Неточные совпадения
— Может быть, для тебя нет. Но для других оно есть, — недовольно хмурясь, сказал Сергей Иванович. — В народе живы предания о православных
людях, страдающих под игом «нечестивых Агарян». Народ услыхал о страданиях своих братий и
заговорил.
— Что ж, там нужны
люди, — сказал он, смеясь глазами. И они
заговорили о последней военной новости, и оба друг перед другом скрыли свое недоумение о том, с кем назавтра ожидается сражение, когда Турки, по последнему известию, разбиты на всех пунктах. И так, оба не высказав своего мнения, они разошлись.
Сережа, и прежде робкий в отношении к отцу, теперь, после того как Алексей Александрович стал его звать молодым
человеком и как ему зашла в голову загадка о том, друг или враг Вронский, чуждался отца. Он, как бы прося защиты, оглянулся на мать. С одною матерью ему было хорошо. Алексей Александрович между тем,
заговорив с гувернанткой, держал сына за плечо, и Сереже было так мучительно неловко, что Анна видела, что он собирается плакать.
Молодой
человек и закуривал у него, и
заговаривал с ним, и даже толкал его, чтобы дать ему почувствовать, что он не вещь, а
человек, но Вронский смотрел па него всё так же, как на фонарь, и молодой
человек гримасничал, чувствуя, что он теряет самообладание под давлением этого непризнавания его
человеком.
Выехав в поле, Дарья Александровна испытала приятное чувство облегчения, и ей хотелось спросить у
людей, как им понравилось у Вронского, как вдруг кучер Филипп сам
заговорил...
Нужно заметить, что у некоторых дам, — я говорю у некоторых, это не то, что у всех, — есть маленькая слабость: если они заметят у себя что-нибудь особенно хорошее, лоб ли, рот ли, руки ли, то уже думают, что лучшая часть лица их так первая и бросится всем в глаза и все вдруг
заговорят в один голос: «Посмотрите, посмотрите, какой у ней прекрасный греческий нос!» или: «Какой правильный, очаровательный лоб!» У которой же хороши плечи, та уверена заранее, что все молодые
люди будут совершенно восхищены и то и дело станут повторять в то время, когда она будет проходить мимо: «Ах, какие чудесные у этой плечи», — а на лицо, волосы, нос, лоб даже не взглянут, если же и взглянут, то как на что-то постороннее.
Заговорил о превратностях судьбы; уподобил жизнь свою судну посреди морей, гонимому отовсюду ветрами; упомянул о том, что должен был переменить много мест и должностей, что много потерпел за правду, что даже самая жизнь его была не раз в опасности со стороны врагов, и много еще рассказал он такого, из чего Тентетников мог видеть, что гость его был скорее практический
человек.
— «Лети-ка, Летика», — сказал я себе, — быстро
заговорил он, — когда я с кабельного мола увидел, как танцуют вокруг брашпиля наши ребята, поплевывая в ладони. У меня глаз, как у орла. И я полетел; я так дышал на лодочника, что
человек вспотел от волнения. Капитан, вы хотели оставить меня на берегу?
Да чего: сам вперед начнет забегать, соваться начнет, куда и не спрашивают,
заговаривать начнет беспрерывно о том, о чем бы надо, напротив, молчать, различные аллегории начнет подпускать, хе-хе! сам придет и спрашивать начнет: зачем-де меня долго не берут? хе-хе-хе! и это ведь с самым остроумнейшим
человеком может случиться, с психологом и литератором-с!
— Да, прекрасный, превосходный, образованный, умный… —
заговорил вдруг Раскольников какою-то неожиданною скороговоркой и с каким-то необыкновенным до сих пор оживлением, — уж не помню, где я его прежде, до болезни, встречал… Кажется, где-то встречал… Вот и этот тоже хороший
человек! — кивнул он на Разумихина, — нравится он тебе, Дуня? — спросил он ее и вдруг, неизвестно чему, рассмеялся.
— Я полагаю, —
заговорил он снова уже более взволнованным голосом, а зяблик над ним в листве березы беззаботно распевал свою песенку, — я полагаю, что обязанности всякого честного
человека быть вполне откровенным с теми… с теми
людьми, которые… словом, с близкими ему
людьми, а потому я… я намерен.
— Что касается до меня, —
заговорил он опять, не без некоторого усилия, — я немцев, грешный
человек, не жалую.
Он ожидал, что Базаров
заговорит с Одинцовой, как с женщиной умною, о своих убеждениях и воззрениях: она же сама изъявила желание послушать
человека, «который имеет смелость ничему не верить», но вместо того Базаров толковал о медицине, о гомеопатии, о ботанике.
Аркадий с сожалением посмотрел на дядю, и Николай Петрович украдкой пожал плечом. Сам Павел Петрович почувствовал, что сострил неудачно, и
заговорил о хозяйстве и о новом управляющем, который накануне приходил к нему жаловаться, что работник Фома «дибоширничает» и от рук отбился. «Такой уж он Езоп, — сказал он между прочим, — всюду протестовал себя [Протестовал себя — зарекомендовал, показал себя.] дурным
человеком; поживет и с глупостью отойдет».
— Да, да, —
заговорил Базаров, — урок вам, юный друг мой, поучительный некий пример. Черт знает, что за вздор! Каждый
человек на ниточке висит, бездна ежеминутно под ним разверзнуться может, а он еще сам придумывает себе всякие неприятности, портит свою жизнь.
— Ага! родственное чувство
заговорило, — спокойно промолвил Базаров. — Я заметил: оно очень упорно держится в
людях. От всего готов отказаться
человек, со всяким предрассудком расстанется; но сознаться, что, например, брат, который чужие платки крадет, вор, — это свыше его сил. Да и в самом деле: мой брат, мой — и не гений… возможно ли это?
Как всегда, вечером собрались пестрые
люди и, как всегда, начали словесный бой. Орехова восторженно
заговорила о «Бытовом явлении» Короленко, а Хотяинцев, спрятав глаза за серыми стеклами очков, вставил...
— Большинство
людей только ищет красоту, лишь немногие создают ее, —
заговорил он. — Возможно, что в природе совершенно отсутствует красота, так же как в жизни — истина; истину и красоту создает сам
человек…
— Вчера там, —
заговорила она, показав глазами на окно, — хоронили мужика. Брат его, знахарь, коновал, сказал… моей подруге: «Вот, гляди,
человек сеет, и каждое зерно, прободая землю, дает хлеб и еще солому оставит по себе, а самого
человека зароют в землю, сгниет, и — никакого толку».
— А — баб — не приходилось? — спросил
человек в шапке с наушниками и поучительно, уверенно
заговорил, не ожидая ответа: — Баб следует особенно стращать, баба на чужое жаднее мужика…
— Черт его знает, — задумчиво ответил Дронов и снова вспыхнул,
заговорил торопливо: — Со всячинкой. Служит в министерстве внутренних дел, может быть в департаменте полиции, но — меньше всего похож на шпиона. Умный. Прежде всего — умен. Тоскует. Как безнадежно влюбленный, а — неизвестно — о чем? Ухаживает за Тоськой, но — надо видеть — как! Говорит ей дерзости. Она его терпеть не может. Вообще —
человек, напечатанный курсивом. Я люблю таких… несовершенных. Когда — совершенный, так уж ему и черт не брат.
Испугав хоть и плохонького, но все-таки
человека, Самгин почувствовал себя сильным. Он сел рядом с Лидией и смело
заговорил...
— Лечат? Кого? —
заговорил он громко, как в столовой дяди Хрисанфа, и уже в две-три минуты его окружило
человек шесть темных
людей. Они стояли молча и механически однообразно повертывали головы то туда, где огненные вихри заставляли трактиры подпрыгивать и падать, появляться и исчезать, то глядя в рот Маракуева.
«Русский. Я его где-то видел», — отметил Самгин и стал наклонять голову каждый раз, когда этот
человек оглядывался. Но в антракте
человек встал рядом с ним и
заговорил глухим, сиповатым голосом...
— Я не понимаю, — возмущенно
заговорил Самгин, но
человек в очках, повернувшись спиною к нему, сказал...
— Я нахожу интересных
людей наименее искренними, —
заговорил Клим, вдруг почувствовав, что теряет власть над собою. — Интересные
люди похожи на индейцев в боевом наряде, раскрашены, в перьях. Мне всегда хочется умыть их и выщипать перья, чтоб под накожной раскраской увидать
человека таким, каков он есть на самом деле.
Вот она
заговорила, но в топоте и шуме голосов ее голос был не слышен, а круг снова разрывался,
люди, отлетая в сторону, шлепались на пол с мягким звуком, точно подушки, и лежали неподвижно; некоторые, отскакивая, вертелись одиноко и парами, но все падали один за другим или, протянув руки вперед, точно слепцы, пошатываясь, отходили в сторону и там тоже бессильно валились с ног, точно подрубленные.
— Товарищ Яков! — умоляюще
заговорил Лаврушка, — дайте же мне винтовочку, у Николая — две! Мне же учиться надо. Я бы — не по
людям, а по фонарям на бульваре, вечером, когда стемнеет.
Клим крепко сжал зубы, придумывая, что ответить
человеку, под пристальным взглядом которого он чувствовал себя стесненно. Дмитрий неуместно и слишком громко
заговорил о консерватизме провинции, Туробоев посмотрел на него, прищурив глаза, и произнес небрежно...
Он закрыл глаза, и, утонув в темных ямах, они сделали лицо его более жутко слепым, чем оно бывает у слепых от рождения. На заросшем травою маленьком дворике игрушечного дома, кокетливо спрятавшего свои три окна за палисадником, Макарова встретил уродливо высокий, тощий
человек с лицом клоуна, с метлой в руках. Он бросил метлу, подбежал к носилкам, переломился над ними и смешным голосом
заговорил, толкая санитаров, Клима...
Как-то вечером подошли
человек пять
людей с ружьями и негромко
заговорили, а Лаврушка, послушав, вдруг огорченно закричал...
Самгин дождался, когда пришел маленький, тощий, быстроглазый
человек во фланелевом костюме, и они с Крэйтоном
заговорили, улыбаясь друг другу, как старые знакомые. Простясь, Самгин пошел в буфет, с удовольствием позавтракал, выпил кофе и отправился гулять, думая, что за последнее время все события в его жизни разрешаются быстро и легко.
Самгину подумалось, что настал момент, когда можно бы
заговорить с Бердниковым о Марине, но мешал Попов, — в его настроении было что-то напряженное, подстерегающее, можно было думать, что он намерен затеять какой-то деловой разговор, а Бердников не хочет этого, потому и говорит так много, почти непрерывно. Вот Попов угрюмо пробормотал что-то о безответственности, — толстый
человек погладил ладонями бескостное лицо свое и
заговорил более звонко, даже как бы ехидно...
Освобожденный стол тотчас же заняли молодцеватый студент, похожий на переодетого офицера, и скромного вида
человек с жидкой бородкой, отдаленно похожий на портреты Антона Чехова в молодости. Студент взял карту кушаний в руки, закрыл ею румяное лицо, украшенное золотистыми усиками, и сочно
заговорил, как бы читая по карте...
Он съежился, посерел, стал еще менее похож на себя и вдруг — заиграл, превратился в
человека, давно и хорошо знакомого; прихлебывая вино маленькими глотками, бойко
заговорил...
— Ну вот, хоть один умный
человек нашелся, — сквозь зубы, низким голосом
заговорила она. — Ты, Клим, проводишь меня на кладбище. А ты, Лютов, не ходи! Клим и Макаров пойдут. — Слышишь?
— Да я… не знаю! — сказал Дронов, втискивая себя в кресло, и
заговорил несколько спокойней, вдумчивее: — Может — я не радуюсь, а боюсь. Знаешь,
человек я пьяный и вообще ни к черту не годный, и все-таки — не глуп. Это, брат, очень обидно — не дурак, а никуда не годен. Да. Так вот, знаешь, вижу я всяких
людей, одни делают политику, другие — подлости, воров развелось до того много, что придут немцы, а им грабить нечего! Немцев — не жаль, им так и надо, им в наказание — Наполеонов счастье. А Россию — жалко.
— Вот что, Безбедов, — звонко
заговорил товарищ прокурора. — Прекратите истерику, она не в вашу пользу, а — против вас. Клим Иванович и я — мы знаем, когда
человек притворяется невинным, испуганным мальчиком, когда он лжет…
Тут сразу
заговорили десятка два
людей, Самгин выделил истерическое восклицание Алябьева...
Клим подметил, что Туробоев пожал руку Лютова очень небрежно, свою тотчас же сунул в карман и наклонился над столом, скатывая шарик из хлеба. Варавка быстро сдвинул посуду, развернул план и, стуча по его зеленым пятнам черенком чайной ложки,
заговорил о лесах, болотах, песках, а Клим встал и ушел, чувствуя, что в нем разгорается ненависть к этим
людям.
Расстегиваясь, пошатывая вагон, он
заговорил с Климом, как с
человеком, с которым хотел бы поссориться...
— Позволь! Нельзя обращаться с
человеком так, как ты со мной, — внушительно
заговорил Самгин. — Что значит это неожиданное решение — в Париж?
Сверху спускалась Лидия. Она садилась в угол, за роялью, и чужими глазами смотрела оттуда, кутая, по привычке, грудь свою газовым шарфом. Шарф был синий, от него на нижнюю часть лица ее ложились неприятные тени. Клим был доволен, что она молчит, чувствуя, что, если б она
заговорила, он стал бы возражать ей. Днем и при
людях он не любил ее.
— О любви она читает неподражаемо, —
заговорила Лидия, — но я думаю, что она только мечтает, а не чувствует. Макаров тоже говорит о любви празднично и тоже… мимо. Чувствует — Лютов. Это удивительно интересный
человек, но он какой-то обожженный, чего-то боится… Мне иногда жалко его.
Она ничуть не считается с тем, что у меня в школе учатся девицы хороших семейств, —
заговорила мать тоном
человека, у которого начинают болеть зубы.
— Ну, в чем дело? — резко крикнул он;
человек в шапке, запахнув шубу, выпрямился, угодливо
заговорил...
Было скучно, и чувствовалось, что у этих
людей что-то не ладится, все они недовольны чем-то или кем-то, Самгин решил показать себя и
заговорил, что о социальной войне думают и что есть
люди, для которых она — решенное дело.
— Послушай, — прервал ее Самгин и
заговорил тихо, поспешно и очень заботливо выбирая слова: — Ты женщина исключительно интересная, необыкновенная, — ты знаешь это. Я еще не встречал
человека, который возбуждал бы у меня такое напряженное желание понять его… Не сердись, но…
Настроение Самгина становилось тягостным. С матерью было скучно, неловко и являлось чувство, похожее на стыд за эту скуку. В двери из сада появился высокий
человек в светлом костюме и, размахивая панамой,
заговорил грубоватым басом...
—
Человек несимпатичный, но — интересный, — тихо
заговорил Иноков. — Глядя на него, я, бывало, думал: откуда у него эти судороги ума? Страшно ему жить или стыдно? Теперь мне думается, что стыдился он своего богатства, бездолья, романа с этой шалой бабой. Умный он был.