Неточные совпадения
Целый день ей приходилось проводить дома в полном одиночестве, слоняясь без дела из угла в угол и утешая себя разве тем, что воскресенье, собственно говоря, уже начало
поста, так как в церквах в этот день кладут поклоны и
читают «Господи, владыко живота».
В одной корреспонденции («Голос», 1876 г., № 16) я
прочел, будто бы депутация от айно приходила в Корсаковский
пост и просила дать работы или по крайней мере семян для разводки картофеля и научить их возделывать под картофель землю; в работе будто бы было отказано, и семена картофеля обещали прислать, но обещания не исполнили, и айно, бедствуя, продолжали переселяться на Матсмай.
Великим
постом — нельзя
читать книг, — у меня отобрали «Живописное обозрение», и эта пустая, постная жизнь снова подошла вплоть ко мне.
«Ну, теперь подавайте», — говорит владыка. Подали две мелкие тарелочки горохового супа с сухарями, и только что офицер раздразнил аппетит, как владыка уже и опять встает. «Ну, возблагодаримте, — говорит, — теперь господа бога по трапезе». Да уж в этот раз как стал
читать, так тот молодец не дождался да потихоньку драла и убежал. Рассказывает мне это вчера старик и смеется: «Сей дух, — говорит, — ничем же изымается, токмо молитвою и
постом».
В те времена Великим
постом было запрещено играть актерам, а Вильде выхлопотал себе разрешение «
читать в костюмах сцены из пьес». Поэтому, конечно, с разрешения всемогущего генерал-губернатора В. А. Долгорукова, «покровителя искусств», в Кружке полностью ставились пьесы, и
постом сборы были полные. Играли все провинциальные знаменитости, съезжавшиеся в Москву для заключения контрактов.
На первой неделе
поста труппа дружески рассталась с Григорьевым, и половина ее «на слово» порешила служить у него следующую зиму. Контрактов у Григорьева никаких не полагалось, никаких условий не предлагалось. Как-то еще до меня один режиссер хотел вывесить печатные правила, которые привез с собой. Григорий Иванович
прочитал их и ответил...
Мадам Иванова теперь целыми вечерами
читала газету, держа ее от себя на расстоянии вытянутой руки, откинув голову и шевеля губами. Белочка лежала у нее на коленях и мирно похрапывала. Буфетчица далеко уже не походила на бодрого капитана, стоящего на
посту, а ее команда бродила по пивной вялая и заспанная.
Марья и Фекла крестились, говели каждый год, но ничего не понимали. Детей не учили молиться, ничего не говорили им о боге, не внушали никаких правил и только запрещали в
пост есть скоромное. В прочих семьях было почти то же: мало кто верил, мало кто понимал. В то же время все любили Священное писание, любили нежно, благоговейно, но не было книг, некому было
читать и объяснять, и за то, что Ольга иногда
читала Евангелие, ее уважали и все говорили ей и Саше «вы».
Перед отъездом из Петербурга Половецкий
прочел в газетах о назначении Палтусова на выдающийся
пост, но не знал, которого из братьев.
Яков Иваныч начал
читать часы тихо и заунывно, как он
читал всегда в Великий
пост.
Пятнадцать кафизм
прочитала, акафистов два, наутро
пост на себя наложила — макова зернышка в рот не брала, весь почти день промолилась.
Манефа, напившись чайку с изюмом, — была великая постница, сахар почитала скоромным и сроду не употребляла его, — отправилась в свою комнату и там стала расспрашивать Евпраксию о порядках в братнином доме: усердно ли Богу молятся, сторого ли
посты соблюдают, по скольку кафизм в день она
прочитывает; каждый ли праздник службу правят, приходят ли на службу сторонние, а затем свела речь на то, что у них в скиту большое расстройство идет из-за епископа Софрония, а другие считают новых архиереев обли́ванцами и слышать про них не хотят.
Тогда, тоже
постом, я
читал публичные лекции в том же Клубе художников, и ко мне явился туда бывший адъютант варшавского генерал-губернатора с предложением от него принять место Директора варшавских театров.
и светское писание, и божественное, и всякие молитвы, и катихизиц. И живу по Писанию… Людей не забижаю, плоть содержу в чистоте и целомудрии,
посты соблюдаю, кушаю во благовремении. У другого какого человека только и есть удовольствия, что водка и горлобесие, а я, коли время есть, сяду в уголке и
читаю книжечку.
Читаю и все плачу, плачу…
Из городской тюрьмы, где в одиночной камере все продолжала сидеть княжна, шли другие рассказы. Говорили, что арестантка изнуряет себя
постом и молитвою,
читает священные книги, не спит по ночам.
И накладывал он
пост втрое строже, насыпал в каморке кремней и битых стекол, ходил по ним босыми ногами, клал тысячи по три поклонов, налагал на плечи железны вериги и прилежно
читал книгу Аввы Дорофея.