Неточные совпадения
Другой бы на моем месте предложил княжне son coeur et sa fortune; [руку и сердце (фр.).] но надо мною слово жениться имеет какую-то волшебную власть: как бы страстно я ни любил женщину, если она мне даст только
почувствовать, что я должен на ней жениться, — прости любовь! мое сердце превращается в
камень, и ничто его не разогреет снова.
«Конечно, — старик прав. Так должны думать миллионы трудолюбивых и скромных людей, все те
камни, из которых сложен фундамент государства», — размышлял Самгин и
чувствовал, что мысль его ловит не то, что ему нужно оформить.
Он
чувствовал, что встреча с Долгановым нарушила, прервала новое, еще неясное, но очень важное течение его мысли, вспыхнувшее в этом городе. Раздраженно постукивая тростью по
камню панели, он думал...
— Да неужели вы не
чувствуете, что во мне происходит? — начал он. — Знаете, мне даже трудно говорить. Вот здесь… дайте руку, что-то мешает, как будто лежит что-нибудь тяжелое, точно
камень, как бывает в глубоком горе, а между тем, странно, и в горе и в счастье, в организме один и тот же процесс: тяжело, почти больно дышать, хочется плакать! Если б я заплакал, мне бы так же, как в горе, от слез стало бы легко…
Прилив был очень жесток, и Обломов не
чувствовал тела на себе, не
чувствовал ни усталости, никакой потребности. Он мог лежать, как
камень, целые сутки или целые сутки идти, ехать, двигаться, как машина.
Иногда выражала она желание сама видеть и узнать, что видел и узнал он. И он повторял свою работу: ехал с ней смотреть здание, место, машину, читать старое событие на стенах, на
камнях. Мало-помалу, незаметно, он привык при ней вслух думать,
чувствовать, и вдруг однажды, строго поверив себя, узнал, что он начал жить не один, а вдвоем, и что живет этой жизнью со дня приезда Ольги.
Походив полчаса, он умерил шаг, будто боролся мысленно с трудностями. Шаг становился все тише, медленнее. Наконец он остановился посреди комнаты как растерянный, точно наткнулся на какой-то
камень и
почувствовал толчок.
Он благоговейно ужасался,
чувствуя, как приходят в равновесие его силы и как лучшие движения мысли и воли уходят туда, в это здание, как ему легче и свободнее, когда он слышит эту тайную работу и когда сам сделает усилие, движение, подаст
камень, огня и воды.
Но главная радость моя была в одном чрезвычайном ощущении: это была мысль, что он уже «не любил ее «; в это я уверовал ужасно и
чувствовал, что с сердца моего как бы кто-то столкнул страшный
камень.
Жара еще усилилась. Стены и
камни точно дышали жарким воздухом. Ноги, казалось, обжигались о горячую мостовую, и Нехлюдов
почувствовал что-то в роде обжога, когда он голой рукой дотронулся до лакированного крыла пролетки.
В груди у Половодова точно что жгло, язык пересох, снег попадал ему за раскрытый воротник шубы, но он ничего не
чувствовал, кроме глухого отчаяния, которое придавило его как
камень. Вот на каланче пробило двенадцать часов… Нужно было куда-нибудь идти; но куда?.. К своему очагу, в «Магнит»? Пошатываясь, Половодов, как пьяный, побрел вниз по Нагорной улице. Огни в домах везде были потушены; глухая осенняя ночь точно проглотила весь город. Только в одном месте светил огонек… Половодов узнал дом Заплатиной.
Однако он
почувствовал, что это неподвижное — не пень и не
камень, а что-то живое.
Осторожно, от дерева к дереву, от
камня к
камню, я стал удаляться от опасного места и, когда
почувствовал себя вне выстрелов, вышел на тропинку и спешно пошел назад к своему отряду.
Николай встал, — он
почувствовал, что нашла коса на
камень.
Мальчишки бежали за ним, лукая
камнями в сутулую спину. Он долго как бы не замечал их и не
чувствовал боли ударов, но вот остановился, вскинул голову в мохнатой шапке, поправил шапку судорожным движением руки и оглядывается, словно только что проснулся.
Максим говорил серьезно и с какою-то искренней важностью. В бурных спорах, которые происходили у отца Ставрученка с сыновьями, он обыкновенно не принимал участия и только посмеивался, благодушно улыбаясь на апелляции к нему молодежи, считавшей его своим союзником. Теперь, сам затронутый отголосками этой трогательной драмы, так внезапно ожившей для всех над старым мшистым
камнем, он
чувствовал, кроме того, что этот эпизод из прошлого странным образом коснулся в лице Петра близкого им всем настоящего.
Он едва держался на ногах, тело его изнемогало, а он и не
чувствовал усталости, — зато усталость брала свое: он сидел, глядел и ничего не понимал; не понимал, что с ним такое случилось, отчего он очутился один, с одеревенелыми членами, с горечью во рту, с
камнем на груди, в пустой незнакомой комнате; он не понимал, что заставило ее, Варю, отдаться этому французу и как могла она, зная себя неверной, быть по-прежнему спокойной, по-прежнему ласковой и доверчивой с ним! «Ничего не понимаю! — шептали его засохшие губы.
Какие этой порой бывают ночи прелестные, нельзя рассказать тому, кто не видал их или, видевши, не
чувствовал крепкого, могучего и обаятельного их влияния. В эти ночи, когда под ногою хрустит беленькая слюда, раскинутая по черным талинам, нельзя размышлять ни о грозном часе последнего расчета с жизнью, ни о ловком обходе подводных
камней моря житейского. Даже сама досужая старушка-нужда забывается легким сном, и не слышно ее ворчливых соображений насчет завтрашнего дня.
Толстенькие, крепкие лошадки с тщательно переваленными гривками и ловко подвязанными куколкою хвостами, хорошая упряжь и хороший кожаный армяк кучера давали
чувствовать, что это собственные, хозяйские лошадки, а спокойное внимание, с которым седок глядел через пристяжную вперед и предостерегал кучера при объездах затопленных
камней и водомоин, в одно и то же время позволяли догадываться, что этот седок есть сам владелец шведок и экипажа и что ему, как пять пальцев собственной руки, знакомы подводные
камни и бездонные пучины этого угла Петербургской стороны.
Где-то капает о
камень вода. Никого. Я с тоскливой радостью
чувствую: спасен. Медленно иду по коридору, назад. Дрожащий пунктир лампочек на потолке все тусклее, тусклее…
И опять: я понимаю этот уголь… или не то:
чувствую его — так же, как, не слыша,
чувствую каждое слово (она говорит сверху, с
камня) — и
чувствую, что все дышат вместе — и всем вместе куда-то лететь, как тогда птицы над Стеной…
Я
чувствовал: бледнею — и вот сейчас все увидят это… Но граммофон во мне проделывал 50 установленных жевательных движений на каждый кусок, я заперся в себя, как в древнем непрозрачном доме — я завалил дверь
камнями, я завесил окна…
Я отдал ей яблоки, а Валек, разломив булку, часть подал ей, а другую снес «профессору». Несчастный ученый равнодушно взял это приношение и начал жевать, не отрываясь от своего занятия. Я переминался и ежился,
чувствуя себя как будто связанным под гнетущими взглядами серого
камня.
— Он вот очень хорошо знает, — продолжала она, указав на Калиновича и обращаясь более к Белавину, — знает, какой у меня ужасный отрицательный взгляд был на божий мир; но когда именно пришло для меня время такого несчастия, такого падения в общественном мнении, что каждый, кажется, мог бросить в меня безнаказанно
камень, однако никто, даже из людей, которых я, может быть, сама оскорбляла, — никто не дал мне даже
почувствовать этого каким-нибудь двусмысленным взглядом, — тогда я поняла, что в каждом человеке есть искра божья, искра любви, и перестала не любить и презирать людей.
Он сделал усилие, чтобы раздвинуть
камни, вытянулся и уже больше ничего не видел, не слышал, не думал и не
чувствовал.
Когда пришел в себя,
почувствовал, что лежу на
камне.
Ротмистр обыкновенно таким образом выезжал на Комаре в воду, потому что не мог идти босою ногой по мелкой щебенке, но чуть вода начинала доставать Комарю под мышки, Комарь останавливался и докладывал, что
камней уж нет и что он
чувствует под ногами песок.
Но тотчас же он услышал свист брошенного сзади
камня и
почувствовал острую боль удара немного выше правого виска. На руке, которую он поднес к ушибленному месту, оказалась теплая, липкая кровь.
И вот она пред человеком, которого знала за девять месяцев до рождения его, пред тем, кого она никогда не
чувствовала вне своего сердца, — в шелке и бархате он пред нею, и оружие его в драгоценных
камнях. Всё — так, как должно быть; именно таким она видела его много раз во сне — богатым, знаменитым и любимым.
Лунёв задумался над этим двустишием,
чувствуя в нём что-то трогательное. Но вдруг его как будто толкнуло чем-то прямо в сердце, и он, пошатнувшись, крепко закрыл глаза. Но и закрытыми глазами он ясно видел надпись, поразившую его. Блестящие золотые буквы с коричневого
камня как бы врезались в его мозг...
Глядя в зеркало на свое взволнованное лицо, на котором крупные и сочные губы казались еще краснее от бледности щек, осматривая свой пышный бюст, плотно обтянутый шелком, она
почувствовала себя красивой и достойной внимания любого мужчины, кто бы он ни был. Зеленые
камни, сверкавшие в ее ушах, оскорбляли ее, как лишнее, и к тому же ей показалось, что их игра ложится ей на щеки тонкой желтоватой тенью. Она вынула из ушей изумруды, заменив их маленькими рубинами, думая о Смолине — что это за человек?
— Возвращаюсь с выставки домой на второй или на третий день после этого, вхожу в переднюю и вдруг
чувствую, что-то тяжелое, как
камень, наваливается мне на сердце, и не могу дать себе отчета, чтò это.
Но каждый раз сердце у Саши выпадало из груди и ноги совсем переставали
чувствовать мостовую: попадись по дороге
камень, Саша упал бы.
Я испугался, точно надо мной внезапно грянул гром. Но это было хуже. Это было смешно, да, но — как же это было обидно!.. Он, Шакро, плакал от смеха; я
чувствовал себя готовым плакать от другой причины. У меня в горле стоял
камень, я не мог говорить и смотрел на него дикими глазами, чем ещё больше усиливал его смех. Он катался по земле, поджав живот; я же всё ещё не мог придти в себя от нанесённого мне оскорбления…
Сколько раз случалось мне замечать, что многие из них не пройдут мимо кошки или собаки, не толкнув ее ногой, не лукнув в нее
камнем или палкой, тогда как другие, напротив, защищают бедное животное от обид товарищей,
чувствуют безотчетную радость, лаская его, разделяя с ним скудный обед или ужин; из этих мальчиков непременно выйдут охотники до какой-нибудь охоты.
Митя. Конечно, Любовь Гордеевна, я не умею вам всего выразить, что
чувствую; но хоша позвольте тем заверить, что я имею у себя сердце, а не
камень. Вы можете мою любовь видеть из всего-с.
И только с тех пор, как отдал портрет племяннику, который напросился на него,
почувствовал, что с меня вдруг будто какой-то
камень свалился с плеч: вдруг
почувствовал себя веселым, как видишь.
Во время молитвы, припадая головою к холодному
камню пола часовни, я так живо воображала моего отца, так верила в то, что его душа понимает меня и благословляет мой выбор, что и теперь мне казалось, что душа его тут, летает над нами и что я
чувствую на себе его благословение.
Господи, что только мы в эту пору
почувствовали! Хотели было сначала таинствовать и одному изографу сказать, но утерпеть ли сердцу человечу! Вместо соблюдения тайности обегли мы всех своих, во все окна постучали и все друг к другу шепчем, да не знать чего бегаем от избы к избе, благо ночь светлая, превосходная, мороз по снегу самоцветным
камнем сыпет, а в чистом небе Еспер-звезда горит.
Я похолодел, руки и ноги у меня онемели, и я
почувствовал в груди боль, как будто положили туда трехугольный
камень. Котлович в изнеможении опустился в кресло, и руки у него повисли, как плети.
Кажется, только при таком путешествии
чувствуешь настоящим образом, что такое огромный божий свет и сколько в нем еще могучей и гордой пустыни. Однажды мне случилось отстать, поправляя упряжь. Когда затем я взглянул вперед, — наш караван как будто исчез. Только с некоторым усилием под темными скалами, присыпанными сверху каймами белого снега, я мог разглядеть четыре темные точки. Точно четыре муравья медленно ползли меж
камнями.
И вот Яков, придя к отцу, смотрит на него, как на
камень посреди своей дороги, — на
камень, через который невозможно перескочить и обойти его нельзя. Но,
чувствуя, что он нимало не боится отца, Яков уверенно смотрел в его угрюмые, злые глаза, точно говорил ему...
Идти тяжело, мелкие
камни скатываются под ногами, и вдруг Иуда
чувствует, что он устал.
Волны морские разбиваются об утес, но о волны ее кудрей, наоборот, разобьется и разлетится в прах любой
камень… Нужно быть бесчувственным балбесом, чтобы устоять против ее улыбки, против неги, которою так и дышит ее миниатюрный, словно выточенный бюстик. Ах, какою надо быть деревянной скотиной, чтобы не
чувствовать себя на верху блаженства, когда она говорит, смеется, показывает свои ослепительно белые зубки!
Венгерович 1. Говори тише! Сколько я передавал тебе денег, так это ужас, а ты этого не
чувствуешь, как будто мои деньги
камни или другой какой-нибудь ненужный предмет… Ты позволяешь себе дерзости, воруешь… Отворачиваешься? Не нравится правда? Правда глаза колет?
В старину был пастух; звали его Магнис. Пропала у Магниса овца. Он пошел в горы искать. Пришел на одно место, где одни голые
камни. Он пошел по этим
камням и
чувствует, что сапоги на нем прилипают к этим
камням. Он потрогал рукой —
камни сухие и к рунам не липнут. Пошел опять — опять сапоги прилипают. Он сел, разулся, взял сапог в руки и стал трогать им
камни.
Поживете, так увидите; а не увидите, так услышите! — веско и многозначительно закончил он с легким полупоклоном, и фигурка Анцыфрова снова просияла, да и все присутствовавшие
почувствовали, словно
камень какой с плеч у них скатился.
Ничего, что кругом женщины не видят, не слышат и не
чувствуют. Вьюга сечет их полуголые тела, перед глазами — только снег и
камни. Но они ударяют тирсами в скалы — бесплодные
камни разверзаются и начинают источать вино, мед и молоко. Весь мир преобразился для них в свете и неслыханной радости, жизнь задыхается от избытка сил, и не в силах вместить грудь мирового восторга, охватившего душу.
От него пошла большая волна, которая окатила меня с головой и промочила одежду. Это оказался огромный сивуч (морской лев). Он спал на
камне, но, разбуженный приближением людей, бросился в воду. В это время я
почувствовал под ногами ровное дно и быстро пошел к берегу. Тело горело, но мокрая одежда смерзлась в комок и не расправлялась. Я дрожал, как в лихорадке, и слышал в темноте, как стрелки щелкали зубами. В это время Ноздрин оступился и упал. Руками он нащупал на земле сухой мелкий плавник.
Наташа все эти дни избегает меня. Мы сходимся только за обедом и ужином. Когда наши взгляды встречаются, в ее глазах мелькает жесткое презрение… Бог с нею! Она шла ко мне, страстно прося хлеба, а я — я положил в ее руку
камень; что другое могла она ко мне
почувствовать, видя, что сам я еще более нищий, чем она?… И кругом все так тоскливо! Холодный ветер дует не переставая, небо хмуро и своими слезами орошает бессчастных людей.