Неточные совпадения
Перечитывая эти записки, я убедился в искренности того, кто так беспощадно выставлял наружу собственные слабости и пороки. История
души человеческой, хотя бы самой мелкой
души, едва ли не любопытнее и не полезнее истории целого народа, особенно когда она — следствие наблюдений ума зрелого над самим собою и когда она писана без тщеславного желания возбудить участие или удивление. Исповедь Руссо имеет уже недостаток, что он читал ее своим друзьям.
— Право, у вас
душа человеческая все равно что пареная репа. Уж хоть по три рубли дайте!
— Кошкарев продолжал: — «…в словесных науках, как видно, не далеко… ибо выразились о
душах умершие, тогда как всякому, изучавшему курс познаний
человеческих, известно заподлинно, что
душа бессмертна.
— Во-первых, на это существует жизненный опыт; а во-вторых, доложу вам, изучать отдельные личности не стоит труда. Все люди друг на друга похожи как телом, так и
душой; у каждого из нас мозг, селезенка, сердце, легкие одинаково устроены; и так называемые нравственные качества одни и те же у всех: небольшие видоизменения ничего не значат. Достаточно одного
человеческого экземпляра, чтобы судить обо всех других. Люди, что деревья в лесу; ни один ботаник не станет заниматься каждою отдельною березой.
Но глубоко и тяжело завален клад дрянью, наносным сором. Кто-то будто украл и закопал в собственной его
душе принесенные ему в дар миром и жизнью сокровища. Что-то помешало ему ринуться на поприще жизни и лететь по нему на всех парусах ума и воли. Какой-то тайный враг наложил на него тяжелую руку в начале пути и далеко отбросил от прямого
человеческого назначения…
Как страшно стало ему, когда вдруг в
душе его возникло живое и ясное представление о
человеческой судьбе и назначении, и когда мелькнула параллель между этим назначением и собственной его жизнью, когда в голове просыпались один за другим и беспорядочно, пугливо носились, как птицы, пробужденные внезапным лучом солнца в дремлющей развалине, разные жизненные вопросы.
Ему доступны были наслаждения высоких помыслов; он не чужд был всеобщих
человеческих скорбей. Он горько в глубине
души плакал в иную пору над бедствиями человечества, испытывал безвестные, безыменные страдания, и тоску, и стремление куда-то вдаль, туда, вероятно, в тот мир, куда увлекал его, бывало, Штольц…
Но пока еще обида и долго переносимая пытка заглушали все
человеческое в нем. Он злобно
душил голос жалости. И «добрый дух» печально молчал в нем. Не слышно его голоса; тихая работа его остановилась. Бесы вторглись и рвали его внутренность.
Толпа сострадательно глядит на падшего и казнит молчанием, как бабушка — ее! Нельзя жить тому, в чьей
душе когда-нибудь жила законная
человеческая гордость, сознание своих прав на уважение, кто носил прямо голову, — нельзя жить!
Это влечение к всякой видимой красоте, всего более к красоте женщины, как лучшего создания природы, обличает высшие
человеческие инстинкты, влечение и к другой красоте, невидимой, к идеалам добра, изящества
души, к красоте жизни!
И только верующая
душа несет горе так, как несла его эта женщина — и одни женщины так выносят его!» «В женской половине
человеческого рода, — думалось ему, — заключены великие силы, ворочающие миром.
И вот раз закатывается солнце, и этот ребенок на паперти собора, вся облитая последними лучами, стоит и смотрит на закат с тихим задумчивым созерцанием в детской
душе, удивленной
душе, как будто перед какой-то загадкой, потому что и то, и другое, ведь как загадка — солнце, как мысль Божия, а собор, как мысль
человеческая… не правда ли?
И думается, что для великой миссии русского народа в мире останется существенной та великая христианская истина, что
душа человеческая стоит больше, чем все царства и все миры…
Наши максималисты в революционные годы тоже были старыми, не возрожденными людьми, плохим
человеческим материалом для дела освобождения, — клетки их
душ были не подготовлены для выполнения исторической задачи.
Общественность же была оторвана от
души человеческой, от духовной жизни личности и от
души мировой, от жизни космической.
Душа и тело человека формировались, когда
человеческая жизнь была еще в соответствии с ритмом природы, когда для него еще существовал космический порядок.
Но политике всегда приходится иметь дело с данным, конкретным состоянием целого мира, с низким уровнем
человеческой массы, с невозрожденными
душами, с сопротивлением необходимости.
А до войны, в мирной жизни убивались
души человеческие, угашался дух
человеческий, и так привычно это было, что перестали даже замечать ужас этого убийства.
Распятый человеколюбец, собираясь на крест свой, говорил: „Аз есмь пастырь добрый, пастырь добрый полагает
душу свою за овцы, да ни одна не погибнет…“ Не погубим и мы
души человеческой!
Добряк наговорил много лишнего, но горе Грушеньки, горе
человеческое, проникло в его добрую
душу, и даже слезы стояли в глазах его. Митя вскочил и бросился к нему.
Сколь умилительно
душе его, ставшей в страхе пред Господом, почувствовать в тот миг, что есть и за него молельщик, что осталось на земле
человеческое существо, и его любящее.
Эти унизительные моменты
души человеческой, это хождение ее по мытарствам, эта животная жажда самоспасения — ужасны и вызывают иногда содрогание и сострадание к преступнику даже в следователе!
Были в нем к тому же некоторые высшие и художественные даже поползновения, например на психологичность, на особенное знание
души человеческой, на особенный дар познавания преступника и его преступления.
Послушайте, вы целитель, вы знаток
души человеческой; я, конечно, не смею претендовать на то, чтобы вы мне совершенно верили, но уверяю вас самым великим словом, что я не из легкомыслия теперь говорю, что мысль эта о будущей загробной жизни до страдания волнует меня, до ужаса и испуга…
Как это все укладывалось в его голове и почему это казалось ему так просто — объяснить не легко, хотя и не совсем невозможно: обиженный, одинокий, без близкой
души человеческой, без гроша медного, да еще с кровью, зажженной вином, он находился в состоянии, близком к помешательству, а нет сомнения в том, что в самых нелепых выходках людей помешанных есть, на их глаза, своего рода логика и даже право.
Реальная сторона ее ума и
души имела направление не столь возвышенное и более практическое — разница, неизбежная по слабости всякого
человеческого существа.
Это великая заслуга в муже; эта великая награда покупается только высоким нравственным достоинством; и кто заслужил ее, тот вправе считать себя человеком безукоризненного благородства, тот смело может надеяться, что совесть его чиста и всегда будет чиста, что мужество никогда ни в чем не изменит ему, что во всех испытаниях, всяких, каких бы то ни было, он останется спокоен и тверд, что судьба почти не властна над миром его
души, что с той поры, как он заслужил эту великую честь, до последней минуты жизни, каким бы ударам ни подвергался он, он будет счастлив сознанием своего
человеческого достоинства.
Когда Марья Алексевна опомнилась у ворот Пажеского корпуса, постигла, что дочь действительно исчезла, вышла замуж и ушла от нее, этот факт явился ее сознанию в форме следующего мысленного восклицания: «обокрала!» И всю дорогу она продолжала восклицать мысленно, а иногда и вслух: «обокрала!» Поэтому, задержавшись лишь на несколько минут сообщением скорби своей Феде и Матрене по
человеческой слабости, — всякий человек увлекается выражением чувств до того, что забывает в порыве
души житейские интересы минуты, — Марья Алексевна пробежала в комнату Верочки, бросилась в ящики туалета, в гардероб, окинула все торопливым взглядом, — нет, кажется, все цело! — и потом принялась поверять это успокоительное впечатление подробным пересмотром.
С той минуты, как исчез подъезд Стаффорд Гауза с фактотумами, лакеями и швейцаром сутерландского дюка и толпа приняла Гарибальди своим ура — на
душе стало легко, все настроилось на свободный
человеческий диапазон и так осталось до той минуты, когда Гарибальди, снова теснимый, сжимаемый народом, целуемый в плечо и в полы, сел в карету и уехал в Лондон.
«
Душа человеческая, — говаривал он, — потемки, и кто знает, что у кого на
душе; у меня своих дел слишком много, чтоб заниматься другими да еще судить и пересуживать их намерения; но с человеком дурно воспитанным я в одной комнате не могу быть, он меня оскорбляет, фруасирует, [задевает, раздражает (от фр. froisser).] а там он может быть добрейший в мире человек, за то ему будет место в раю, но мне его не надобно.
И сколько сил, терпения было употреблено на это, сколько настойчивости и как удивительно верно была доиграна роль, несмотря ни на лета, ни на болезни. Действительно,
душа человеческая — потемки.
В согласность ее требованиям, они ломают природу ребенка, погружают его
душу в мрак, и ежели не всегда с полною откровенностью ратуют в пользу полного водворения невежества, то потому только, что у них есть подходящее средство обойти эту слишком крайнюю меру общественного спасения и заменить ее другою, не столь резко возмущающею
человеческую совесть, но столь же действительною.
Сомнения! — разве совместима речь о сомнениях с мыслью о вечно ликующих детях? Сомнения — ведь это отрава
человеческого существования. Благодаря им человек впервые получает понятие о несправедливостях и тяготах жизни; с их вторжением он начинает сравнивать, анализировать не только свои собственные действия, но и поступки других. И горе, глубокое, неизбывное горе западает в его
душу; за горем следует ропот, а отсюда только один шаг до озлобления…
В платонизме тоже нет бессмертия
человеческого, в «Федоне» бессмертна не столько индивидуальная
душа, сколько
душа универсальная.
Антропософия разлагала целость
человеческой личности, потрошила
душу не менее психоанализа.
Я продолжал сидеть в теплой ванне. Кругом, как и всегда в мыльной, шлепанье по голому мокрому телу, шипенье воды, рвущейся из кранов в шайки, плеск окачивающихся, дождевой шумок
душей — и не слышно
человеческих голосов.
Подумайте, Аня: ваш дед, прадед и все ваши предки были крепостники, владевшие живыми
душами, и неужели с каждой вишни в саду, с каждого листка, с каждого ствола не глядят на вас
человеческие существа, неужели вы не слышите голосов…
Он хотел осуществления христианства в путях истории, в
человеческом обществе, а не в индивидуальной только
душе, он искал Царства Божьего, которое будет явлено еще на этой земле.
Католический разрыв церковного общества на две части сказался еще в том, что мир был лишен священного писания как непосредственного источника религиозной жизни и духовенство стало между Евангелием и
душами человеческими.
Именно те, которые переносят веру и мистику исключительно в субъективную действительность
человеческого духа, те, которые отрицают мистическую реальность бытия и пути соединения с ней, отрицают чудесную тайну преосуществления в мире объективном, в мировой
душе, те должны быть признаны рационалистами.
Человеческое было соединено с божеским в Христе, индивидуально соединялось у святых, у спасавших свою
душу; но на пути истории, на пути культуры осталась отъединенность.
Когда правда Христова становится видимой материальной точкой на земле, когда правда эта насильственно вводится в
души человеческие, она теряет свой искупительный и спасительный характер.
Только там, в католичестве, есть настоящее водительство
душами со всей жутью, которую несет за собою снятие бремени свободы с
души человеческой.
Понятно, что всякий
человеческий звук, неожиданно врывавшийся в это настроение, действовал на него болезненным, резким диссонансом. Общение в подобные минуты возможно только с очень близкою, дружескою
душой, а у мальчика был только один такой друг его возраста, именно — белокурая девочка из поссесорской усадьбы.
Если бы силы мои достаточны были, представил бы я, как постепенно великий муж водворял в понятие свое понятия чуждые, кои, преобразовавшись в
душе его и разуме, в новом виде явилися в его творениях или родили совсем другие, уму
человеческому доселе недоведомые.
Разверни новейшие таинственные творения, возмнишь быти во времена схоластики и словопрений, когда о речениях заботился разум
человеческий, не мысля о том, был ли в речении смысл; когда задачею любомудрия почиталося и на решение исследователей истины отдавали вопрос, сколько на игольном острии может уместиться
душ.
Простите, возлюбленные мои, простите, друзья
души моей; днесь при сопутном ветре отчальте от брега чуждыя опытности ладью вашу; стремитеся по валам жития
человеческого, да научитеся управляти сами собою.
В описании подвигов этих грабителей не было прямой лжи; но они представлены в таком свете, с такими восхвалениями, которые ясно свидетельствуют, что в
душе автора, воспевавшего их, не было чувства
человеческой правды.
Островский умеет заглядывать в глубь
души человека, умеет отличать натуру от всех извне принятых уродств и наростов; оттого внешний гнет, тяжесть всей обстановки, давящей человека, чувствуются в его произведениях гораздо сильнее, чем во многих рассказах, страшно возмутительных по содержанию, но внешнею, официальною стороною дела совершенно заслоняющих внутреннюю,
человеческую сторону.
Островский, так верно я полно изобразивши нам «темное царство», показавши нам все разнообразие его обитателей и давши нам заглянуть в их
душу, где мы успели разглядеть некоторые
человеческие черты, должен был дать нам указание и на возможность выхода на вольный свет из этого темного омута…