Неточные совпадения
Усталый, сел я на
пень у шалашей и смотрел на веселую речку: она вся усажена кустами, тростником и разливается
широким бассейном.
Как раз на середине
широкой полосы между огородами, по которой шла дорога к огороду, стояла живописная кучка деревьев, густо обросшая у
пней молодой порослью.
В нем одна
широкая улица, но дороги еще нет, и от избы к избе ходят по кочкам, по кучам глины и стружкам и прыгают через бревна,
пни и канавы, в которых застоялась коричневая вода.
Горная порода, вынесенная из оврага и разрушенная морским прибоем, превратилась в гравий и образовала
широкую отмель. Вода взбегала на нее с сердитым шипеньем и тотчас уходила в песок, оставляя после себя узенькую полоску
пены, но следующая волна подхватывала ее и бросала на отмель дальше прежнего.
На
широкой поляне, окруженной древними дубами и непроходимым ломом, стояло несколько земляных куреней; а между ними на опрокинутых
пнях, на вывороченных корнях, на кучах сена и сухих листьев лежало и сидело множество людей разных возрастов, в разных одеждах.
Кружевное платье, оттенка слоновой кости, с открытыми, гибкими плечами, так же безупречно белыми, как лицо, легло вокруг стана
широким опрокинутым веером, из
пены которого выступила, покачиваясь, маленькая нога в золотой туфельке.
Лес; две неширокие дороги идут с противоположных сторон из глубины сцены и сходятся близ авансцены под углом. На углу крашеный столб, на котором, по направлению дорог, прибиты две доски с надписями; на правой: «В город Калинов», на левой: «В усадьбу Пеньки, помещицы г-жи Гурмыжской». У столба
широкий, низенький
пень, за столбом, в треугольнике между дорогами, по вырубке мелкий кустарник не выше человеческого роста. Вечерняя заря.
Заметив Боброва, Нина пустила лошадь галопом. Встречный ветер заставлял ее придерживать правой рукой перед шляпы и наклонять вниз голову. Поравнявшись с Андреем Ильичем, она сразу осадила лошадь, и та остановилась, нетерпеливо переступая ногами, раздувая
широкие, породистые ноздри и звучно перебирая зубами удила, с которых комьями падала
пена. От езды у Нины раскраснелось лицо, и волосы, выбившиеся на висках из-под шляпы, откинулись назад длинными тонкими завитками.
За кормой парохода —
широкая полоса зеленоватой
пены, над нею лениво носятся чайки; иногда неизвестно откуда является питон, вытянувшись, как сигара, летит бесшумно над самою водой и вдруг вонзается в нее, точно стрела.
Небольшого роста, но
широкий, тяжеловесный и могучий, он был похож на старый дубовый
пень и весь казался налитым густой апоплексической кровью: лицо у него было страшного сизого цвета, белки маленьких глаз — кровавые, а на лбу, на висках и особенно на конце мясистого носа раздувшиеся вены вились синими упругими змейками.
Расходясь по реке все
шире, все дальше, волны набегали на берег, колебали и пригибали к земле жидкие кусты ивняка и, разбившись с шумным плеском и
пеною об откос, бежали назад, обнажая мокрую песчаную отмель, всю изъеденную прибоем.
Понакаркали чёрные вороны:
Грозным бедам
широкий простор.
Крутит вихорь леса во все стороны,
Машет саваном
пена с озёр.
Когда Катя разговаривала с Корсаковым, ей представлялась картина: хрупкая ладья несется по течению в бешеном, стихийном потоке, среди шипящей
пены и острых порогов, а сидящие в ладье со смертельными усилиями только следят, чтобы ладья не опрокинулась, не дала течи, не налетела на подводную скалу. И верят, что, в конце концов, выплывут на
широкую, светлую реку. А толчки, перекатывающиеся волны, треск бортов, — все это было естественно и неизбежно.
Часу в седьмом утра на одной из недавних просек, уже заросших травой и мелким кустарником, на
широком мшистом
пне с оголенными корнями присели два пешехода, бродившие по лесу с рассвета.
Признание застряло у него в груди, но он встал, сделал несколько шагов и опять сел рядом с ней на
широкий полусгнивший
пень.
На масленице у своего дворца, против церкви Рождества, она собирала слободских девушек и парней кататься на салазках, связанных ремнями, с горы, названной по дворцу царевниному — Царевною, с которыми и сама каталась первая. Той же
широкой масленицей вдруг вихрем мчится по улицам ликующей слободы тройка удалая; левая кольцом, правая еле дух переводит, а коренная на всех рысях с
пеной у рта. Это тешится, бывало, она, царевна, покрикивая удалому гвардейцу-вознице русскую охотничью присказку...
— Молчи! — прохрипел Павел, и еще раз сунул куда-то нож, и еще. При каждом ударе женщина дергалась, как игрушечный клоун на нитке, и
шире открывала рот с
широкими и белыми зубами, среди которых вздувались пузырьки кровавой
пены. Она уже молчала, но Павлу все еще слышался ее пронзительный, ужасный вой, и он хрипел...