Неточные совпадения
В слободе есть деревянная
церковь во имя
Спаса Преображения.
Бегать он начал с двадцати лет. Первый побег произвел общее изумление. Его уж оставили в покое: живи, как хочешь, — казалось, чего еще нужно! И вот, однако ж, он этим не удовольствовался, скрылся совсем. Впрочем, он сам объяснил загадку, прислав с дороги к отцу письмо, в котором уведомлял, что бежал с тем, чтобы послужить
церкви Милостивого
Спаса, что в Малиновце.
Очень жалею, что не могу ничем участвовать в постройке читинской
церкви. Тут нужно что-нибудь значительнее наших средств. К тому же я всегда по возможности лучше желаю помочь бедняку какому-нибудь, нежели содействовать в украшениях для строящихся
церквей. По-моему, тут моя лепта ближе к цели. Впрочем, и эти убеждения не
спасают от частых налогов по этой части. Необыкновенно часто приходят с кружками из разных мест, и не всегда умеешь отказать…
Промеж всех
церквей один храм стоит, в тыим храме златкован престол стоит, престол стоит всему миру красота, престол християнским душам радование, престол — злым жидовем сухота. Столбы у престола высокие кованые, изумрудами, яхонтами изукрашенные… на престоле сам
спас Христос истинный сидит.
— Как же, сударь, возможно! все-таки… Знал я, по крайней мере, что"свое место"у меня есть. Не позадачится в Москве — опять к барину: режьте меня на куски, а я оброка добыть не могу! И не что поделают."Ах ты, расподлая твоя душа! выпороть его!" — только и всего. А теперь я к кому явлюсь? Тогда у меня хоть
церква своя, Спас-преображенья, была — пойду в воскресенье и помолюсь.
— Получил-с; отец игумен сказали, что это все оттого мне представилось, что я в
церковь мало хожу, и благословили, чтобы я, убравшись с лошадьми, всегда напереди у решетки для возжигания свеч стоял, а они тут, эти пакостные бесенята, еще лучше со мною подстроили и окончательно подвели. На самого на Мокрого
Спаса, на всенощной, во время благословения хлебов, как надо по чину, отец игумен и иеромонах стоят посреди храма, а одна богомолочка старенькая подает мне свечечку и говорит...
— Когда я тебя увидел в
церкви, беззащитную сироту, в тот день, как хотели выдать тебя насильно за Вяземского, я решился
спасти тебя от постылого мужа, но хотел твоей клятвы, что не посрамишь ты седых волос моих.
Ты когда у губернатора будешь, Боже тебя сохрани: ни одного слова про архиерея не обмолвись, — потому что после того, как тот ему не допустил перемазать храмов, он теперь яростный враг
церкви, через что мне Бог помог и станового Васильева от тюрьмы
спасти и в сумасшедший дом пристроить.
— Я сие предвижу и не устрашаюсь, поелику этим самым устроим два благих дела: достроим
церковь и
спасем Гордея Евстратыча от злого духа… Первым делом я отправлюсь к Нилу Поликарпычу и объясню ему все. Трехлетие как раз кончается, и по уставу нам приходится выбирать нового старосту — вот и случай отменный. Конечно, Колобов у нас числится кандидатом в старосты, но он уже в преклонных летах и, вероятно, уступит.
Кудимыч остановился в дверях, беглым взглядом окинул внутренность
церкви и, заметя в толпе Федьку Хомяка, улыбнулся с таким злобным удовольствием, что Кирша дал себе честное слово —
спасти от напраслины невинного крестьянина и вывести на свежую воду подложного колдуна.
— Ты видала его почти каждый день в соборной
Церкви… кажется… точно так: у
Спаса на Бору.
Между тем Юрий и гражданин Минин, продолжая разговаривать друг с другом, подошли нечувствительно к
церкви святого
Спаса на Бору.
Года через два после воли [т. е. после отмены крепостного права в 1861 г. — Ред.], за обедней в день преображения господня [6 августа по ст. стилю, т.ж. яблочный
спас — Ред.], прихожане
церкви Николы на Тычке заметили «чужого», — ходил он в тесноте людей, невежливо поталкивая их, и ставил богатые свечи пред иконами, наиболее чтимыми в городе Дрёмове.
— Отцы и братие, мы видели славу ангела господствующей
церкви и все божественное о ней смотрение в добротолюбии ее иерарха и сами к оной освященным елеем примазались и тела и крови
Спаса сегодня за обеднею приобщались.
Пахнет яблоком и медом
По
церквам твой кроткий
Спас.
И гудит за корогодом
На лугах веселый пляс.
— Поставили, матушка, истинно, что поставили, — говорила Евпраксия. — На Богоявленье в Городце воду святил, сам Патап Максимыч за вечерней стоял и воды богоявленской домой привез. Вон бурак-от у святых стоит. Великим постом Коряга, пожалуй, сюда наедет, исправлять станет, обедню служить. Ему, слышь, епископ-от полотняную
церковь пожаловал и одикон, рекше путевой престол Господа Бога и
Спаса нашего…
«Огонь, кажись, в
церкви, — думает он. — Откуда ему быть там?
Спаси и помилуй, владычица! Так оно и есть!»
Вспомни, что ты блюститель не только государства, но и
церкви: кто
спасет истину, чистоту нашей веры?
Луч ли веры, освещавший его молодость и заставлявший некогда горячо молиться в деревенской, позолоченной отблесками угасающей вечерней зари
церкви, снова закрался ему в душу, или мысль, как молния сразившая апостола Павла по дороге в Дамаск, промелькнула в уме и указала на единственный, отчаянный исход
спасти горячо, безумно любимую женщину — сказать мудрено, но чудо совершилось, и вольнодумец-артист медленно опустился на колени перед священником и голосом далеко непритворным сказал...
Наступило 6 августа, день
Спаса Преображения — престольный праздник в Зиновьевской
церкви. Весело провели князь Луговой и граф Свиридов этот день в доме княгини Вассы Семеновны. Дворовые девушки были освобождены на этот день от работы и водили хороводы, причем их угощали брагой и наливкой. На деревне шло тоже веселье. В застольной стоял пир горой.
Один из священников, отец Гавриил (Григорьев), был «действительный поп», т. е. настоящий священник здешнего прихода, а другой — отец Кирилл (Федоров) «не действительный», а «приукаженный поп, по эпитрахильному указу», то есть это был безместный и приставленный к
церкви Всемилостивого
Спаса в помощь «действительному» священнику, отцу Гавриилу.
Мы можем только
спасать свою душу верою, таинствами, молитвами и покорностью воле божией, передаваемой нам
церковью.
Мы жалуемся, что Бог покинул нас и что
Церковь Его не дает нам благодатной помощи, которая явилась бы источником нашей силы, помогла бы нам справиться с ужасами нашего времени и
спасти Россию от гибели.
В Москве, в
церкви Всемилостивого
Спаса, что в Наливках, в 1727 году, было два священника и дьякон.
В московской дикастерии в это время сидел знамеиский архимандрит Серапион, а секретарем был Севастьян Зыков. Они нашли нужным удостовериться: имеет ли еще этот поп Кирилл права на то, чтобы священнодействовать у Всемилостивого
Спаса, и потребовали из московского синодального приказа сведений: «помянутый поп Кирилл с которого года вдовствует и при той
церкви по-епитрахильному ли служит?»
Нас учат, что Христос
спас людей тем, что он — второе лицо троицы, что он — бог и вочеловечился и, приняв на себя грех Адама и всех людей, искупил грех людей пред первым лицом троицы и установил для нашего спасения
церковь и таинства.
Но попы и московские дьяки издавна славились своею искательностью, а есть еще народ, община, т. е. прихожане
церкви Всемилостивого
Спаса в Наливках. Тут свой толк и свой независимый разум. Они и сказались, только престранно: прихожане
Спаса в Наливках в числе 42 «персон» подали от себя на высочайшее имя прошение, в котором молили: «повели, всемилостивый государь, нашему приходскому попу Кирилле Федорову при оной нашей
церкви служить по-прежнему, понеже он нам, приходским людям и вкладчикам, всем удобен».
На вопрос: что я, что мне делать, нельзя ли мне облегчить жизнь мою по учению того бога, который, по вашим словам, пришел
спасти нас? мне отвечают: исполняй предписание властей и верь
церкви.
«Июля 9-го дня, в воскресенье, по должности христианской (пишет Перфилий) случился я быть в приходской своей Всемилостивейшего
Спаса, что в Наливках,
церкви у утренни и для пения церковного становился всегда на правом клиросе, и во время той утренни во палиелей, тоя
церкви служащий, определенный за штатом недействительный священник Кирилл Федоров кадил всю
церковь и народ по обычаю. По каждении же он, поп, паки взошел на правый клирос и кадил мне (Перфилию) вторично — особищно других».