Неточные совпадения
— Всему есть
границы, — сказал Чичиков с
чувством достоинства. — Если хочешь пощеголять подобными речами, так ступай в казармы, — и потом присовокупил: — Не хочешь подарить, так продай.
Раньше почти равнодушный к деньгам, теперь он принял эти бумажки с
чувством удовлетворения, — они обещали ему независимость, укрепляли его желание поехать за
границу.
Вот причина, по которой Штольц не мог уловить у ней на лице и в словах никакого знака, ни положительного равнодушия, ни мимолетной молнии, даже искры
чувства, которое хоть бы на волос выходило за
границы теплой, сердечной, но обыкновенной дружбы.
Много мыслительной заботы посвятил он и сердцу и его мудреным законам. Наблюдая сознательно и бессознательно отражение красоты на воображение, потом переход впечатления в
чувство, его симптомы, игру, исход и глядя вокруг себя, подвигаясь в жизнь, он выработал себе убеждение, что любовь, с силою Архимедова рычага, движет миром; что в ней лежит столько всеобщей, неопровержимой истины и блага, сколько лжи и безобразия в ее непонимании и злоупотреблении. Где же благо? Где зло? Где
граница между ними?
Всякий раз, когда вступаешь в лес, который тянется на несколько сот километров, невольно испытываешь
чувство, похожее на робость. Такой первобытный лес — своего рода стихия, и немудрено, что даже туземцы, эти привычные лесные бродяги, прежде чем переступить
границу, отделяющую их от людей и света, молятся богу и просят у него защиты от злых духов, населяющих лесные пустыни.
Повторять эти вещи почти невозможно. Я передам, как сумею, один из его рассказов, и то в небольшом отрывке. Речь как-то шла в Париже о том неприятном
чувстве, с которым мы переезжаем нашу
границу. Галахов стал нам рассказывать, как он ездил в последний раз в свое именье — это был chef d'oeuvre.
Когда мы переехали по морю советскую
границу, то было такое
чувство, что мы в безопасности, до этой
границы никто не был уверен, что его не вернут обратно.
Но вместе с тем путешествие всегда обостряло мое
чувство жизни, переезд за
границу был, по моему
чувству, как бы трансцендированием.
Вспоминаю с очень теплым
чувством о беседе с ним перед самым моим отъездом за
границу.
В этом случае я ужасный эгоист, но вы, может быть, также заметите, что это
чувство при некоторых обстоятельствах не позволяет мне перейти должных
границ.
— Ничего ему не сделается… Подрыхает только… Ах, Тамарка! — воскликнул он страстным шепотом и даже вдруг крепко, так, что суставы затрещали, потянулся от нестерпимого
чувства, — кончай, ради бога, скорей!.. Сделаем дело и — айда! Куда хочешь, голубка! Весь в твоей воле: хочешь — на Одессу подадимся, хочешь — за
границу. Кончай скорей!..
— Но ведь это логически выходит из всех твоих заявлений! Подумай только: тебя спрашивают, имеет ли право француз любить свое отечество? а ты отвечаешь:"Нет, не имеет, потому что он приобрел привычку анализировать свои
чувства, развешивать их на унцы и граны; а вот чебоксарец — тот имеет, потому что он ничего не анализирует, а просто идет в огонь и в воду!"Стало быть, по-твоему, для патриотизма нет лучшего помещения, как невежественный и полудикий чебоксарец, который и границ-то своего отечества не знает!
Между тем и там посетили бы меня все человеческие
чувства и страсти: и самолюбие, и гордость, и честолюбие — все, в малом размере, коснулось бы сердца в тесных
границах нашего уезда — и все бы удовлетворилось.
— Вы ужасно расчетливы; вы всё хотите так сделать, чтоб я еще оставалась в долгу. Когда вы воротились из-за
границы, вы смотрели предо мною свысока и не давали мне выговорить слова, а когда я сама поехала и заговорила с вами потом о впечатлении после Мадонны, вы не дослушали и высокомерно стали улыбаться в свой галстук, точно я уж не могла иметь таких же точно
чувств, как и вы.
— Они за границей-с, — отвечал Аггей Никитич с болезненным
чувством в сердце.
Николай никак не мог простить прусскому королю данную им после 48-го года конституцию, и потому, выражая шурину самые дружеские
чувства в письмах и на словах, он считал нужным иметь на всякий случай войска на прусской
границе.
Наконец, настойчиво отведя эти
чувства, как отводят рукой упругую, мешающую смотреть листву, я стал одной ногой на кормовой канат, чтобы ближе нагнуться к надписи. Она притягивала меня. Я свесился над водой, тронутой отдаленным светом. Надпись находилась от меня на расстоянии шести-семи футов. Прекрасно была озарена она скользившим лучом. Слово «Бегущая» лежало в тени, «по» было на
границе тени и света — и заключительное «волнам» сияло так ярко, что заметны были трещины в позолоте.
Нарочно выбираешь самые задорные, думаешь: надо же за
границей все заграничные
чувства испытать, а между прочим и
чувство петролейщика.
— О, нет, это не такие люди!.. В них point d'honnetir [
чувство чести (франц.).] очень силен; кроме того, тебя побоятся… Они очень тебя уважают и все рассказывали мне, что часто встречали тебя за
границей и что на водах, где они видели тебя, ты будто бы постоянно гулял с какой-то прехорошенькой дамой!
Конечно, найдутся низкие, коварные люди, изверги, которые будут утверждать, что вовсе не родственное
чувство к страждущему старику повлекло вас за
границу.
Чувство это выражалось потом в недоверии к стрельцам, в рассылке их из Москвы на
границы и в отдаленные города и, наконец, в ужасном стрелецком розыске 1698 года.
Одним словом, нет, по-видимому, возможности подвергать сомнению факт, что наше эстетическое
чувство, подобно всем другим, имеет свои нормальные
границы относительно продолжительности и интенсивности своего напряженного состояния и что в этих двух смыслах нельзя называть его ненасытным или бесконечным.
Капочка. Ах! Я не знаю, что со мной будет, когда я его увижу! Для моих
чувств нет
границ.
Ипполит Сергеевич остановился на
границе этого светлого круга, испытывая неприятное
чувство смутной тревоги, глядя на окна комнаты. Их было два; за ними и сумраке вечера рисовались тёмные силуэты деревьев. Он подошёл и растворил окна. Тогда комната наполнилась запахом цветущей липы и вместе с ним влетел весёлый взрыв здорового грудного смеха.
Любовь и любовница, ваше сиятельство, две вещи разные, и видит бог, что я десять лет уже люблю Ольгу Петровну, но, видя, что она была жена другого, понимая всю бездну, которая разделяла нас по нашему общественному положению, я, конечно, взглядом малейшим не позволял себе выразить
чувства к ней и только уже в последнее время, когда Ольга Петровна сделалась вдовою и нам пришлось случайно встретиться за
границей на водах, то маленькое общество, посреди которого мы жили, и отсутствие светских развлечений сблизили нас, и здесь я, к великому счастью своему, узнал, что внушаю Ольге Петровне то же самое
чувство, которое и сам питал к ней.
— Дай мне договорить: ты не права; христианская религия не кладет никаких
границ великодушию. Конечно, есть
чувства… есть вещи… которыми возмущается натура и… я понимаю твои затруднения! Но пойми же меня: разве бы ты не рвалась к Подозерову, если б он был в несчастии, в горе, в болезни?
И вслед за тем она получила от Сержа письмо, в котором тот каялся, что роковая судьба заставляет его подчиниться тяжелым обстоятельствам; что он два года должен прожить с женою за
границею, потому что иначе теща лишит его значительной доли наследства, но что он за всем тем останется верен своему
чувству к Христе и будет любить ее до гроба.
Успехи техники, преодолевая
границы времени и пространства, дают человеку совсем новое и жуткое
чувство планетарности земли.
Фанни Александровна почему-то ужасно боялась за роль Верочки. Это было первое новое лицо, в котором она выступала по возвращении из-за
границы осенью. Мы с ней проходили роль у нее дома, в ее кабинетике, задолго до начала репетиций. Она очень старалась, читала с
чувством, поправляла себя, выслушивала кротко каждое замечание. Но у ней не было той смеси простой натуры с порывами лиризма и захватывающей правды душевных переживаний Верочки.
Если б моя личная жизнь после встречи с С.А.Зборжевской не получила уже другого содержания, введя меня в воздух интимных
чувств, которого я много лет был совершенно лишен, я бы имел больше времени для работы романиста и мои"Дельцы"не затянулись бы так, что я и через год, когда с января 1872 года роман стал появляться в"Отечественных записках", не довел его еще далеко до конца и, больной, уехал в ноябре месяце за
границу.
В письмах, в дневниках Толстого мы постоянно встречаем отражение этого своеобразного старческого жизнеощущения, — «
чувства расширения жизни, переступающей
границы рождения и смерти», как выражается Толстой.
Кроткий слепой ребенок пробудил в душе доброго толстяка самое живое сострадание, и под впечатлением этого
чувства он написал письмо своему бывшему воспитаннику, который уже около семи лет изучал за
границей медицину: подробно изложив всю историю слепоты несчастной девочки, он спрашивал совета у князя Виталия, к какому врачу обратиться для серьезного пользования малютки и кто из них может вернуть ей зрение.
При отъезде из Берлина Савина и его провожатых снова поместили в отдельное купе, в котором они благополучно доехали до русской
границы. Чем ближе подъезжали к Александрову, тем более Николая Герасимовича охватывало какое-то особое волнующее и томительное
чувство.
«Я напишу ему, что я предпринимаю путешествие по России, прошу его еще год остаться за
границей и, желая испытать его и мои
чувства, требую, чтобы он в течении года не писал ко мне и не ждал моих писем. Так будет лучше. Год много времени. Не видя меня и не переписываясь со мной, быть может, и позабудет меня».
Чувства влюбленного не похожи на
чувства людей, находящихся в нормальном состоянии, — они все видят в розовом цвете, надежды, их на блаженство бывает без
границ.
Я лично к соотечественникам своим за
границей питаю весьма неприязненные
чувства.
Но среди мрачных явлений и недобрых дел, несколько отрадно проявление не совсем угасших
чувств и совести, веры и сознания долга. Дерзость и бесчеловечие не имели
границ, но отрицание долга повиновения не дерзало явно обнаруживаться. Напротив, проявлялось сознание необходимости подчинения и остались нерушимыми благоговейный страх и вера в святость церкви и верховной власти.
— Русский император Александр Благословенный восстановил Польское Королевство и хотел было по
чувству правосудия и законности возвратить ему те
границы, которые я вам начертил на карте, но преемники его пошли по стопам' бабушки.