Неточные совпадения
— Как видит почтеннейшая публика, здесь нет
чудес, а только ловкость рук, с чем согласна и
наука. Итак: на пиджаке моем по три пуговицы с каждой стороны. Эйн!
Да,
чудеса эти не покорились никаким выкладкам, цифрам, грубым прикосновениям
науки и опыта.
Свобода, свободный ум и
наука заведут их в такие дебри и поставят пред такими
чудами и неразрешимыми тайнами, что одни из них, непокорные и свирепые, истребят себя самих, другие, непокорные, но малосильные, истребят друг друга, а третьи, оставшиеся, слабосильные и несчастные, приползут к ногам нашим и возопиют к нам: «Да, вы были правы, вы одни владели тайной его, и мы возвращаемся к вам, спасите нас от себя самих».
А какие оригиналы были в их числе и какие
чудеса — от Федора Ивановича Чумакова, подгонявшего формулы к тем, которые были в курсе Пуансо, с совершеннейшей свободой помещичьего права, прибавляя, убавляя буквы, принимая квадраты за корни и х за известное, до Гавриила Мягкова, читавшего самую жесткую
науку в мире — тактику.
То, что я скажу, по внешности покажется парадоксальным, но по существу неопровержимо:
наука и религия говорят одно и то же о
чуде, согласны в том, что в пределах порядка природы
чудо невозможно и
чуда никогда не было.
Все более открывается, что победоносные возражения
науки против возможности
чуда, в сущности, основаны на особенной вере, я бы даже сказал, на суеверии.
Наука бессильна решить вопрос о
чуде.
Для религиозной веры не страшно, когда
наука говорит, что по законам природы
чудо невозможно, допущение чудесного нелепо; вера и сама это хорошо знает, ей и не надо
чуда, совершающегося в порядке природы и во исполнение ее законов.
Даже для людей научного сознания становится все ясней и ясней, что
наука просто некомпетентна в решении вопроса о вере, откровении,
чуде и т. п.
Учение это, по мнению людей
науки, заключающееся только в его догматической стороне — в учении о троице, искуплении,
чудесах, церкви, таинствах и пр. — есть только одна из огромного количества религий, которые возникали в человечестве и теперь, сыграв свою роль в истории, отживает свое время, уничтожаясь перед светом
науки и истинного просвещения.
Я постиг с первых уроков всю эту немудрую
науку, а благодаря цирку на уроках гимнастики показывал такие
чудеса, что сразу заинтересовал полк.
Дело в том, что
наука строится по известным заданиям, она ставит себе лишь определенные проблемы, а соответственно сосредоточивает и свое внимание лишь на известных явлениях, отметая другие (напр., очевидно, что вся религиозно-историческая
наука при ее основоположном и методическом рационализме строится на принципиальном отрицании
чуда, и поэтому все элементы чудесного в религии, без которых, быть может, нельзя и понять последнюю, она относит к области легенд и сказок).
Она пришла просить у него
чуда,
чуда, которого не в силах сделать человеческая
наука.
Учился молодой князь очень плохо, но в том пансионе, где он находился, мало обращали внимания на успехи в
науках сынков хорошо платящим богатых родителей и несмотря на это, все питомцы этого заведения, пробившие в нем несколько лет баклуши, всегда попадали каким-то
чудом в те специальные заведения, куда готовились.
Академия нуждалась в президенте, и Кирилл Григорьевич, сам не сознавая ни значения ее, ни обязанностей, на него возложенных, очутился вдруг президентом императорской Российской академии
наук. Очевидно, при отсутствии серьезного классического образования, при беспрестанных отвлечениях светской жизни, недавний казак, каким-то
чудом преобразованный в придворного кавалера, не мог быть примерным президентом. Без руководителя невозможно было обойтись, и таковым стал знакомый с академией воспитатель его Теплов.