Неточные совпадения
Когда он наконец весь изошел восторгом, Грэй договорился с ним о доставке, взяв на свой счет издержки, уплатил по счету и ушел, провожаемый хозяином с
почестями китайского
короля.
При Николае патриотизм превратился в что-то кнутовое, полицейское, особенно в Петербурге, где это дикое направление окончилось, сообразно космополитическому характеру города, изобретением народного гимна по Себастиану Баху [Сперва народный гимн пели пренаивно на голос «Cod save the King» [ «Боже, храни
короля» (англ.). ] да, сверх того, его и не пели
почти никогда.
Взял Петро половину королевского жалованья, но не мог вынесть того, что Иван получил такую
честь от
короля, и затаил глубоко на душе месть.
Покойный Фридрих II,
король прусской, в землях своих печатание сделал
почти свободным.
Мухин, как удостоившийся
чести обедать с французским
королем, получил и особый почет.
Энгельгардт возится с нашим Паскалем и никак не может вывести его в люди. Я советую Бобрищеву-Пушкину обратиться к прусскому
королю — авось он, для
чести русской словесности, напечатает эту рукопись…
Так, часто в промежутках между танцами играли в petits jeux, в фанты, в свои соседи, в
почту, в жмурки, в «барыня прислала», в «здравствуйте,
король» и в прочие.
Налоги на содержание
короля возросли, Наталья денег не давала, и Милан стал ее врагом. В королевстве образовались две партии — Милана и Натальи. Милан окончательно запутался в долгах и ухитрился заложить
почти все свое королевство в австрийских банках.
В конце концов я
почти всегда оказываюсь в выигрыше, но это нимало не сердит Глумова. Иногда мы даже оба от души хохочем, когда случается что-нибудь совсем уж необыкновенное: ренонс, например, или дама червей вдруг покажется за
короля. Но никогда еще игра наша не была так весела, как в этот раз. Во-первых, Глумов вгорячах пролил на сукно стакан чаю; во-вторых, он, имея на руках три туза, получил маленький шлем! Давно мы так не хохотали.
Романы рисовали Генриха IV добрым человеком, близким своему народу; ясный, как солнце, он внушал мне убеждение, что Франция — прекраснейшая страна всей земли, страна рыцарей, одинаково благородных в мантии
короля и одежде крестьянина: Анис Питу такой же рыцарь, как и д’Артаньян. Когда Генриха убили, я угрюмо заплакал и заскрипел зубами от ненависти к Равальяку. Этот
король почти всегда являлся главным героем моих рассказов кочегару, и мне казалось, что Яков тоже полюбил Францию и «Хенрика».
Короли и императоры
почти ничем уже не управляют, никогда
почти сами не решаются совершать внутренние изменения и вступать в новые внешние политические условия, а большею частью предоставляют решение этих вопросов государственным учреждениям или общественному мнению.
«Это писано было
почти 150 лет тому назад. Картина, кажется, написана с настоящего. Изменилось одно — образ правления. Во время Монтескье говорили, что причина содержания больших войск была в неограниченной власти
королей, которые воевали в надежде увеличить победами свою частную собственность и прославиться.
Везде перед глазами у Передонова ходили карточные фигуры, как живые —
короли, крали, хлапы. Ходили даже мелкие карты. Это — люди со светлыми пуговицами: гимназисты, городовые. Туз — толстый, с выпяченным пузом,
почти одно только пузо. Иногда карты обращались в людей знакомых. Смешивались живые люди и эти странные оборотни.
Как
почти всегда, ему не везло, и на лицах у
королей, дам и валетов чудилось ему выражение насмешки и злобы; пиковая дама даже зубами скрипела, очевидно, злобясь на то, что ее ослепили. Наконец, после одного крупного ремиза, Передонов схватил колоду карт и с яростью принялся рвать ее в клочья. Гости хохотали. Варвара, ухмыляясь, говорила...
Почти все представляли поляков, а один —
короля польского в короне и порфире.
Боярин призадумался. Дурной гражданин едва ли может быть хорошим отцом; но и дикие звери любят детей своих, а сверх того, честолюбивый боярин видел в ней будущую супругу любимца
короля польского; она была для него вернейшим средством к достижению
почестей и могущества, составлявших единственный предмет всех тайных дум и нетерпеливых его желаний. Помолчав несколько времени, он спросил: употребляла ли больная снадобья, которые оставил ей польский врач перед отъездом своим в Москву?
Но на самом деле русский двор требовал от шведского
короля объяснений, зачем Дальберг не оказал должных
почестей царю московскому, бывшему в великом посольстве.
Честь имею кланяться. Бегу догонять
короля.
Шаррон. Ну, довольно, спасибо тебе, друг. Ты честно исполнил свой долг. Не терзайся. Всякий верный подданный
короля и сын церкви за
честь должен считать донести о преступлении, которое ему известно.
Асклипиодот попробовал было заступиться за своего патрона, но был встречен такой отчаянной руганью, что поспешил подобру-поздорову спрятаться за широкую спину о. Андроника, Галактионовна мефистофельски хихикала в руку над этой сценой, в окне «ржали девисы», и друзьям ничего не оставалось, как только отступить в положении того французского
короля, который из плена писал своему двору, что все потеряно, кроме
чести.
Король отвечает важно:"
Короля должно шановать (
почитать) и всем панночкам по семи раз цаловать".
Я ведаю.
Король не
почиталЕго за сына. Так ли?
— Три пики, — ответила Евпраксия Васильевна, которая была также сильно взволнована: у нее находились
почти все пики, начиная от
короля.
Несмотря на то, что
король и королева обещали приехать запросто и просили не делать официальной встречи и, действительно, приехали в летних простых костюмах, так же, как и дядя-губернатор и мистер Вейль, тем не менее, их встретили салютом из орудий, поднятием на грот-мачте гавайского флага и вообще с подобающими
почестями: все офицеры в мундирах были выстроены на шканцах, вызван караул, и команда стояла во фронте. Его величество, видимо, был доволен приемом и благодарил капитана.
Король почти с отчаянием поднял на меня свои бесцветные глаза...
Но маленькая, героическая и гордая Бельгийская страна, во главе с её доблестным королем-героем Альбертом Первым возмутилась против такого насилия и поднялась вся на защиту своей национальной
чести во главе со своим королем-героем.
— Не надо мне ни богатства, ни
почестей. Зачем солдату богатство? А
почести? Для меня первая
почесть служить верой и правдой королевскому дитяти! Ступайте, братики мои, назад и скажите народу: пусть выбирает себе другого
короля, получше да поумнее, а мне в награду оставит одно: позволение никогда не разлучаться с королевичем.
Все встречные на пути
короля с удивлением поглядывали на серого солдата и спрашивали, почему он идет рядом с
королем. Простой, серый солдат, и дождался такой
почести! Тогда из рядов войска послышались голоса...
По взятии Дерпта русскими брат ваш уехал в Польшу к
королю шведскому; воспитанница моя снова расцвела душою и телом, как роза centifolia, тем живее, что вспрыснута была росою надежды, которая, втайне вам сказать, присылалась ей нередко в записочках по
почте… извините сравнение… гм! виноват… да, да, о чем бишь я говорил?
— Цыц, бисова собака! — бывал ответ смотрителя. — Разве ты не знаешь, что офицер великого
короля шведского, нашего пана и отца, делает нам
честь скакать на наших лошадях, как ему заблагорассудится? Благодари его милость, что он не впряг тебя самого и не влепил тебе сотни бизунов [Бизун (польск.) — плеть, кнут.], собачий сын!
И было над чем: он уверил Фридерика, что Иоанн, хотя и государь сильный, богатый,
почтет, однако ж, за милость, если император немецкий пожалует его в
короли.
Сбывались предсказания Паткуля: мщение его делами отвечало на угрозы двух
королей;
почти вся Лифляндия принадлежала уже России.
Король польский Станислав Август умер и государь повелел устроить погребение со всеми подобающими коронованному лицу
почестями.
Лаялся, будто ты, господине, не помнишь его милостей и худо
честишь его; за то и подарил он шпанскому
королю византийское царство свое, а не тебе…
Он принудил его сложить с себя название графа Лильского, под каковым именем наследник французского престола приехал искать убежища в России, окружить себя телохранителями, принять титул
короля и требовать оказания себе
почестей, подобающих этому титулу.
Срок, положенный для брака по расчету, наступил; но война свирепствовала во всей ее силе, и Адольф, страстно приверженный к особе и славе
короля,
почитал неблагодарностью, преступлением, бесчестием удалиться от милостивого лица своего монарха и победоносных его знамен.
Паткуль говорил еще о своих услугах прусскому
королю и римскому императору; говорил, сколько тысяч талеров роздал он шведским пленным в Москве, разразился негодованием на малодушие Августа и наконец,
почитая себя оправданным в своей политической жизни, отпустил духовника до ближайшего свидания.
Только один избранник осмелился простирать на нее свои виды: именно это был цейгмейстер Вульф, дальний ей родственник, служивший некогда с отцом ее в одном корпусе и деливший с ним последний сухарь солдатский, верный его товарищ, водивший его к брачному алтарю и опустивший его в могилу; любимый пастором Гликом за благородство и твердость его характера, хотя беспрестанно сталкивался с ним в рассуждениях о твердости характера лифляндцев, о намерении посвятить Петру I переводы Квинта Курция и Науки мореходства и о скором просвещении России; храбрый, отважный воин, всегда готовый умереть за
короля своего и отечество; офицер, у которого
честь была не на конце языка, а в сердце и на конце шпаги.
— Не
честил меня Иван, как подобает
честить царя и шурина своего, так я ему шиш показал. Знайте, все права свои на византийское мое царство подарил я шпанскому
королю Фердинанду и королеве Изабелле.
— Что же ты? Согласишься ли, наконец, исполнить наше требование? Завтра же бросим тебя в тюрьму, если ты не соберешь все деньги, какие только есть у вас в деревне, чтобы на них купить золотое блюдо и хлеб-соль
королю. Он скоро снова пустится в путь осматривать свое королевство, и необходимо, чтобы его встретили с подобающей
честью в вашей деревне.
— Я
почту тот день счастливым, — сказал он
королю, — когда пролью последние капли крови, способствуя вам взойти на престол ваших знаменитых предков.
Австрийский посланник граф Кобенцель, представитель королевской Франции граф Эстергази и посланник
короля неополитанского герцог де Серра-Каприоли постоянно были готовы к услугам скромного аббата, который, кроме того, успел завести обширные сношения и вне Петербурга,
почти во всех государствах Европы.
Александр Павлович избегал войны с Пруссией, но
честь России считал выше всего и не желал унизить достоинства ее в самом начале похода; могли говорить, что русский государь дошел со своей армией до границы и должен был отступить по воле прусского
короля; поэтому он сам отправился в Берлин для личных переговоров с Фридрихом-Вильгельмом и, в случае упорства, думал даже объявить ему войну.
Елизавета Петровна, со своей стороны, не замедлила высказать, что она тронута тем, что
король желает для нее сделать, и, руководимая живейшею признательностью, ни минуты не замедлила бы ее высказать, взяв бы на себя
честь написать его величеству, если бы соображения, которым она оказывается подчиненной, не лишили бы ее средств к тому.
— Грамота ль, по-вашему лист, нужна вам от моего великого императора, обладателя полувселенной, и вот (он указал на серебряный ковчежец, стоявший на столе) я привез грамоту светлейшему вашему князю. Вы плохо
честили меня, но ваш государь далеко видит очами разума: он тотчас понял рыцаря Поппеля. За то мой повелитель предлагает великому князю, своему дражайшему другу, пожаловать его в
короли.
Его величество император и
король их покровительствует и между вами никого не
почитает за своих неприятелей, кроме тех, кои ослушиваются его повелениям.
Ано фрязове по своей вере какову крепость держат; сказывал мне посол цесарев про шпанского
короля, как он свою землю очистил, и яз с тех речей и список к тебе послал, и ты-б, господине, о том великому князю пристойно говорил не только спасения ради его, но и
чти (
чести) для государя великого князя».