честно и добросовестно…
И когда она ушла, — как-то вдруг, незаметно, точно растаяла, — он сначала почувствовал, что её речи ничего не оставили в нём
ясного и прочного, а только путаницу незнакомых
слов.
Кажется, что вся эта тихая жизнь нарисована на земле линючими, тающими красками и ещё недостаточно воодушевлена, не хочет двигаться решительно и быстро, не умеет смеяться, не знает никаких весёлых
слов и не чувствует радости жить в прозрачном воздухе осени, под
ясным небом, на земле, богато вышитой шёлковыми травами.
— Содержание этого сочинения, Елена Николаевна, передать вам в немногих
словах несколько трудно. Мой отец был человек очень ученый, шеллингианец, он употреблял выражения не всегда
ясные…
Во всем ее существе, в выражении лица, внимательном и немного пугливом, в
ясном, но изменчивом взоре, в улыбке, как будто напряженной, в голосе, тихом и неровном, было что-то нервическое, электрическое, что-то порывистое и торопливое,
словом что-то такое, что не могло всем нравиться, что даже отталкивало иных.