Неточные совпадения
Он был с нею послушен, как
ребенок: она велела ему читать, — он читал усердно, будто готовился к экзамену; толку из
чтения извлекал мало, но все-таки кое-какой толк извлекал; она старалась помогать ему разговорами, — разговоры были ему понятнее книг, и он делал кое-какие успехи, медленные, очень маленькие, но все-таки делал.
И — женский крик, на эстраду взмахнула прозрачными крыльями юнифа, подхватила
ребенка — губами — в пухлую складочку на запястье, сдвинула на середину стола, спускается с эстрады. Во мне печатается: розовый — рожками книзу — полумесяц рта, налитые до краев синие блюдечки-глаза. Это — О. И я, как при
чтении какой-нибудь стройной формулы, — вдруг ощущаю необходимость, закономерность этого ничтожного случая.
Он не просто читает, но и вникает; не только вникает, но и истолковывает каждое слово, пестрит поля страниц вопросительными знаками и заметками, в которых заранее произносит над писателем суд, сообщает о вынесенных из
чтения впечатлениях друзьям, жене,
детям, брызжет, по поводу их, слюною в департаментах и канцеляриях, наполняет воплями кабинеты и салоны, убеждает, грозит, доказывает существование вулкана, витийствует на тему о потрясении основ и т. д.
Настенька сначала слушала с бессознательным любопытством
ребенка, а потом сама стала читать отцу вслух и, наконец, пристрастилась к
чтению.
Не надо думать, однако, чтобы новый помпадур был человек холостой; нет, он был женат и имел
детей; но жена его только и делала, что с утра до вечера ела печатные пряники. Это зрелище до такой степени истерзало его, что он с горя чуть-чуть не погрузился в
чтение недоимочных реестров. Но и это занятие представляло слишком мало пищи для ума и сердца, чтобы наполнить помпадурову жизнь. Он стал ходить в губернское правление и тосковать.
Он прочел «Боярина Оршу», а она ему заказывала новое
чтение. Так прочли «Хаджи Абрека», «Молитву», «Сказку для
детей» и, наконец, несколько глав из «Демона».
Она занималась
детьми,
чтением книг и деятельною перепискою с прежними знакомыми, по большей части замечательными людьми, которые, быв только временными жителями или посетителями Уфы, навсегда сохранили к моей матери чувства почтительной дружбы.
Пан Кнышевский, кашлянувши несколько раз по обычаю дьячков, сказал:"Вельможные паны и благодетели! Премудрость
чтения и писания не ежедневно дается. Подобает начать оную со дня пророка Наума, первого числа декемвриа месяца. Известно, что от дней Адама, праотца нашего, как его сын, так и все происшедшие от них народы и языки не иначе начинали посылать
детей в школу, как на пророка Наума, еже есть первого декемвриа; в иной же день начало не умудрит
детей. Сие творится во всей вселенной".
Но в истории, рассказанной Коноваловым, звучало что-то правдивое, в ней были незнакомые мне черты —
чтения книжек, эпитет
ребенка в приложении к мощной фигуре Коновалова…
«Дайра, восточная повесть», «Селим и Дамасина», «Мирамонд», «История лорда N» — всё было прочтено в одно лето, с таким любопытством, с таким живым удовольствием, которое могло бы испугать иного воспитателя, но которым отец Леонов не мог нарадоваться, полагая, что охота ко
чтению каких бы то ни было книг есть хороший знак в
ребенке.
Загоскин отдавал весь изюм и коринку с условием: не входить к нему в комнату и не мешать его
чтению; но через несколько времени, истребив весь запас лакомства, брат снова отворял дверь — и тогда Загоскин, вспылив, вскакивал с дивана, бросал книгу и принимался таскать за волосы неотвязчивого
ребенка; впоследствии он любил этого брата с особенною нежностью.
Загоскин воспитывался в деревне до четырнадцатилетнего возраста; в детстве его уже замечена была в нем необыкновенная, не часто встречаемая в
детях, страстная охота к
чтению, вследствие которой скоро оказалась склонность и способность сочинять самому.
Наряды,
чтения, зрелища, музыка, танцы, сладкая пища, вся обстановка жизни от картинок на коробках до романов и повестей и поэм еще более разжигают эту чувственность, и вследствие этого самые гадкие половые пороки и болезни делаются обычными условиями возрастания этих несчастных
детей богатых сословий.
— Эта характеристика впечатлений, замечательная по своей меткости, принадлежит одной из лучших и честных статей того времени об „Отцах и
Детях“ [«Библиотека для
чтения», май 1862.
А когда спадала жара, снова шили и слушали
чтение тети Лели, умевшей выбирать книги, одинаково интересные для взрослых девушек и
детей.
Мельник Алексей Бирюков, здоровенный, коренастый мужчина средних лет, фигурой и лицом похожий на тех топорных, толстокожих и тяжело ступающих матросов, которые снятся
детям после
чтения Жюля Верна, сидел у порога своей хижины и лениво сосал потухшую трубку.
Водил он близкое приятельство с графом В.Соллогубом, которого я застал в Петербурге одного в меблированной квартире в доме Воронина, в Фонарном переулке за
чтением вслух моей драмы"
Ребенок".
И когда я сидел у Плетнева в его кабинете — она вошла туда и, узнав, кто я, стала вспоминать о нашей общей родственнице и потом сейчас же начала говорить мне очень любезные вещи по поводу моей драмы"
Ребенок", только что напечатанной в январской книжке"Библиотеки для
чтения"за 1861 год.
— Я? Да, я переменилась, и я этого и не скрываю. Я всегда очень любила
чтение и тогда во всех отношениях была за Толстого. Его Наташа, например! Да разве это не прелесть? Это был мой идол и мое божество! И это так увлекательно, что я не заметила, где там излит этот весь его крайний реализм — про эти пеленки с детскими пятнами. Что же такое?
Дети мараются. Без этого им нельзя, и это не производило на меня ничего отвратительного, как на прочих. Или вспомните потом, как у него описан этот Александр Первый.
— А вот в «премудрости Павла
чтение», на которое любят ссылаться; там это и сказано: «не
дети должны собирать имение для родителей, но родители для
детей».
Случалось, что и
дети после
чтения изъявляли свой восторг…
Наряды,
чтения, зрелища, музыка, танцы, сладкая пища, вся обстановка жизни, от картинок на коробках до романов и повестей и поэм, еще более разжигают эту чувственность, и вследствие этого самые ужасные половые пороки и болезни делаются обычными условиями вырастания
детей обоего пола и часто остаются и в зрелом возрасте.
Правда, есть молоканские секты, утверждающие, что крещение есть обучение
детей грамоте, а причащение — приобщение глаголу божью, т. е.
чтение Св.