В час, когда вечерняя заря тухнет, еще не являются звезды, не горит месяц, а уже страшно ходить в лесу: по деревьям царапаются и хватаются за сучья некрещеные дети, рыдают, хохочут, катятся клубом по дорогам и в широкой крапиве; из днепровских волн выбегают вереницами погубившие свои души девы; волосы льются с зеленой головы на плечи, вода, звучно журча, бежит с длинных волос на землю, и дева светится сквозь воду, как будто бы сквозь стеклянную рубашку; уста чудно усмехаются,
щеки пылают, очи выманивают душу… она сгорела бы от любви, она зацеловала бы…
Она взяла его за руку и — опять полилась нежная, пламенная речь, мольбы, слезы. Он ни взглядом, ни словом, ни движением не обнаружил сочувствия, — стоял точно деревянный, переминаясь с ноги на ногу. Его хладнокровие вывело ее из себя. Посыпались угрозы и упреки. Кто бы узнал в ней кроткую, слабонервную женщину? Локоны у ней распустились, глаза горели лихорадочным блеском,
щеки пылали, черты лица странно разложились. «Как она нехороша!» — думал Александр, глядя на нее с гримасой.
Неточные совпадения
— О, как я вас люблю и ценю в эту минуту, именно за то, что и вам чего-то стыдно со мной! Потому что и вы точно я! — в решительном восторге воскликнул Коля.
Щеки его
пылали, глаза блестели.
Странен показался Верочке голос матери: он в самом деле был мягок и добр, — этого никогда не бывало. Она с недоумением посмотрела на мать.
Щеки Марьи Алексевны
пылали, и глаза несколько блуждали.
Лиза подняла голову,
щеки ее
пылали.
В одном очень патетическом месте Лаврецкий невольно взглянул на свою красавицу: она вся наклонилась вперед,
щеки ее
пылали; под влиянием его упорного взора глаза ее, устремленные на сцену, медленно обратились и остановились на нем…
На
щеках, как в жаркое лето,
Румянец,
пылая, горит…
А сердце морозом одето,
И зимний там холод стоит.
Счастье одушевило ее.
Щеки ее
пылали, глаза горели необыкновенным блеском. Как заботливо хозяйничала она, как весело болтала! не было и тени мелькнувшей мгновенно печали: радость поглотила ее.
Я с нежным усилием отнял ее голову от подушки. Лицо Олеси
пылало лихорадочным румянцем, темные глаза блестели неестественно ярко, сухие губы нервно вздрагивали. Длинные красные ссадины изборождали ее лоб,
щеки и шею. Темные синяки были на лбу и под глазами.
Щеки ее
пылали, она тяжело дышала, болезненный сон сковал ее.
— Хочу! — сказал решительно Юрий, и отец Еремей, сняв с руки Анастасьи два золотых перстня, начал обряд венчанья. Юрий отвечал твердым голосом на вопросы священника, но смертная бледность покрывала лицо его; крупные слезы сверкали сквозь длинных ресниц потупленных глаз Анастасии; голос дрожал, но живой румянец
пылал на
щеках ее и горячая рука трепетала в ледяной и, как мрамор, бесчувственной руке Милославского.
Полина перестала говорить;
щеки ее
пылали; заметно было, что сильная горячка начинала свирепствовать в груди ее…
Старушка Вольф предчувствовала весну, потому что у детей (от шестнадцати до девятнадцатилетнего возраста) перед утром
пылали щеки и ротики раскрывались, как у молодых галчаняток, а сквозь открытые зубки бежала тоненькая, девственная слюнка.
— Тут в глазах Лизиных блеснула радость, которую она тщетно сокрыть хотела;
щеки ее
пылали, как заря в ясный летний вечер; она смотрела на левый рукав свой и щипала его правою рукою.
Тут Катерина остановилась перевести дух; она то вздрагивала, как лист, и бледнела, то кровь всходила ей в голову, и теперь, когда она остановилась,
щеки ее
пылали огнем, глаза блистали сквозь слезы, и тяжелое, прерывистое дыхание колебало грудь ее. Но вдруг она опять побледнела, и голос ее упал, задрожав тревожно и грустно.
Догорели светильники, побелели окна, птичьими щебетаниями засмеялся утренний сад, — и поняли Мудрые девы, что Жених не придет. Они склонились над столом и плакали долго. Чем ярче
пылала заря, тем бледнее становились их
щеки.
Щеки Серафимы
пылали. Ей стало нестерпимо противно на самое себя. Бранные слова готовы были соскочить с ее разгоряченных красных губ.
— То-то!.. Мы не муравьи, не черви, не сосны и ели! Мы — люди! — все распалялся Аршаулов, и
щеки его начинали
пылать сквозь бурую кожу, натянутую на мышцах, изъеденных болезнью. — Мы люди, господа! А потому имеем священное право — руководиться нашим разумом, негодовать и радоваться, класть душу свою за то, во что мы верим, и ратовать против всякой пакости и скверны…
И она кинулась в свою комнату вне себя.
Щеки ее
пылали, слезы душили ее, но не лились.
Впросонках слышит суету в доме, потом скрип двери… Открывает глаза — и видит пред собою в сумраке… женщину в пышном расцвете лет и красоты, с голубыми глазами, в которых отражается целое небо любви! Заметно, однако ж, что оно подернуто облаком уныния.
Щеки ее
пылают, густые белокурые локоны раскиданы в беспорядке по шее, белой, как у лебедя. Боже! не видение ли это?.. Это жена его!
Щеки ее
пылали; грусть в очах ее походила более на тоску любви; черные локоны падали на алебастровые округленные плечи; шея была опоясана золотым ожерельем с бирюзою; белоатласное платье, подаренное ей Луизой и сберегаемое ею на важный случай, ластилось около ее роскошных форм и придавало ей какое-то величие; стан ее обнимал золотошвейный пояс; одинокая пышная роза колебалась на белоснежной девственной груди.
Татьяна Борисовна натянула одеяло на себя и продолжала прислушиваться…
Щеки ее
пылали горячечным румянцем, глаза сверкали лихорадочным блеском — она была несомненно больна, больна избытком здоровья.
Глаза Лизы горели огнем вдохновения,
щеки ее
пылали. В эти минуты она походила на портрет Жанны д'Арк, когда та шла на битву с врагами Франции.
Всех нас позвала к себе и всем показывала письмо, а радость так и блистала в глазах ее,
щеки так и
пылали, как будто у молодой девушки.
— Вы к Елене? — спросила она весело, оглядывая его и громко дыша.
Щеки ее так и
пылали. Над большими серыми глазами довольно резко выступали очень густые брови. Крупная верхняя губа заметно оттенена была пушком.
Когда схимник прощался со своими гостями, впалые глаза его горели огнем вдохновения небесного,
щеки его
пылали.
Она горит вся в ожиданиях роковых минут свидания;
щеки ее
пылают, грудь пожирает ужасное пламя, в устах пересохло… жажда томит ее…
Щеки девушки
пылали румянцем, глаза метали искры, все лицо выражало сдерживаемый гнев. Антиповна никогда не видала ее такой. «Вся в отца, тоже кипяток был», — подумала она.
И глаза этого прекрасного создания разгорались огнем неземным, и
щеки ее
пылали. С каким восторгом примеривает она себе терновый венец, ей так расчетливо предлагаемый! А Волынской что делал в это время? Забывал ее в объятиях той, которой некогда изменил для нее ж, дочери фатализма. Что ж была его любовь, пылкая, безумная?.. вы легко отгадаете. Не ошибался и в том случае Зуда!