Неточные совпадения
Васенька Весловский, ее муж и даже Свияжский и много людей, которых она знала, никогда не думали об этом и верили на слово тому, что всякий порядочный
хозяин желает дать
почувствовать своим гостям, именно, что всё, что так хорошо у него устроено, не стоило ему,
хозяину, никакого труда, а сделалось само
собой.
Хозяин, казалось, сам
чувствовал за
собою этот грех и тот же час спросил: «Не побеспокоил ли я вас?» Но Чичиков поблагодарил, сказав, что еще не произошло никакого беспокойства.
— В деревне я
чувствовала, что, хотя делаю работу объективно необходимую, но не нужную моему
хозяину и он терпит меня, только как ворону на огороде. Мой
хозяин безграмотный, но по-своему умный мужик, очень хороший актер и человек, который
чувствует себя первейшим, самым необходимым работником на земле. В то же время он догадывается, что поставлен в ложную, унизительную позицию слуги всех господ. Науке, которую я вколачиваю в головы его детей, он не верит: он вообще неверующий…
«Да,
чувствовать себя не
хозяином, а слугой», думал он и радовался этой мысли.
Он
чувствовал себя в положении того щенка, который дурно вел
себя в комнатах и которого
хозяин, взяв зa шиворот, тычет носом в ту гадость, которую он сделал.
Занятия в кабинете Ляховского продолжались недолго, потому что
хозяин скоро
почувствовал себя немного дурно и даже отворил форточку.
«Среды» Шмаровина были демократичны. Каждый художник, состоявший членом «среды»,
чувствовал себя здесь как дома, равно как и гости. Они пили и ели на свой счет, а
хозяин дома, «дядя Володя», был, так сказать, только организатором и директором-распорядителем.
Все это, по — видимому, нимало не действовало на Дешерта. Это была цельная крепостническая натура, не признававшая ничего, кроме
себя и своей воли… Города он не любил: здесь он
чувствовал какие-то границы, которые вызывали в нем постоянное глухое кипение, готовое ежеминутно прорваться… И это-то было особенно неприятно и даже страшно
хозяевам.
Выпитые две рюмки водки с непривычки сильно подействовали на Галактиона. Он как-то вдруг
почувствовал себя и тепло и легко, точно он всегда жил в Заполье и попал в родную семью. Все пили и ели, как в трактире, не обращая на
хозяина никакого внимания. Ласковый старичок опять был около Галактиона и опять заглядывал ему в лицо своими выцветшими глазами.
Ставят непременным условием, чтобы поселенец был
хозяином, между ссыльными же чаще, чем в какой-либо другой среде, встречаются люди, которые по натуре неспособны быть
хозяевами и
чувствуют себя на своем месте, когда служат в работниках.
Варнаки с Фотьянки и балчуговцы из Нагорной
чувствовали себя настоящими
хозяевами приискового дела, на котором родились и выросли; рядом с ними строгали и швали из Низов являлись жалкими отбросами, потому что лопаты и кайла в руки не умели взять по-настоящему, да и земляная тяжелая работа была им не под силу.
Семеныч
чувствовал себя настоящим
хозяином и угощал с подобающим радушием. Мыльников быстро опьянел — он давно не пил, и водка быстро свалила его с ног. За ним последовал и Семеныч, непривычный к водке вообще. Петр Васильич пил меньше других и
чувствовал себя прекрасно. Он все время молчал и только поглядывал на Марью, точно что хотел сказать.
Вечер прошел в самом грустном настроении. Петр Елисеич все молчал, и
хозяева выбивались из сил, чтобы его утешить и развлечь. Особенно хлопотала Анфиса Егоровна. Она точно
чувствовала себя в чем-то виноватой.
Старик
чувствовал, что он в последний раз проходит полным и бесконтрольным
хозяином по своему царству, — проходит, как страшная тень, оставлявшая за
собой трепет…
Когда люди входили в дом Петра Лукича Гловацкого, они
чувствовали, что здесь живет совет и любовь, а когда эти люди знакомились с самими
хозяевами, то уже они не только
чувствовали витающее здесь согласие, но как бы созерцали олицетворение этого совета и любви в старике и его жене. Теперь люди
чувствовали то же самое, видя Петра Лукича с его дочерью. Женни, украшая
собою тихую, предзакатную вечерню старика, умела всех приобщить к своему чистому празднеству, ввести в свою безмятежную сферу.
Уже с самой закуски начинается «дружба». Закуска великолепная. Свежая икра, янтарный балык, страсбургский паштет, сыры, сельди, грибы, рыжички… Но недостает… семги! X. всего отведывает, а некоторого даже по два раза, но
чувствует, что чего-то недостает. И, сознавая
себя уже «другом», без церемонии обращается к
хозяину...
Зато в кабинете, один на один с самим
собою, он
чувствовал себя полным
хозяином, имеющим возможность праздномыслить, сколько душе угодно.
Нередко случалось, что покупательница уходила, ничего не купив, — тогда они, трое,
чувствовали себя обиженными.
Хозяин прятал в карман свою сладкую улыбку, командовал...
Иногда Никон назначал Ревякиной свидание в доме Матвея Савельева, она приходила, свободно и весело здоровалась с
хозяином, потом они запирались в комнате Палаги, а Кожемякин приготовлял чай и, ожидая, когда они выйдут,
чувствовал себя покровителем их и немножко завидовал Никону.
Он с невольным изумлением оглянул комнату, полную прохладной, тающей тьмой, широкую кровать, гору красных подушек на ней и с гордостью
почувствовал себя полным
хозяином этой женщины.
— Экой ты, брат, дико́й! — вздохнув,
чувствуя себя побеждённым, крикнул
хозяин.
Я
чувствую себя способным быть хорошим
хозяином; а для того чтоб быть им, как я разумею это слово, не нужно ни кандидатского диплома, ни чинов, которые вы так желаете для меня.
Чувствуя себя в ночь рождения Младенца, любившего их, королями и
хозяевами жизни, — дети не скупятся воздать взрослым за год их скучной власти минутами своего веселого могущества: взрослые дяденьки тяжело подпрыгивают, увертываясь от огня, и добродушно просят о пощаде...
Итак, с
хозяином мы жили тихо и мирно, но все-таки то нечистое и оскорбительное, чего я так боялся, поступая в лакеи, было налицо и давало
себя чувствовать каждый день.
Он был зол на Фому и считал
себя напрасно обиженным; но в то же время
почувствовал над
собой твердую, настоящую хозяйскую руку. Ему, годами привыкшему к подчинению, нравилась проявленная над ним власть, и, войдя в каюту старика-лоцмана, он уже с оттенком удовольствия в голосе рассказал ему сцену с
хозяином.
Часам к восьми вечера богатый дом Анны Юрьевны был почти весь освещен. Барон, франтовато одетый, пришел из своего низу и с гордым, самодовольным видом начал расхаживать по всем парадным комнатам. Он на этот раз как-то более обыкновенного строго относился к проходившим взад и вперед лакеям, приказывая им то лампу поправить, то стереть тут и там пыль, — словом, заметно начинал
чувствовать себя некоторым образом
хозяином всей этой роскоши.
Ему нужна пустыня, лунная ночь; кругом в палатках и под открытым небом спят его голодные и больные, замученные тяжелыми переходами казаки, проводники, носильщики, доктор, священник, и не спит только один он и, как Стенли, сидит на складном стуле и
чувствует себя царем пустыни и
хозяином этих людей.
Говорил он осторожно, опасаясь сказать что-то лишнее, и, слушая
себя, находил, что он говорит, как серьёзный, деловой человек, настоящий
хозяин. Но он
чувствовал, что все эти слова какие-то наружные, они скользят по мыслям, не вскрывая их, не в силах разгрызть, и ему казалось, что сидит он на краю ямы, куда в следующую минуту может столкнуть его кто-то, кто, следя за его речью, нашёптывает...
Пётр ничего не сказал ему, даже не оглянулся, но явная и обидная глупость слов дворника возмутила его. Человек работает, даёт кусок хлеба не одной сотне людей, день и ночь думает о деле, не видит, не
чувствует себя в заботах о нём, и вдруг какой-то тёмный дурак говорит, что дело живёт своей силой, а не разумом
хозяина. И всегда человечишка этот бормочет что-то о душе, о грехе.
Вел он
себя донельзя благонадежно, так и смотрел угодить своему
хозяину и смотрел так, как смотрит человек, который терзается угрызениями совести и
чувствует, что виноват перед другим человеком.
Скажу только, что, наконец, гости, которые после такого обеда, естественно, должны были
чувствовать себя друг другу родными и братьями, встали из-за стола; как потом старички и люди солидные, после недолгого времени, употребленного на дружеский разговор и даже на кое-какие, разумеется, весьма приличные и любезные откровенности, чинно прошли в другую комнату и, не теряя золотого времени, разделившись на партии, с чувством собственного достоинства сели за столы, обтянутые зеленым сукном; как дамы, усевшись в гостиной, стали вдруг все необыкновенно любезны и начали разговаривать о разных материях; как, наконец, сам высокоуважаемый
хозяин дома, лишившийся употребления ног на службе верою и правдою и награжденный за это всем, чем выше упомянуто было, стал расхаживать на костылях между гостями своими, поддерживаемый Владимиром Семеновичем и Кларой Олсуфьевной, и как, вдруг сделавшись тоже необыкновенно любезным, решился импровизировать маленький скромный бал, несмотря на издержки; как для сей цели командирован был один расторопный юноша (тот самый, который за обедом более похож был на статского советника, чем на юношу) за музыкантами; как потом прибыли музыканты в числе целых одиннадцати штук и как, наконец, ровно в половине девятого раздались призывные звуки французской кадрили и прочих различных танцев…
Словом сказать, только тут, только охваченный волнами родного воздуха, ты
чувствуешь себя способным к жизни существом,
хозяином «своего дела», человеком, которого понимают и который в то же время сам понимает.
Ничипоренко тотчас же пошел послать одному из своих знакомых в Москву депешу, чтобы его ждали вместе с некоторым таинственным гостем, а Бенни, спустив своего сопутника с глаз,
почувствовал неотразимую потребность сходить в тот дом, где Ничипоренко вчера за обедом произвел вышерассказанный скандал, и извиниться там за него и за
себя перед
хозяевами.
И нещадно, с цинической злостью высмеивали меня, а я был задорным кутенком,
чувствовал себя не глупее и смелее взрослых собак, — я тоже злился. Начиная понимать, что думы о жизни не менее тяжелы, чем сама жизнь, я, порою, ощущал в душе вспышки ненависти к упрямо-терпеливым людям, с которыми работал. Меня особенно возмущала их способность терпеть, покорная безнадежность, с которой они подчинялись полубезумным издевательствам пьяного
хозяина.
Гаврила
чувствовал себя раздавленным этой мрачной тишиной и красотой и
чувствовал, что он хочет видеть скорее
хозяина. А если он там останется?.. Время шло медленно, медленнее, чем ползли тучи по небу… И тишина, от времени, становилась все зловещей… Но вот за стеной мола послышался плеск, шорох и что-то похожее на шепот. Гавриле показалось, что он сейчас умрет..
Что касается до
хозяина и прочих гостей, то они
чувствовали некоторый страх и не знали, как
себя держать.
Я
чувствовал себя лишним на этом празднике примирения, он становился все менее приятен, — пиво быстро опьяняло людей, уже хорошо выпивших водки, они все более восторженно смотрели собачьими глазами в медное лицо
хозяина, — оно и мне казалось в этот час необычным: зеленый глаз смотрел мягко, доверчиво и грустно.
Ждали грозы — расчетов, думали, что
хозяин в наказание прибавит еще мешок работы; Цыган, видимо,
чувствовал себя скверно, но — храбрился и фальшиво-беззаботно покрикивал...
Солдат привык
чувствовать свою силу и безвыходность положения
хозяина, заявление последнего несколько отрезвило его: он понимал, как трудно ему с его плохим знанием ремесла найти
себе место.
Потом сидели и молча плакали. Видно было, что и бабушка и мать
чувствовали, что прошлое потеряно навсегда и бесповоротно: нет уже ни положения в обществе, ни прежней чести, ни права приглашать к
себе в гости; так бывает, когда среди легкой, беззаботной жизни вдруг нагрянет ночью полиция, сделает обыск, и
хозяин дома, окажется, растратил, подделал, — и прощай тогда навеки легкая, беззаботная жизнь!
Всякий
чувствовал себя ответственным уже не перед эксплуататором-хозяином, которого и обмануть не грех, не перед начальственной властью, на которую всегда смотрят с некоторой недоверчивостью и даже враждебностью, а перед целым обществом своих товарищей, во всем между
собою равных и имеющих одни и те же интересы.
Но так как оба его соседа начинали
чувствовать себя неловко, а многие посетители, оставив свои места, собирались вокруг почетного столика, то сам
хозяин подошел к пьяному актеру и стал его уговаривать...
Неннла Макарьевна холодно посмотрела на своего мужа. Сергей Сергеич с некоторым замешательством поиграл часовой цепочкой, взял со стола свою английскую, с широкими полями шляпу и отправился на хозяйство. Его собака робко и смиренно побежала вслед за ним. Как животное умное, она
чувствовала, что и сам
хозяин ее не слишком властный человек в доме, и вела
себя скромно и осторожно.
Не особенно же страшна была эта мысль потому, что, кроме тех
хозяев, как Василий Андреич, которым он служил здесь, он
чувствовал себя всегда в этой жизни в зависимости от главного
хозяина, того, который послал его в эту жизнь, и знал, что и умирая он останется во власти этого же
хозяина, а что
хозяин этот не обидит.
Хотя ему еще было тепло от выпитого чая и оттого, что он много двигался, лазяя по сугробам, он знал, что тепла этого хватит не надолго, а что согреваться движением он уже будет не в силах, потому что
чувствовал себя так же усталым, как
чувствует себя лошадь, когда она становится, не может, несмотря ни на какой кнут, итти дальше, и
хозяин видит, что надо кормить, чтобы она вновь могла работать.
Входит Бургмейер и за ним смиренною походкой крадется Симха Рувимыч Руфин, очень молодой еще и весьма красивый из
себя еврей. Оба они, издали и молча поклонившись
хозяину, становятся в стороне; Толоконников же, с книгой в руке, подходит прямо к Мировичу и раскланивается с ним несколько на офицерский манер, то есть приподнимая слегка плечи вверх и даже ударяя каблук о каблук, как бы все еще
чувствуя на них шпоры.
Наконец, и сам конь держал
себя так, как будто тоже сговорился с
хозяином и вожатыми: он вел
себя гордо и заносчиво, словно
чувствуя, что его наблюдают несколько десятков любопытных глаз, и словно гордясь пред всеми зазорной своей репутацией, точь-в-точь как иной неисправимый повеса гордится своими висельными проделками.
Кузьма дотронулся рукою до плеча
хозяина и захохотал. Его движение и смех поразили мельника. Он как бы потерял сознание своей личности и глупо улыбался работнику, в то же время
чувствуя себя до боли обиженным им.
Как сладко сидеть здесь, вот на этих ступенях, и
чувствовать себя полным
хозяином!
Анна Петровна. Не следует, Платонов, забывать того, что если гости бранятся, то
хозяева чувствуют себя очень неловко…