Неточные совпадения
Городничий. И не рад, что напоил. Ну что, если хоть одна половина из того, что он говорил, правда? (
Задумывается.)Да как же и не быть правде? Подгулявши,
человек все несет наружу: что на сердце, то и на языке. Конечно, прилгнул немного; да ведь не прилгнувши не говорится никакая речь. С министрами играет и во дворец ездит… Так вот, право, чем больше думаешь… черт его знает, не знаешь, что и делается в голове; просто как будто или стоишь на какой-нибудь колокольне, или тебя хотят повесить.
Люди позабыли прошедшее и не
задумывались о будущем.
Брат Василий
задумался. «Говорит этот
человек несколько витиевато, но в словах его есть правда, — думал <он>. — Брату моему Платону недостает познания
людей, света и жизни». Несколько помолчав, сказал так вслух...
Он очень страдал и теперь страдает от мысли, что теорию-то сочинить он умел, а перешагнуть-то, не
задумываясь, и не в состоянии, стало быть
человек не гениальный.
Наполеон его ужасно увлек, то есть собственно увлекло его то, что очень многие гениальные
люди на единичное зло не смотрели, а шагали через, не
задумываясь.
— Нет, нет, это ужасный
человек! Ужаснее я ничего и представить не могу, — чуть не с содроганием ответила Дуня, нахмурила брови и
задумалась.
Вожеватов. Мудреного нет; Сергей Сергеич ни над чем не
задумается:
человек смелый.
Он видел, что Лидия смотрит не на колокол, а на площадь, на
людей, она прикусила губу и сердито хмурится. В глазах Алины — детское любопытство. Туробоеву — скучно, он стоит, наклонив голову, тихонько сдувая пепел папиросы с рукава, а у Макарова лицо глупое, каким оно всегда бывает, когда Макаров
задумывается. Лютов вытягивает шею вбок, шея у него длинная, жилистая, кожа ее шероховата, как шагрень. Он склонил голову к плечу, чтоб направить непослушные глаза на одну точку.
«Вот об этих русских женщинах Некрасов забыл написать. И никто не написал, как значительна их роль в деле воспитания русской души, а может быть, они прививали народолюбие больше, чем книги
людей, воспитанных ими, и более здоровое, —
задумался он. — «Коня на скаку остановит, в горящую избу войдет», — это красиво, но полезнее войти в будничную жизнь вот так глубоко, как входят эти, простые, самоотверженно очищающие жизнь от пыли, сора».
«Оживлены убийством», — вспомнил он слова Митрофанова —
человека «здравого смысла», — слова, сказанные сыщиком по поводу радости, с которой Москва встретила смерть министра Плеве. И снова
задумался о Лидии.
Но, разбудив свое самолюбие, он
задумался: что тянет его к
человеку именно этой «системы фраз»?
Затем он снова
задумался о петербургском выстреле; что это: единоличное выступление озлобленного
человека, или народники, действительно, решили перейти «от слов к делу»? Он зевнул с мыслью, что террор, недопустимый морально, не может иметь и практического значения, как это обнаружилось двадцать лет тому назад. И, конечно, убийство министра возмутит всех здравомыслящих
людей.
«Почти старик уже. Он не видит, что эти
люди относятся к нему пренебрежительно. И тут чувствуется глупость: он должен бы для всех этих
людей быть ближе, понятнее студента». И,
задумавшись о Дьяконе, Клим впервые спросил себя: не тем ли Дьякон особенно неприятен, что он, коренной русский церковник, сочувствует революционерам?
Но его недоверие к
людям, становясь все более легко возбудимым, цепко ухватилось за слова матери, и Клим
задумался, быстро пересматривая слова, жесты, улыбки приятной женщины.
Лютов, крепко потирая руки, усмехался, а Клим подумал, что чаще всего, да почти и всегда, ему приходится слышать хорошие мысли из уст неприятных
людей. Ему понравились крики Лютова о необходимости свободы, ему казалось верным указание Туробоева на русское неуменье владеть мыслью.
Задумавшись, он не дослышал чего-то в речи Туробоева и был вспугнут криком Лютова...
«Сыты», — иронически подумал он, уходя в кабинет свой, лег на диван и
задумался: да, эти
люди отгородили себя от действительности почти непроницаемой сеткой слов и обладают завидной способностью смотреть через ужас реальных фактов в какой-то иной ужас, может быть, только воображаемый ими, выдуманный для того, чтоб удобнее жить.
Вспомнив эту сцену, Клим с раздражением
задумался о Томилине. Этот
человек должен знать и должен был сказать что-то успокоительное, разрешающее, что устранило бы стыд и страх. Несколько раз Клим — осторожно, а Макаров — напористо и резко пытались затеять с учителем беседу о женщине, но Томилин был так странно глух к этой теме, что вызвал у Макарова сердитое замечание...
Самгин
задумался о
человеке, который слепнет в этом городе, вероятно, чужом ему, как иностранцу, представил себя на его месте и сжался, точно от холода.
— Я бросил на мягкое, — сердито отозвался Самгин, лег и
задумался о презрении некоторых
людей ко всем остальным. Например — Иноков. Что ему право, мораль и все, чем живет большинство, что внушается
человеку государством, культурой? «Классовое государство ремонтирует старый дом гнилым деревом», — вдруг вспомнил он слова Степана Кутузова. Это было неприятно вспомнить, так же как удачную фразу противника в гражданском процессе. В коридоре все еще беседовали, бас внушительно доказывал...
Но, сбросив маску, она часто зла, груба и даже страшна. Испугать и оскорбить ее нельзя, а она не
задумается, для мщения или для забавы, разрушить семейное счастье, спокойствие
человека, не говоря о фортуне: разрушать экономическое благосостояние — ее призвание.
Уважать
человека сорок лет, называть его «серьезным», «почтенным», побаиваться его суда, пугать им других — и вдруг в одну минуту выгнать его вон! Она не раскаивалась в своем поступке, находя его справедливым, но
задумывалась прежде всего о том, что сорок лет она добровольно терпела ложь и что внук ее… был… прав.
Длинный рассказ все тянулся о том, как разгорались чувства молодых
людей и как родители усугубляли над ними надзор, придумывали нравственные истязания, чтоб разлучить их. У Марфеньки навертывались слезы, и Вера улыбалась изредка, а иногда и
задумывалась или хмурилась.
Стал тосковать,
задумался, не ест не пьет, с
людьми не говорит, а на пятый день взял да и повесился.
Нужно ли вам поэзии, ярких особенностей природы — не ходите за ними под тропики: рисуйте небо везде, где его увидите, рисуйте с торцовой мостовой Невского проспекта, когда солнце, излив огонь и блеск на крыши домов, протечет чрез Аничков и Полицейский мосты, медленно опустится за Чекуши; когда небо как будто
задумается ночью, побледнеет на минуту и вдруг вспыхнет опять, как
задумывается и
человек, ища мысли: по лицу на мгновенье разольется туман, и потом внезапно озарится оно отысканной мыслью.
Пришедшим слепым нищим он дал рубль, на чай
людям он роздал 15 рублей, и когда Сюзетка, болонка Софьи Ивановны, при нем ободрала себе в кровь ногу, то он, вызвавшись сделать ей перевязку, ни минуты не
задумавшись, разорвал свой батистовый с каемочками платок (Софья Ивановна знала, что такие платки стоят не меньше 15 рублей дюжина) и сделал из него бинты для Сюзетки.
Человек перестал понимать, для чего он живет, и не имеет времени
задуматься над смыслом жизни.
Возвращаться назад, не доведя дело до конца, было до слез обидно. С другой стороны, идти в зимний поход, не снарядившись как следует, — безрассудно. Будь я один с Дерсу, я не
задумался бы и пошел вперед, но со мной были
люди, моральная ответственность за которых лежала на мне. Под утро я немного уснул.
Случай этот произвел на него сильное впечатление. Он понял, что в городе надо жить не так, как хочет он сам, а как этого хотят другие. Чужие
люди окружали его со всех сторон и стесняли на каждом шагу. Старик начал
задумываться, уединяться; он похудел, осунулся и даже как будто еще более постарел.
— Все давно помирай, — закончил он свой рассказ и
задумался. Он помолчал немного и продолжал снова: — У меня раньше тоже жена была, сын и девчонка. Оспа все
люди кончай. Теперь моя один остался…
Пока
человек идет скорым шагом вперед, не останавливаясь, не
задумываясь, пока не пришел к оврагу или не сломал себе шеи, он все полагает, что его жизнь впереди, свысока смотрит на прошедшее и не умеет ценить настоящего. Но когда опыт прибил весенние цветы и остудил летний румянец, когда он догадывается, что жизнь, собственно, прошла, а осталось ее продолжение, тогда он иначе возвращается к светлым, к теплым, к прекрасным воспоминаниям первой молодости.
После двенадцати лет брака, во второй половине двадцатых годов, она уже считала восемь
человек детей (я только что родился), и матушка начала серьезно
задумываться, как ей справиться с этой оравой.
Да, — продолжал он,
задумавшись, — таких
людей мало у нас на селе.
В дни существования «Шиповской крепости» главным разбойничьим притоном был близ Яузы «Поляков трактир», наполненный отдельными каморками, где производился дележ награбленного и продажа его скупщикам. Здесь собирались бывшие
люди, которые ничего не боялись и ни над чем не
задумывались…
Но тем не менее сватанье девушки, заботы матери о ее выдаче, разговоры о женихах — все это может навести ужас на
человека, который
задумается над комедией…
Военный старик спокойно снимал свою фуражку и совершенно с одинаковым вниманием отвечал на каждый поклон. С ним вместе откланивался и Илья Артамонович. Иногда военный старик останавливал кого-нибудь из известных ему
людей и предлагал один-два короткие вопроса и затем опять делал своему соседу короткие односложные замечания, после которых они улыбались едва заметною улыбкою и
задумывались.
Вспомните это недавно прошедшее время, когда небольшая горсть «
людей, довременно растленных», проснулась,
задумалась и зашаталась в своем гражданском малолетстве.
То она твердо отстаивала то, в чем сама сомневалась; то находила удовольствие оставлять под сомнением то, чему верила; читала много и жаловалась, что все книги глупы;
задумывалась и долго смотрела в пустое поле, смотрела так, что не было сомнения, как ей жаль кого-то, как ей хотелось бы что-то облегчить, поправить, — и сейчас же на языке насмешка, часто холодная и неприятная, насмешка над чувством и над
людьми чувствительными.
Отец пошел на вспаханную, но еще не заборонованную десятину, стал что-то мерить своей палочкой и считать, а я, оглянувшись вокруг себя и увидя, что в разных местах много
людей и лошадей двигались так же мерно и в таком же порядке взад и вперед, — я крепко
задумался, сам хорошенько не зная о чем.
Чтение всех этих новых книг и слушанье разговоров гостей, в числе которых было много
людей, тоже совершенно для меня новых, часто заставляло меня
задумываться: для думанья же я имел довольно свободного времени.
Переодеваясь в своей комнате, она еще раз
задумалась о спокойствии этих
людей, об их способности быстро переживать страшное. Это отрезвляло ее, изгоняя страх из сердца. Когда она вошла в комнату, где лежал раненый, Софья, наклонясь над ним, говорила ему...
Он скоро ушел на службу, а мать
задумалась об «этом деле», которое изо дня в день упрямо и спокойно делают
люди. И она почувствовала себя перед ними, как перед горою в ночной час.
Появлялись новые
люди. В маленькой комнате Власовых становилось тесно и душно. Приходила Наташа, иззябшая, усталая, но всегда неисчерпаемо веселая и живая. Мать связала ей чулки и сама надела на маленькие ноги. Наташа сначала смеялась, а потом вдруг замолчала,
задумалась и тихонько сказала...
Все это заставило меня глубоко
задуматься. Валек указал мне моего отца с такой стороны, с какой мне никогда не приходило в голову взглянуть на него: слова Валека задели в моем сердце струну сыновней гордости; мне было приятно слушать похвалы моему отцу, да еще от имени Тыбурция, который «все знает»; но вместе с тем дрогнула в моем сердце и нота щемящей любви, смешанной с горьким сознанием: никогда этот
человек не любил и не полюбит меня так, как Тыбурций любит своих детей.
Я не смею
задуматься, — не говорю о том, чтобы рассуждать вслух, — о любви, о красоте, о моих отношениях к человечеству, о природе, о равенстве и счастии
людей, о поэзии, о Боге.
Я, Николай Иваныч, патриот! я люблю русского
человека за то, что он не
задумывается долго.
— Порядочные
люди говорят просто „княжна“, — продолжала она
задумавшись и как будто про себя. — Вы читаете что-нибудь?
Любой гвардейский юнкер в вашем положении минуты бы не
задумался, потому что оно плевка не стоит; а вы,
человек умный, образованный, не хотите хоть сколько-нибудь возвыситься над собой, чтоб спокойно оглядеть, как и что…
Вице-губернатор, показав ему головой, что он может уйти, опустился в кресло и глубоко
задумался: видно, и ему нелегок пришелся настоящий его пост, особенно в последнее время: седины на висках распространились по всей уж голове; взгляд был какой-то растерянный, руки опущены; словом, перед вами был
человек как бы совсем нравственно разбитый…
— Не знаю… вряд ли! Между
людьми есть счастливцы и несчастливцы. Посмотрите вы в жизни: один и глуп, и бездарен, и ленив, а между тем ему плывет счастье в руки, тогда как другой каждый ничтожный шаг к успеху, каждый кусок хлеба должен завоевывать самым усиленным трудом: и я, кажется, принадлежу к последним. — Сказав это, Калинович взял себя за голову, облокотился на стол и снова
задумался.
— Любовь? Любовь с этого дня пошла на убыль. Когда она, как это часто бывало с ней, с улыбкой на лице,
задумывалась, я сейчас же вспоминал полковника на площади, и мне становилось как-то неловко и неприятно, и я стал реже видаться с ней. И любовь так и сошла на нет. Так вот какие бывают дела и от чего переменяется и направляется вся жизнь
человека. А вы говорите… — закончил он.