Неточные совпадения
Однако
счастье его было так велико, что это признание не нарушило его, а придало ему только новый оттенок. Она простила его; но с тех пор он еще более считал себя недостойным ее, еще ниже нравственно склонялся пред нею и еще выше
ценил свое незаслуженное
счастье.
— Удивляюсь, что вы ставите так вопрос, Авдотья Романовна, — раздражался все более и более Лужин. —
Ценя и, так сказать, обожая вас, я в то же время весьма и весьма могу не любить кого-нибудь из ваших домашних. Претендуя на
счастье вашей руки, не могу в то же время принять на себя обязательств несогласимых…
Карандышев. Не обижайте! А меня обижать можно? Да успокойтесь, никакой ссоры не будет: все будет очень мирно. Я предложу за вас тост и поблагодарю вас публично за
счастие, которое вы делаете мне своим выбором, за то, что вы отнеслись ко мне не так, как другие, что вы
оценили меня и поверили в искренность моих чувств. Вот и все, вот и вся моя месть!
— И честно, и правильно, если она чувствует ко мне, что говорит. Она любит меня, как «человека», как друга: это ее слова, —
ценит, конечно, больше, нежели я стою… Это большое
счастье! Это ведь значит, что со временем… полюбила бы — как доброго мужа…
Но для меня прежде всего его
счастие; пусть он поймет наконец и
оценит: кто действительно ему предан?
Я понимаю Le ton d'exaltation [восторженный тон (фр.).] твоих записок — ты влюблена! Если ты мне напишешь, что любишь серьезно, я умолкну, — тут оканчивается власть брата. Но слова эти мне надобно, чтоб ты сказала. Знаешь ли ты, что такое обыкновенные люди? они, правда, могут составить
счастье, — но твое ли
счастье, Наташа? ты слишком мало
ценишь себя! Лучше в монастырь, чем в толпу. Помни одно, что я говорю это, потому что я твой брат, потому что я горд за тебя и тобою!
«…Поймут ли,
оценят ли грядущие люди весь ужас, всю трагическую сторону нашего существования? А между тем наши страдания — почки, из которых разовьется их
счастие. Поймут ли они, отчего мы лентяи, ищем всяких наслаждений, пьем вино и прочее? Отчего руки не подымаются на большой труд, отчего в минуту восторга не забываем тоски?.. Пусть же они остановятся с мыслью и с грустью перед камнями, под которыми мы уснем: мы заслужили их грусть!»
И хорошо, что человек или не подозревает, или умеет не видать, забыть. Полного
счастия нет с тревогой; полное
счастие покойно, как море во время летней тишины. Тревога дает свое болезненное, лихорадочное упоение, которое нравится, как ожидание карты, но это далеко от чувства гармонического, бесконечного мира. А потому сон или нет, но я ужасно высоко
ценю это доверие к жизни, пока жизнь не возразила на него, не разбудила… мрут же китайцы из-за грубого упоения опиумом…»
Оставь, оставь… Дай мне хоть двести тысяч, не возьму. Я свободный человек. И все, что так высоко и дорого
цените вы все, богатые и нищие, не имеет надо мной ни малейшей власти, вот как пух, который носится по воздуху. Я могу обходиться без вас, я могу проходить мимо вас, я силен и горд. Человечество идет к высшей правде, к высшему
счастью, какое только возможно на земле, и я в первых рядах!
Марья Петровна благодарит вас за письмо. Старушка, ровесница Louis Philippe, очень довольна, что работа ее вам понравилась, и ей несколько приятно, что в Тобольске умеют
ценить наши изделия. Мы необыкновенно ладно живем. Она ко мне привыкла и я к ней. Дети и няньки со мной в дружбе. К
счастию, между последними нет красавиц — иначе беда бы моему трепещущему сердцу, которое под холодною моею наружностию имеет свой голос…
Мы знаем, что вкус и мнения оборванных приятелей Павла Клеопатра Петровна не очень высоко
ценила; но кроме того, в деревню, значит, он приехал для какого-то своего писательства. Легкая тень печали пробежала по ее до того блиставшему
счастием лицу. Она молчала, но зато заговорила m-lle Прыхина.
— Может быть, я говорю глупо, но — я верю, товарищи, в бессмертие честных людей, в бессмертие тех, кто дал мне
счастье жить прекрасной жизнью, которой я живу, которая радостно опьяняет меня удивительной сложностью своей, разнообразием явлений и ростом идей, дорогих мне, как сердце мое. Мы, может быть, слишком бережливы в трате своих чувств, много живем мыслью, и это несколько искажает нас, мы
оцениваем, а не чувствуем…
— Хороши же там у вас девушки: до свадьбы любят! Изменила! мерзавка этакая! Счастье-то само просилось к ней в руки, да не умела
ценить, негодница! Увидала бы я ее, я бы ей в рожу наплевала. Чего дядя-то смотрел? Кого это она нашла лучше, посмотрела бы я?.. Что ж, разве одна она? полюбишь в другой раз.
Вы дорого
оценили ее семейное
счастье, ее любовь к мужу, к ребенку — только; не сердитесь — есть минуты, в которые говорят не одни сладкие истины…
Ты не понимаешь собственного
счастья, как здоровый не
ценит своего здоровья, а между тем именно такая комната — идеал для всякого будущего знаменитого человека…
Несчастливцев. Характер, братец. Знаешь ты меня: лев ведь я. Подлости не люблю, вот мое несчастие. Со всеми антрепренерами перессорился. Неуважение, братец, интриги; искусства не
ценят, всё копеечники. Хочу у вас, на севере,
счастья попробовать.
— Да… да; я знаю, кто вам нравится. И я должен сказать — лучшего выбора вы сделать не могли. Он человек прекрасный; он сумеет
оценить вас; он не измят жизнью — он прост и ясен душою… он составит ваше
счастье.
Одним словом, я имел
счастие решительно заслужить под конец полное благорасположение этой достойной девицы (Blanche, впрочем, была и в самом деле предобрейшая девушка, — в своем только роде, разумеется; я ее не так
ценил сначала).
— Знаю, голубушка моя, все ваше расположение очень хорошо понимаю и
ценю; да вы ведь знаете мою родственную любовь: самой себя, кажется, для их
счастия не пожалела бы.
Внутренних его достоинств, которые бы могли составить
счастие другой женщины, Юлия не могла ни понять, ни
оценить.
Гневышов. Я вас
ценю. Вы имеете мою протекцию, ваши услуги не пропадут даром. Я готов вам заплатить, но не такой ценой.
Счастие милого существа для меня дорого. (Строго.) Ее судьбу, милостивый государь, я не могу вручить всякому…
Ераст. Это для меня сверх всякого ожидания. Такое
счастье, что уж я и не знаю, как его
оценить и чему приписать! Все-таки по крайности позвольте хоть ручку поцеловать.
Вполне уверенная в
счастии своей дочери, перед которою в глубине души признавала себя виноватою, удивляясь, не понимая, как она до сих пор так мало
ценила и красоту, и ангельскую доброту, и безграничную дочернюю любовь своей Наташи, — она почувствовала сама такую нежность и любовь к ней, которая мгновенно овладела всем ее существом, перед которою побледнели все ее другие желания и привязанности, все горячие увлечения.
Вот именно потому, что я не половинщик в
счастье, я всего захотел, — именно потому я и вынужден был так поступить тогда: «Дескать, сама догадайся и
оцени!» Потому что, согласитесь, ведь если б я сам начал ей объяснять и подсказывать, вилять и уважения просить, — так ведь я всё равно что просил бы милостыни…
Не дорого
ценю я громкие права,
От коих не одна кружится голова.
Я не ропщу о том, что отказали боги
Мне в сладкой участи оспоривать налоги
Или мешать <царям> друг с другом воевать. //…Иные лучшие мне дороги права… //...... Никому
Отчета не давать, себе лишь самому
Служить и угождать…
Не гнуть ни совести, ни помыслов, ни шеи…
Вот
счастье! вот права!..
Господи! я не умел
ценить тогда этого
счастия.
Но если
счастье — знать, что друг твой не изменит
Заветам совести я родине своей,
Что выше красоты в тебе он душу
ценит,
Ее отзывчивость к страданиям людей, —
Тогда в груди моей нет за тебя тревоги.
Подснежников. Полноте сокрушаться. Вы еще так молоды, начали жизнь только бедностью, горем, изменою… вас ждет еще впереди любовь человека, который будет уметь
ценить ваши достоинства, для которого ваше слово будет законом, ваши радости его
счастьем. Послушайтесь меня: забудьте все прошедшее, доверьтесь моей любви… уедемте отсюда, в мою деревню. Клянусь, я посвящу вам жизнь свою… успокою старость вашего отца.
— Папа так
ценит тебя, так любит… Он согласится, он не пойдет наперекор нашему
счастью… — заговорила княжна первая о браке.
Я думаю, что если бы наше
счастье далось нам легче, мы меньше бы
ценили его.
И, счастливая всем на свете, что только доставляло удовольствие ее мужу, она и здесь выражала
счастие… И Степан Иванович это
ценил.