Неточные совпадения
Волосы у
черных — как куча
сажи.
На стене близ двери коптила жестяная лампочка, и
черная струйка дыма расходилась воронкой под сводом, сливаясь незаметно с
черным от
сажи потолком.
Мельница шумела всеми своими двенадцатью поставами; вода с шумом рвалась через загородь; омут виднелся,
черный, как
сажа.
Это была настоящая работа гномов, где покрытые
сажей человеческие фигуры вырывались из темноты при неровно вспыхивавшем пламени в горнах печей, как привидения, и сейчас же исчезали в темноте, которая после каждой волны света казалась
чернее предыдущей, пока глаз не осваивался с нею.
Лена с интересом оглянулась на полосу пара. В городе ей надоели разговоры об этих березках, о том, имел или не имел права Смурыгин
садить их по дорогам, правильно ли поступило какое-то присутствие, отменив его распоряжение. Теперь все эти отвлеченные разговоры приняли осязательную форму:
черная полоса, ряд срезанных березок, фигуры пахарей, с каким-то ожесточением выворачивающих неповинные деревца, и насмешливое злорадство в голосе ямщика.
На нем ветхая и совершенно затасканная серая ополченка, галуны с которой содраны и проданы на выжигу; на ногах — стоптанные, порыжелые и заплатанные сапоги навыпуск; из-за распахнутой ополченки виднеется рубашка, почти
черная, словно вымазанная
сажей — рубашка, которую он с истинно ополченским цинизмом сам называет «блошницею».
Это был другой, встречный поезд; в окнах мелькнули головы, шляпы, лица, в том числе некоторые
черные, как
сажа.
На полу была постлана серая кошма, у постели поставлен столик с выдвижным ящиком, в переднем углу, где
чернел совсем покрытый
сажей образ, затеплилась лампадка, появился самовар и т. д.
И радовался, что не надел каску, которую мне совали пожарные, поехал в своей шапке… А то, что бы я делал с каской и без шапки? Утром проснулся весь
черный, с ободранной рукой, с волосами, полными
сажи. Насилу отмылся, а глаза еще были воспалены. Заработанный мной за службу в пожарных широкий ременный пояс служил мне много лет. Ах, какой был прочный ременный пояс с широкой медной пряжкой! Как он мне после пригодился, особенно в задонских степях табунных.
Она очень выросла, её
чёрные кудри спустились до плеч, тёмные глаза стали серьёзнее и больше, и — тоненькая, гибкая — она хорошо играла роль хозяйки в своей норе: собирала щепы на постройках, пробовала варить какие-то похлёбки и до полудня ходила с подоткнутым подолом, вся испачканная
сажей, мокрая, озабоченная.
По целым часам, пока било семь, восемь, девять, пока за окнами наступала осенняя ночь,
черная, как
сажа, я осматривал ее старую перчатку, или перо, которым она всегда писала, или ее маленькие ножницы; я ничего не делал и ясно сознавал, что если раньше делал что-нибудь, если пахал, косил, рубил, то потому только, что этого хотела она.
Вместо улиц тянулись бесконечные ряды труб и печей, посреди которых от времени до времени возвышались полуразрушенные кирпичные дома; на каждом шагу встречались с ним толпы оборванных солдат: одни, запачканные
сажею,
черные как негры, копались в развалинах домов; другие, опьянев от русского вина, кричали охриплым голосом: «Viva 1'еmpereur!» [Да здравствует император! (франц.)] — шумели и пели песни на разных европейских языках.
Никита сидел на крыше до поры, пока на месте пожарища засверкала золотом груда углей, окружая
чёрные колонны печных труб. Потом он слез на землю, вышел за ворота и столкнулся с отцом, мокрым, выпачканным
сажей, без картуза, в изорванной поддёвке.
Лицо у него
черное, закопченное дымом, измазанное
сажей, руки тоже грязные.
Вот пришёл я в некий грязный ад: в лощине, между гор, покрытых изрубленным лесом, припали на земле корпуса; над крышами у них пламя кверху рвётся, высунулись в небо длинные трубы, отовсюду сочится пар и дым, земля
сажей испачкана, молот гулко ухает; грохот, визг и дикий скрип сотрясают дымный воздух. Всюду железо, дрова, кирпич, дым, пар, вонь, и в этой ямине, полной всякой тяжкой всячины, мелькают люди,
чёрные, как головни.
Таких удивительных роз, лилий, камелий, таких тюльпанов всевозможных цветов, начиная с ярко-белого и кончая
черным, как
сажа, вообще такого богатства цветов, как у Песоцкого, Коврину не случалось видеть нигде в другом месте.
После первого звонка к дверям вагона подходит человек с лицом,
черным от
сажи, в блузе и в грязных, потертых панталонах навыпуск. Это смазчик, который только что лазил под вагонами и стучал молотком по колесам.
Мужик, спавший около печки, вдруг заворочался и сбросил с себя полушубок, и фельдшер, к великому своему удивлению, увидел того самого незнакомца, которого встретил когда-то на Змеиной балочке. Волосы, борода и глаза у этого мужика были
черные, как
сажа, лицо смуглое, и вдобавок еще на правой щеке сидело
черное пятнышко величиной с чечевицу. Он насмешливо поглядел на фельдшера и сказал...
Юный всадник горячил коня задниками высоких туземных сапог-чувяков из желтой кожи и, наклоняясь к
черному, как
сажа, уху вороного, шептал...
Индеец не мог бы придумать для себя лучшей татуировки. Глаза Вассы, замкнутые в
черных кольцах, были точно в очках… На конце носа сидела комическая клякса из
сажи… Над бровями были выведены другие брови… Вокруг рта, на лбу, на щеках целая географическая карта рек с притоками морей и озер…
Сажа, образовавшаяся от копоти над дном блюдечка, сделала свое дело!
Снова темная, угрюмая ночь веяла над землей. Снова непроглядным
черным пологом повисло безбрежное таинственное небо. Ни признака сияния ласкового месяца; ни единой, радостно мигающей золотой звездочки не видно на его
черном, как
сажа, поле.
Толстая болгарка с
черными, как
сажа, бровями спросила продавщицу Маню...
Измученная, потная, непривычная ходить под верхом, лошадь спотыкалась о пни и кочки. Теркин нервно понукал ее, весь
черный от дыма и
сажи, без шапки, с разодранным рукавом визитки.
Он быстро поднялся, нагнулся над Хрящевым, положил ему руку на лысую и влажную голову, всю засыпанную пеплом и
черную, точно
сажа.
Направо далеко видна степь, над нею тихо горят звезды — и все таинственно, бесконечно далеко, точно смотришь в глубокую пропасть; а налево над степью навалились одна на другую тяжелые грозовые тучи,
черные, как
сажа; края их освещены луной, и кажется, что там горы с белым снегом на вершинах, темные леса, море; вспыхивает молния, доносится тихий гром, и кажется, что в горах идет сражение…
С Султаной, по обыкновению, не все благополучно. Она слишком сильным раствором хватила себе лицо и теперь мечется на сцене,
черная, как
сажа, с выставленными вперед растопыренными пальцами, тоже
черными, словно только что вылезшая из трубы.
И надо же ему было вымазать себе где-то лицо
сажей. Но, увы! Это факт: одна щека у него
черная, другая белая. И часть века тоже задета
сажей.
Мы вышли на палубу. Светало. Тусклые, серые волны мрачно и медленно вздымались, водная гладь казалась выпуклою. По ту сторону озера нежно голубели далекие горы. На пристани, к которой мы подплывали, еще горели огни, а кругом к берегу теснились заросшие лесом горы, мрачные, как тоска. В отрогах и на вершинах белел снег.
Черные горы эти казались густо закопченными, и боры на них — шершавою, взлохмаченною
сажею, какая бывает в долго не чищенных печных трубах. Было удивительно, как черны эти горы и боры.
Ни в каком другом краю теперь уже нет «
черной, лоснящейся
сажи» на стенах крестьянского жилища, — везде «это потеряно», а у нас еще есть!
Мы с Маврой вошли в избу. Изба была
черная, тесная, как клетушка, с грязным земляным полом. В ней пахло
сажею и залежавшимся навозом.
Солнышко тепло грело разнеженную, рыхлую землю; большие
черные птицы с криком ходили в развал по мягкому бархату пашни и доставали толстыми клювами сытых червей; босоногие бабы с загорелыми икрами и высоко подоткнутыми разноцветными юбками держали в руках расписные деревянные чашечки с семенами и с веселыми песнями
садили на грядах всякую всячину.