Неточные совпадения
Жена я
мужу честная,
А старику Савелию
Сто лет…
Стародум. Оттого, мой друг, что при нынешних супружествах редко с сердцем советуют. Дело в том, знатен ли, богат ли жених? Хороша ли, богата ли невеста? О благонравии вопросу нет. Никому и в голову не входит, что в глазах мыслящих людей
честный человек без большого чина — презнатная особа; что добродетель все заменяет, а добродетели ничто заменить не может. Признаюсь тебе, что сердце мое тогда только будет спокойно, когда увижу тебя за
мужем, достойным твоего сердца, когда взаимная любовь ваша…
― Вы называете жестокостью то, что
муж предоставляет жене свободу, давая ей
честный кров имени только под условием соблюдения приличий. Это жестокость?
— Трудно поумнеть, — вздохнула Дуняша. — Раньше, хористкой, я была умнее,
честное слово! Это я от
мужа поглупела. Невозможный! Ему скажешь три слова, а он тебе — триста сорок! Один раз, ночью, до того заговорил, что я его по-матерному обругала…
Затем его поглотил процесс его исполнения. Он глубоко и серьезно вникал в предстоящий ему долг: как, без огласки, без всякого шума и сцен, кротко и разумно уговорить эту женщину поберечь
мужа, обратиться на другой,
честный путь и начать заглаживать прошлое…
— Людмила Андреевна! — сказал он, торжественно протягивая ей руку, — я предлагаю вам свою руку, возьмите ее? Это рука
честного человека, который бодро поведет вас по пути жизни в те высокие сферы, в которых безраздельно царят истина, добро и красота. Будемте
муж и жена перед Богом и людьми!
Мари давно уже и очень сильно возмущалась существующими порядками, а последние действия против литературы и особенно против Вихрова за его правдивые и
честные, как ей казалось, сочинения вывели ее окончательно из себя.
Муж ее в этом случае совершенно расходился с ней в мнениях и, напротив, находил все действия против литературы прекрасными и вызываемыми, как он где-то подслушал фразу, «духом времени».
Жена Прозорова скоро разглядела своего
мужа и мирилась с своей мудреной долей только ради детей.
Мужа она уважала как пассивно-честного человека, но в его уме разочаровалась окончательно. Так они жили год за годом с скрытым недовольством друг против друга, связанные привычкой и детьми. Вероятно, они так дотянули бы до естественной развязки, какая необходимо наступает для всякого, но, к несчастью их обоих, выпал новый случай, который перевернул все вверх дном.
— Да, когда я этого захочу. Вы подло обманывали меня. Я пожертвовала для вас всем, отдала вам все, что может отдать
честная женщина… Я не смела взглянуть в глаза моему
мужу, этому идеальному, прекрасному человеку. Для вас я забыла обязанности жены и матери. О, зачем, зачем я не осталась верной ему!
Gnadige Frau сомнительно покачала головой: она очень хорошо знала, что если бы Сверстов и нашел там практику, так и то, любя больше лечить или бедных, или в дружественных ему домах, немного бы приобрел; но, с другой стороны, для нее было несомненно, что Егор Егорыч согласится взять в больничные врачи ее
мужа не иначе, как с жалованьем, а потому gnadige Frau, деликатная и
честная до щепетильности, сочла для себя нравственным долгом посоветовать Сверстову прибавить в письме своем, что буде Егор Егорыч хоть сколько-нибудь найдет неудобным учреждать должность врача при своей больнице, то, бога ради, и не делал бы того.
— Знаете ли вы, кому приз? Актрисе Каштановой. Она чужого
мужа отбила, а ей — приз!
Честным дамам не дают, а подлячке дали!
— Нет, ты меня за свой стол посади. Что ты мне выносишь на подносе! Я на скатертке хочу. Я — хозяйка, так ты меня почти. Ты не гляди, что я — пьяная. Зато я —
честная, я — своему
мужу жена.
Он говорил также наедине Софье Николавне: «Дорогая невестушка, всем тебя бог не обидел, одно скажу тебе: не давай воли своему горячему сердцу;
муж у тебя добрый и
честный человек; нрав у него тихий, и ты от него никогда терпеть не будешь никакой обиды; не обижай же его сама.
Он был хороший генерал,
муж в гражданских делах проницательный, справедливый и
честный; тонкий политик, одаренный умом просвещенным, всеобщим, гибким, но всегда благородным.
И что ж? мне неизвестно,
Какой судьбой, — но
муж узнал,
Что благодарный друг, должник уж слишком
честный,
Жене его свои услуги предлагал.
— Все, конечно, так! — прервал Истома, — не что иное, как безжизненный труп, добыча хищных вранов и плотоядных зверей!.. Правда, королевич Владислав молоденек, и не ему бы править таким обширным государством, каково царство Русское; но зато наставник-то у него хорош: премудрый король Сигизмунд, верно, не оставит его своими советами. Конечно, лучше бы было, если б мы все вразумились, что
честнее повиноваться опытному
мужу, как бы он ни назывался: царем ли русским или польским королем, чем незрелому юноше…
Что же касается до имения, ей принадлежавшего, то ни она сама, ни
муж ее ничего с ним сделать не сумели: оно было давно запущено, но многоземельно, с разными угодьями, лесами и озером, на котором когда-то стояла большая фабрика, заведенная ревностным, но безалаберным барином, процветавшая в руках плута-купца и окончательно погибшая под управлением
честного антрепренера из немцев.
Девочки боготворили Дарью Михайловну; взрослые мастерицы тоже очень ее любили и доверяли ей все свои тайны, требующие гораздо большего секрета и внимания, чем мистерии иной светской дамы, или тайны тех бесплотных нимф, которые «так непорочны, так умны и так благочестия полны», что как мелкие потоки текут в большую реку, так и они катятся неуклонно в одну великую тайну: добыть себе во что бы то ни стало богатого
мужа и роскошно пресыщаться всеми благами жизненного пира, бросая
честному труду обглоданную кость и презрительное снисхождение.
— Да-с! А вы бы, если вы человек таких хороших правил, так не торопились бы до свадьбы-то в права
мужа вступать, так это лучше бы-с было,
честнее. А и тебе, дуре, ништо, ништо, ништо, — оборотилась она к дочери. — Рюмь, рюмь теперь, а вот, погоди немножко, как корсажи-то в платьях придется расставлять, так и совсем тебя будет прятать.
Добрая,
честная женщина способна на бесконечную преданность, способна прощать
мужу его недостатки, пороки, переносить незаслуженные оскорбления; в горьких обстоятельствах терпению ее нет конца; но знайте, что есть границы, за которые
честная женщина не перейдет никогда.
Когда Наталья, помолясь убедительным шёпотом, легла в постель и, по
честной привычке здорового тела, предложила себя
мужу, он притворился спящим.
Есть двоякого рода подлецы: подлецы чистейшей воды, как Синицын или Бучинский, и подлецы
честные, как ваш покорный слуга, Лука Карнаухов,
муж Самоделкиной…
Ну, а как
муж человек добрый и
честный удастся, так как тут любовь пройдет?
Раз, что скука непомерная в запертом купеческом терему с высоким забором и спущенными цепными собаками не раз наводила на молодую купчиху тоску, доходящую до одури, и она рада бы, бог весть как рада бы она была понянчиться с деточкой; а другое и попреки ей надоели: «Чего шла да зачем шла замуж; зачем завязала человеку судьбу, неродица», словно и в самом деле она преступление какое сделала и перед
мужем, и перед свекром, и перед всем их
честным родом купеческим.
— А коли так, — говорит Борис Тимофеич, — так вот же тебе:
муж приедет, мы тебя,
честную жену, своими руками на конюшне выдерем, а его, подлеца, я завтра же в острог отправлю.
— А потому,
честной боярин, что, во-первых, ты для нас, мелких сошек, не пара; а во-вторых, ты моего
мужа, а ее отца на пару лет будешь старше; а в-третьих, скажу тебе, что на место твоих подлых женщин, на те же пуховики, я свою дочь класть не намерена и чести девству ее в твоей любови нисколько не вижу.
Федя. Любит, как может любить
честная, нравственная женщина, которая не позволяет себе любить никого, кроме
мужа, но она любит и будет любить, когда препятствие это (показывает на себя) будет устранено. И я устраню его, и они будут счастливы. (Голос дрожит.)
Когда sergent de ville постучал в дверь, чтобы
честная компания разошлась, и довольные необыкновенным угощением voyou рассыпались, a jeunes mariés [молодожены — франц.] остались одни, Tante Grillade, ни слова не говоря, взяла своего маленького
мужа на руки, повесила его венок над кроватью, а самого его раздела, умыла губкою и положила к стенке.
Клеопатра. Я не говорю с вами, нет! Вы здесь лишняя, это не ваше дело!.. Мой
муж был
честный человек… прямой и
честный… Он знал народ лучше вас… Он не болтал, как вы… А вы вашими подлыми глупостями предали, убили его!
Елена. Это мучение.
Честное слово! Посуда грязная. Эти пьяные.
Муж куда-то уехал. Кругом свет…
Я родился от
честных и благородных родителей в селе Горюхине 1801 года апреля 1 числа и первоначальное образование получил от нашего дьячка. Сему-то почтенному
мужу обязан я впоследствии развившейся во мне охотою к чтению и вообще к занятиям литературным. Успехи мои хотя были медленны, но благонадежны, ибо на десят<ом> году отроду я знал уже почти всё то, что поныне осталось у меня в памяти, от природы слабой и которую по причине столь же слабого здоровья не дозволяли мне излишне отягощать.
Соколова (не села. Говорит сначала твёрдо, под конец не может сдержать волнения, но голос её звучит властно). Я пришла сказать, что мой сын не виновен, он не стрелял в вашего
мужа — вы понимаете? Мой сын не мог покушаться на жизнь человека… он не террорист! Он, конечно, революционер, как все
честные люди в России…
Якорев (соображая). Не связывался бы… Вы, в сущности, обманули меня… Повредить мне для вас не легко, я это понимаю. Отец и брат — оба в полиции… да если ещё
муж… конечно, меня загрызут… Я готов дать вам
честное слово…
Муж, которого она, по всем вероятностям, очень любила, умер очень рано и ничего ей не оставил, кроме
честного имени и дочки Лины.
Мой
муж, быть может,
честный, хороший человек, но ведь он лакей!
Иван Михайлович. Многое мне вам сказать нужно, да не стану говорить при вашей жене, сударь, и при моей дочери. Вы считаете
честным восстановлять дочь против отца, а я старого века, да знаю, что коли жена отца не уважает, так ей грош цена, а коли
мужа не уважает — еще того хуже.
Страховиха ответила с нежной улыбкой, что она, к сожалению, не может по два раза в год выписывать себе новые платья из Новгорода, что они с
мужем — люди хотя бедные, но
честные, и что им неоткудова брать взяток.
Клеопатра Сергеевна(усмехнувшись, как бы больше сама с собой). Странно!.. (После некоторого размышления обращаясь к
мужу.) Послушай, я, конечно, не хотела тебе и говорить об этом, потому что считала это пустяками; но теперь, я полагаю, должна тебе сказать: Мирович неравнодушен ко мне и даже намекал мне на это… Я, конечно, сейчас же умерила его пыл и прочла ему приличное наставление; но неужели же этот неприем — месть с его стороны?.. Я всегда считала его за человека в высшей степени
честного.
Не удивительно также, что
честные отцы и
мужья не находят суда на помещика благодаря прекрасному судебному устройству в России; они большею частью находятся в положении того господина Тьерселен, у которого Берье украл, по поручению Людовика XV, одиннадцатилетнюю дочь. Все эти грязные гадости возможны: стоит только вспомнить грубые и развращенные нравы части русского дворянства, чтобы в этом убедиться. Но что касается до крестьян, то они далеко не равнодушно переносят разврат своих господ.
Дарья Ивановна. Совершенно, граф, уверяю вас. И я об этом нисколько не тужу. Послушайте: я горда. Это только у меня осталось от моего прошедшего. Я не желаю нравиться людям, которые мне самой не нравятся… Притом мы бедны, зависим от других; всё это мешает сближенью — такому сближенью, которое бы меня не оскорбляло. Такое сближенье невозможно… Я и предпочла одиночество. Притом мне одиночество не страшно — я читаю, занимаюсь; к счастью, я нашла в
муже честного человека.
Граф. Я вашему
мужу доставлю место в Петербурге, ручаюсь вам
честным словом. Вам нельзя здесь оставаться. Помилуйте, это было бы просто срам! Vous n’êtes pas faite, чтобы эдак pour végéter ici. Вы должны быть одним из блестящих украшений нашего общества, и я хочу… я буду гордиться тем, что я первый… Но вы, кажется, задумались… о чем, смею спросить?
— Так-то оно так, Василий Борисыч, — молвила Манефа. — Но ведь сам ты не хуже моего знаешь, что насчет этого в Писании сказано: «Честен сосуд сребрян,
честней того сосуд позлащенный». А премудрый приточник [Писатель притчей, царь Соломон.] что говорит? «
Мужа тихо любит Господь, суету же дел его скончает…» Подумай-ка об этом…
Далее, как
честный человек, я должен был бы порвать всякие сношения с Ольгой. Наша дальнейшая связь не могла бы ей дать ничего, кроме гибели. Выйдя замуж за Урбенина, она сделала ошибку, сойдясь же со мной, она ошиблась в другой раз. Живя с мужем-стариком и имея в то же время тайком от него любовника, не походила бы она на развратную куклу? Не говоря уже о том, как мерзка в принципе подобная жизнь, нужно было подумать и о последствиях.
(О браке в Кане Галилейской см.: Ин. 2:1-11.), освященный присутствием самого Господа, вспоминаются ветхозаветные патриархи, которые считаются состоящими в родословной Господа Иисуса, испрашивается обручающимся единомудрие и целомудрие (явный знак того, что между целомудрием и браком не существует противоречия): «
честный брак их покажи, нескверное их ложе соблюди, непорочное их сожительство пребывати благослови», «сочетай… зане от тебя сочетаваются
мужу жена, сопрязи их в единомудрии; венчай я в плоть едину, даруй им плод чрева, благочадие, восприятие».
Ложь продолжает тянуться. Все больше любовь как будто покрывается грязными, сальными пятнами. Вронского временами охватывает «странное чувство беспричинного омерзения». Анна вздрагивает от отвращения, чувствуя место на руке, к которому прикоснулись губы
мужа. И все-таки она, «со своею сильною,
честной натурой», продолжает жить, отдавая на величайшее поругание женскую свою природу.
Каренин говорит ей: «Вы называете жестокостью то, что
муж предоставляет жене свободу, давши ей
честный кров имени только под условием соблюдения приличий. Это жестокость?
Она мечтала о
муже, вполне добром и
честном: она мечтала, как бы ей было приятно осчастливить такого человека, скрыв и забыв прошлое.
— Пожалуйста, будьте покойны: будемте говорить о цене, а товар я вам сдам честно. Десять тысяч рублей за
мужа, молодого, благовоспитанного,
честного, глупого, либерального и такого покладистого, что из него хоть веревки вей, это, по чести сказать, не дорого. Берете вы или нет? Дешевле я не уступлю, а вы другого такого не найдете.
Она вся отдавалась ему и хотела сначала и его и себя убедить, как
честных людей, что в ней не блажь говорит, не распутство, а бесповоротное чувство, что личность
мужа не заслуживает никакого сожаления.
«Этак, чего доброго, горячку схватишь, — подумал он. — Удивительное положение! Нешто еще раз позвонить? А?
Честное слово, позвоню… Если
муж отворит, то совру что-нибудь и отдам ему платье… Не до утра же мне здесь сидеть! Э, была не была! Звони!»