Неточные совпадения
Левин встречал
в журналах статьи, о которых шла речь, и
читал их, интересуясь ими, как развитием знакомых ему, как естественнику по
университету, основ естествознания, но никогда не сближал этих научных выводов о происхождении человека как животного, о рефлексах, о биологии и социологии, с теми вопросами о значении жизни и смерти для себя самого, которые
в последнее время чаще и чаще приходили ему на ум.
Посмотрев, как хлопотливо порхают
в придорожном кустарнике овсянки, он
в сотый раз подумал: с детства, дома и
в школе, потом —
в университете его начиняли массой ненужных, обременительных знаний, идей, потом он
прочитал множество книг и вот не может найти себя
в паутине насильно воспринятого чужого…
Мы сидели с ней на террасе, под нашими старыми липами, и
читали этот роман, и солнце тоже закатывалось, и вдруг мы перестали
читать и сказали друг другу, что и мы будем также добрыми, что и мы будем прекрасными, — я тогда
в университет готовился и…
В этот год еще
в университете он
прочел «Социальную статику» Спенсера, и рассуждения Спенсера о земельной собственности произвели на него сильное впечатление,
в особенности потому, что он сам был сын большой землевладелицы.
В те времена начальство
университетом не занималось, профессора
читали и не
читали, студенты ходили и не ходили, и ходили притом не
в мундирных сертуках à l'instar [вроде (фр.).] конноегерских, а
в разных отчаянных и эксцентрических платьях,
в крошечных фуражках, едва державшихся на девственных волосах.
Валентин еще
в университете примкнул к этому кружку страстных и убежденных людей и искренно привязался к нему. Он много
читал, изредка даже пробовал писать, но, надо сказать правду, выдающимися талантами не обладал. Это был отличный второстепенный деятель и преданнейший друг. Так понимали его и члены кружка, глубоко ценившие его честные убеждения.
В 20 году я был факультетом избран профессором Московского
университета и
в течение года
читал лекции.
Все служебное время года он
читал дела, обрабатывал свои «мнения» да исподтишка любовался сыном Сержем, только что перешедшим во второй курс
университета, а летом подбивал дорожки
в саду своей подмосковной, лечил гомеопатиею баб и мужиков да прививал оспу ребяткам, опять издали любуясь сыном, поставленным матерью
в положение совершенно независимое от семейства.
Буду каждое воскресенье ходить непременно
в церковь, и еще после целый час
читать Евангелие, потом из беленькой, которую я буду получать каждый месяц, когда поступлю
в университет, непременно два с полтиной (одну десятую) я буду отдавать бедным, и так, чтобы никто не знал: и не нищим, а стану отыскивать таких бедных, сироту или старушку, про которых никто не знает.
И тут девочка рассказала ему кое-что о себе. Она дочь профессора, который
читает лекции
в университете, но, кроме того, дает
в Екатерининском институте уроки естественной истории и имеет
в нем казенную квартиру. Поэтому ее положение
в институте особое. Живет она дома, а
в институте только учится. Оттого она гораздо свободнее во времени,
в чтении и
в развлечениях, чем ее подруги…
— Мы, любезный друг, и об Редеде вспомнили. Так как, по нынешним обстоятельствам, потребности
в политической экономии не предвидится, то он науку о распространении московских плисов и миткалей будет
в новом
университете читать.
Когда он учился
в университете, ему казалось, что медицину скоро постигнет участь алхимии и метафизики, теперь же, когда он
читает по ночам, медицина трогает его и возбуждает
в нем удивление и даже восторг.
Миклаков
в молодости отлично кончил курс
в университете, любил очень
читать и потому много знал; но
в жизни как-то ему не повезло:
в службе он дотянул только до бухгалтера, да и тут его терпели потому, что обязанности свои он знал
в совершенстве, и начальники его обыкновенно говорили про него: «Миклаков, как бухгалтер, превосходный, но как человек — пренеприятный!» Дело
в том, что при служебных объяснениях с своими начальствующими лицами он нет-нет да и ввернет почти каждому из них какую-нибудь колкость.
— Ты не знаешь, — продолжал Менандр, — есть у меня вещица. Я написал ее давно, когда был еще
в университете. Она коротенькая. Я хотел тогда поместить ее
в"Московском наблюдателе"; но Белинский сказал, что это бред куриной души… Обидел он меня
в ту пору… Хочешь, я
прочту ее тебе?
В сенях было натоптано снегом и навалены кучи платьев. Несколько студентов устроились на этих кучах
в зашипели на нас, когда мы вошли.
В большой гостиной рядом кто-то
читал грубоватым семинарским голосом, влагая
в это чтение много внимания и убедительности. Гостиная была полна: из Москвы приехали студенты
университета, политехники, курсистки. Было накурено, душно, одна лампа давала мало свету…
Подъедешь, бывало, к театральному крыльцу, начнешь
читать афишу и, выждав время, когда кругом никого нет, сорвешь объявление, спрячешь
в карман и отправляешься с добычею
в университет.
Чебутыкин(смеется). А я
в самом деле никогда ничего не делал. Как вышел из
университета, так не ударил пальцем о палец, даже ни одной книжки не
прочел, а
читал только одни газеты… (Вынимает из кармана другую газету.) Вот… Знаю по газетам, что был, положим, Добролюбов, а что он там писал — не знаю… Бог его знает…
В 23-м году Персиков уже
читал восемь раз
в неделю — три
в институте и пять
в университете,
в 24-м году тринадцать раз
в неделю и, кроме того, на рабфаках, а
в 25-м, весной, прославился тем, что на экзаменах срезал семьдесят шесть человек студентов, и всех на голых гадах.
Ей интересно знать, что я
читаю, что делаю
в университете, не боюсь ли трупов, куда деваю свое жалованье.
(
Читает.) «Мальчуган поступает
в Киевский
университет.
Я знал, что целая комната возле нашего физического кабинета, то есть кабинета с физическими инструментами, находилась
в его распоряжении для сушки бабочек и насекомых и даже аудитория,
в которой
читал Фукс и от которой он имел ключ: следовательно, ему было где разместиться; свежих же листьев и трав для корма червей он мог ежедневно доставать
в саду, который находился при соседственном доме, купленном
в казну для
университета.
Нет, наши благородные юноши обыкновенно получают свои возвышенные стремления довольно просто и без больших хлопот: они учатся
в университете и наслушиваются прекрасных профессоров, или
в гимназии еще попадают на молодого, пылкого учителя, или входят
в кружок прекрасных молодых людей, одушевленных благороднейшими стремлениями, свято чтущих Грановского и восхищающихся Мочаловым, или, наконец,
читают хорошие книжки, то есть «Отечественные записки» сороковых годов.
Некоторые очевидцы ночного арестования товарищей сообщили, что оно было производимо вне законных оснований: арестуемым не предъявляли предписания начальства, не объявляли причины ареста, а некоторых посторонних лиц будто бы брали по подозрению, что они разделяют студентский образ мыслей [
В «Официальной записке по делу о беспорядках
в С.-Петербургском
университете»
читаем: «
В деле комиссии находится акт о зарестовании студента Колениченко.
На этом же самом вечере профессор Петербургского
университета П.
В. Павлов
читал статью «Тысячелетие России», встреченную публикой с энтузиазмом.
Я завидовал Сибирякову, который, как я
читал, из Петербурга плывет на пароходе
в Ледовитый океан, чтобы оттуда пробраться
в устье Енисея; я жалел, что
университет открыт
в Томске, а не тут,
в Красноярске.
Один из них был иезуитом,
читал в каком-то
университете физику и собственными руками пробил себе путь к кардинальству.
У профессора пили чай. Он сегодня ездил
в город
читать свои лекции
в народном
университете, и Катя забежала узнать новости. Профессор был заметно взволнован. Наталья Сергеевна сидела за самоваром бледная, с застывшим от горя лицом.
Кроме того, впрочем, два раза
в неделю ездил
в город и
читал в народном
университете лекции по физике.
Масса остзейцев из своих гимназий (где уже
читали русский язык), оканчивая курс с порядочными теоретическими познаниями, совершенно забывали русский язык к окончанию курса
в университете.
В университете я бывал на лекциях Моммсона и Гнейста. Вирхов
читал микроскопическую анатомию
в клинике. Меня водил на его лекции Б. И раз при мне случилась такая история. Б. сидел рядом с ассистентом Боткина, покойным доктором П., впоследствии известным петербургским практикантом. Они о чем-то перешепнулись. Вирхов — вообще очень обидчивый и строгий — остановился и сделал им выговор.
С этим тогда артиллерийским полковником я уже давно был знаком. Студентом Дерптского
университета я при нем на вечере
читал свою первую комедию"Фразеры"
в зиму 1858–1859 года.
О нем как о профессоре Михайловской артиллерийской академии мне много рассказывал и мой сожитель по квартире (до моего редакторства) граф П.А.Гейден, тогда еще слушатель Петербургского
университета, после того как он из Пажеского корпуса поступил
в Артиллерийскую академию, где Лавров
читал теоретическую механику.
Знаменитого цивилиста мне не привелось слушать ни на первом, ни на втором курсе: гражданского права нам, камералистам, не
читали. Позднее он перешел
в Петербургский
университет, где и сделался его украшением.
Окончив Бестужевские курсы, она впоследствии уехала за границу, получила
в Женевском
университете степень доктора химии,
читала на Петербургских высших женских курсах стереохимию.
С увлечением слушал я на четвертом курсе лекции по истории греческого искусства.
Читал профессор Адриан Викторович Прахов, —
читал со страстью и блеском. Седоватый человек с холеным, барским лицом,
в золотых очках. Вскоре он был переведен из Петербургского
университета в Киевский, с тем чтобы принять
в свое заведывание постройку знаменитого Владимирского собора.
У нас
в университете он
читал историю России XVIII века, —
читал, конечно, далеко не
в официальном духе.
Соколов сильно пил. Был он одинокий, холостой и жил
в комнате, которую ему отвел
в своей квартире его младший брат, географ А. Ф. Соколов: он имел казенную квартиру
в здании Историко-филологического института, рядом с
университетом. Однажды предстоял экзамен
в Историко-филологическом институте (Ф. Ф. Соколов
читал и там древнюю историю). Все собрались. Соколова нет. Инспектор послал к нему на квартиру служителя. Соколов ему приказал...
Профессором русской истории числился у нас К. Н. Бестужев-Рюмин, солидный ученый, придерживавшийся консервативно-славянофильского направления. Но он тяжело хворал и
в университете совсем не показывался.
Читали русскую историю два приват-доцента — Е. Е. Замысловский и
В. И. Семевский.
Я был очень доволен своею статью. Собрал к себе товарищей и
прочел. Много спорили. Был, между прочим, и Печерников. На следующий день он мне сказал
в университете, что передал содержание моего реферата своему сожителю по комнате, студенту-леснику Кузнецову, — тот на него напал так, что не дал спать до трех часов ночи.
Физиологию
читал профессор Александр Шмидт, ректор
университета, — знаменитый «Blut-Schmidt», открывший
в крови фибрин.
Читал Прахов
в здании
университета,
в кабинете искусств, но часто назначал лекции свои
в Эрмитаже или
в Академии художеств и там
читал, прямо перед статуями, об эти неких мраморах, о скульптурных типах Венеры, Зевса и Аполлона. Подвел нас к пышной Венере Таврической.
— „Тяжко! Скорбно! Безвыходно! — продолжал
читать ректор. — И
в эти горестные дни С.-Петербургский
университет в целом его составе, все его профессора и студенты ищут себе единственного утешения
в милостивом, государь, дозволении повергнуть к священным стопам вашего величества чувства верноподданнической преданности и горячей любви“.
Когда,
в последние годы моего пребывания
в Дерите, началась руссификация Дерптского
университета и профессорам, местным уроженцам, было предложено
в течение двух лет перейти
в преподавании на русский язык, Кербер немедленно стал
читать лекции по-русски. Язык русский он знал плохо, заказал русскому студенту перевести свои лекции и
читал их по переводу, глядя
в рукопись. И мы слушали...
Когда-то он был
в университете,
читал Писарева и Добролюбова, пел песни, а теперь он говорил про себя, что он коллежский асессор и больше ничего.
— М-да… А лучше, если бы
в университет поступили. Экзамен трудный, но при терпении и усидчивом труде можно выдержать. Занимайтесь,
читайте побольше… Вы много
читаете?
Бира не застал я уже
в университете, из которого изгнала его несправедливость, существующая, как видно, везде, где есть люди. Я нашел его
в бедности, однако ж не
в унынии. Он учил детей своего прихода
читать и писать и этой поденщиной едва снискивал себе пропитание. Письмо Паткуля сблизило нас скоро. С простодушием младенца Бир соединял
в себе ум мудреца и благородство, не покоряющееся обстоятельствам. Счастливым себя считаю, если мог сделать что-нибудь для него
в черные дни его жизни.
В то время, когда на юбилее московского актера упроченное тостом явилось общественное мнение, начавшее карать всех преступников; когда грозные комиссии из Петербурга поскакали на юг ловить, обличать и казнить комиссариатских злодеев; когда во всех городах задавали с речами обеды севастопольским героям и им же, с оторванными руками и ногами, подавали трынки, встречая их на мостах и дорогах;
в то время, когда ораторские таланты так быстро развились
в народе, что один целовальник везде и при всяком случае писал и печатал и наизусть сказывал на обедах речи, столь сильные, что блюстители порядка должны были вообще принять укротительные меры против красноречия целовальника; когда
в самом аглицком клубе отвели особую комнату для обсуждения общественных дел; когда появились журналы под самыми разнообразными знаменами, — журналы, развивающие европейские начала на европейской почве, но с русским миросозерцанием, и журналы, исключительно на русской почве, развивающие русские начала, однако с европейским миросозерцанием; когда появилось вдруг столько журналов, что, казалось, все названия были исчерпаны: и «Вестник», и «Слово», и «Беседа», и «Наблюдатель», и «Звезда», и «Орел» и много других, и, несмотря на то, все являлись еще новые и новые названия;
в то время, когда появились плеяды писателей, мыслителей, доказывавших, что наука бывает народна и не бывает народна и бывает ненародная и т. д., и плеяды писателей, художников, описывающих рощу и восход солнца, и грозу, и любовь русской девицы, и лень одного чиновника, и дурное поведение многих чиновников;
в то время, когда со всех сторон появились вопросы (как называли
в пятьдесят шестом году все те стечения обстоятельств,
в которых никто не мог добиться толку), явились вопросы кадетских корпусов,
университетов, цензуры, изустного судопроизводства, финансовый, банковый, полицейский, эманципационный и много других; все старались отыскивать еще новые вопросы, все пытались разрешать их; писали,
читали, говорили проекты, все хотели исправить, уничтожить, переменить, и все россияне, как один человек, находились
в неописанном восторге.