Неточные совпадения
А кругом и внизу все было тихо и темно. Вдруг, в десяти
шагах от себя, он заметил силуэт приближающейся к нему от дома
человеческой фигуры. Он стал смотреть.
— Да, неприятный. Прежде отучитесь от него и вообще от этих волчьих манер: это и будет первый
шаг к
человеческой правде!
«Я жить хочу, хочу семью, детей, хочу
человеческой жизни», мелькнуло у него в голове в то время, как она быстрыми
шагами, не поднимая глаз, входила в комнату.
Он развил одни буйные страсти, одни дурные наклонности, и это не удивительно: всему порочному позволяют у нас развиваться долгое время беспрепятственно, а за страсти
человеческие посылают в гарнизон или в Сибирь при первом
шаге…
Сомнения! — разве совместима речь о сомнениях с мыслью о вечно ликующих детях? Сомнения — ведь это отрава
человеческого существования. Благодаря им человек впервые получает понятие о несправедливостях и тяготах жизни; с их вторжением он начинает сравнивать, анализировать не только свои собственные действия, но и поступки других. И горе, глубокое, неизбывное горе западает в его душу; за горем следует ропот, а отсюда только один
шаг до озлобления…
Европейская культура идет быстрыми
шагами к пределу
человеческого самообоготворения, к новой безбожной религии, к земному богу, который уже всех поработит и которому поклонятся окончательно.
Я видел, будто сквозь сон, как он садился, как тронулась карета с места и
шагом проезжала через деревню, и слышал, как лай собак долго провожал нас; потом крепко заснул и проснулся, когда уже мы проехали половину степи, которую нам надобно было перебить поперек и проехать сорок верст, не встретив жилья
человеческого.
Старик мечтал о том, как
шаг за
шагом, вместе с расширением производства, живая
человеческая сила мало-помалу заменяется мертвой машинной работой и тем самым устраняются тысячи тех жгучих вопросов, какие создаются развивающейся крупной промышленностью.
Все двести юнкеров, как один человек, одновременно легко и мощно печатают свои
шаги с математической точностью и безупречной правильностью. В этом почти выше чем
человеческом движении есть страшная сила и суровое самоотречение.
Чувствуя себя на каждом
шагу под угрозой мероприятий, большею частию направленных противу невиннейших поползновений
человеческого естества, общество утратило веру в свои творческие силы и поникло под игом постыдного равнодушия к собственным интересам.
«Берусь за перо, чтобы рассказать, каким образом один необдуманный
шаг может испортить всю
человеческую жизнь, уничтожить все ее плоды, добытые ценою долгих унижений, повергнуть в прах все надежды на дальнейшее повышение в избранной специальности и даже отнять у человека лучшее его право в этом мире — право называться верным сыном святой римско-католической церкви!
— А известна ли вам, — продолжал с еще большей горячностью Бобров,-известна ли вам другая статистическая таблица, по которой вы с чертовской точностью можете вычислить, во сколько
человеческих жизней обойдется каждый
шаг вперед вашей дьявольской колесницы, каждое изобретение какой-нибудь поганой веялки, сеялки или рельсопрокатки? Хороша, нечего сказать, ваша цивилизация, если ее плоды исчисляются цифрами, где в виде единиц стоит железная машина, а в виде нулей — целый ряд
человеческих существований!
Это была страшная и захватывающая картина.
Человеческий труд кипел здесь, как огромный, сложный и точный механизм. Тысячи людей — инженеров, каменщиков, механиков, плотников, слесарей, землекопов, столяров и кузнецов — собрались сюда с разных концов земли, чтобы, повинуясь железному закону борьбы за существование, отдать свои силы, здоровье, ум и энергию за один только
шаг вперед промышленного прогресса.
Два
шага человеческих с трудом переползал он в сутки и немощный выматывал себе тяжелый саван, и вот теперь—какая прелесть!
Человеческий гений и труд завоевали еще один
шаг…
Повинуясь первому движению, Рославлев сделал
шаг назад: но какое-то непреодолимое любопытство победило это
человеческое чувство.
Первым вошел в комнату, где происходило свидание, отец Сергея, полковник в отставке, Николай Сергеевич Головин. Был он весь ровно белый, лицо, борода, волосы и руки, как будто снежную статую обрядили в
человеческое платье; и все тот же был сюртучок, старенький, но хорошо вычищенный, пахнущий бензином, с новенькими поперечными погонами; и вошел он твердо, парадно, крепкими, отчетливыми
шагами. Протянул белую сухую руку и громко сказал...
Монологи и разговоры в современных романах немногим ниже монологов классической трагедии: «в художественном произведении все должно быть облечено красотою» — и нам даются такие глубоко обдуманные планы действования, каких почти никогда не составляют люди в настоящей жизни; а если выводимое лицо сделает как-нибудь инстинктивный, необдуманный
шаг, автор считает необходимым оправдывать его из сущности характера этого лица, а критики остаются недовольны тем, что «действие не мотивировано» — как будто бы оно мотивируется всегда индивидуальным характером, а не обстоятельствами и общими качествами
человеческого сердца.
Каждое дело, требующее обновления, вызывает тень Чацкого — и кто бы ни были деятели, около какого бы
человеческого дела — будет ли то новая идея,
шаг в науке, в политике, в войне — ни группировались люди, им никуда не уйти от двух главных мотивов борьбы: от совета «учиться, на старших глядя», с одной стороны, и от жажды стремиться от рутины к «свободной жизни» вперед и вперед — с другой.
Местами воздух становится чище, болезни душевные укрощаются. Но нелегко переработывается в душе
человеческой родовое безумие; большие усилия надобно употреблять для малейшего
шага. Вспомните романтизм — эту духовную золотуху, одну из злотворнейших психических эпидемий, поддерживающую организм в беспрерывном и неестественном раздражении, поселяющую отвращение к всему действительному, практическому и истощающую страстями вымышленными.
Вот я сделал и последний
шаг: ог отвлеченного закона справедливости я перешел к более реальному требованию
человеческого блага; я все свои сомнения и умствования привел наконец к одной формуле: человек и его счастье.
В первое мгновение оба путника даже вздрогнули и отступили
шаг назад — до того было неожиданно и странно это внезапное появление такой необыкновенной
человеческой фигуры, под страшною грозою, в этой дикой пустыне.
Именно в начале жизненного пути
человеческого зло и могло быть опасным, напротив, каждый
шаг вперед по пути активного целомудрия уменьшал шансы зла.
Не успели Форов и Евангел сделать вперед еще десять
шагов, как пред ними, в глубине окопа, вырисовалась небольшая
человеческая фигура, покрытая большим белым платком, один угол которого был обвязан вокруг головы и закрывал все лицо, между тем как остальная часть его закрывала грудь и колена, вся эта часть была залита коричневым потоком застывшей крови.
— «Ненавидящие Сиона… посрамистеся от господа…» — слышится вдруг в ночной тишине поющая фистула, потом слышатся тихие
шаги, и на дороге в багровых лучах костра вырастает темная
человеческая фигура в короткой монашеской ряске, широкополой шляпе и с котомкой за плечами.
А пока я сидел под тенистыми каштанами Люксембургского сада и впитывал в себя выводы положительной философии. Этот склад мышления вселял особенную бодрость духа. Все в природе и
человеческом обществе делалось разумным и необходимым, проникнутым бесконечным развитием, той эволюцией, без которой потом в науке и мышлении нельзя уже было ступить ни единого
шага.
Но малодушие сильнее здравого смысла. Я укоротил свои
шаги только, когда добежал до зеленого огонька, где увидел темную железнодорожную будку и возле нее на насыпи
человеческую фигуру, вероятно, сторожа.
Отвращение к
человеческому голосу, к лицам, к затылкам,
шагам… одним словом, ко всему, что составляет человека.
Шаги его не
человеческие.
Совершенно неожиданно для него окно поднялось, и какая-то
человеческая фигура, как кошка, спрыгнула на землю в двух
шагах от Николая Герасимовича.
Время шло. Для иных оно летело с быстротой
человеческой мысли, для других тянулось
шагами черепахи. Последние тяжелые, еле движущиеся
шаги времени испытывали на себе все дворовые и отчасти крестьяне Дарьи Николаевны Салтыковой. Но как ни медленно двигался для них год за годом, убегающее в вечность время не потеряло и для этих несчастных своего всеисцеляющего свойства. Прошедшее, полное крови и мук, забывалось перед восстававшим страшилищем такого же будущего.
И долго оборачивался и мерил глазами попа. Приятно стало и о. Василию, но только на мгновение: уже через два
шага та же постоянная дума, тяжелая и тугая, как мельничный жернов, придавила воспоминание о старостиных добрых словах и на пути к устам раздавила тихую и несмелую улыбку. И снова он думал — думал о Боге, и о людях, и о таинственных судьбах
человеческой жизни.