Неточные совпадения
— У меня записано таких афоризмов штук полтораста.
Целое столетие доили
корову, и — вот тебе сливки! Хочу издать книжечку под титулом: «К чему пришли мы за сто лет». И — знак вопроса. Заговорил я тебя? Ну — извини.
Ваня Боровков сообщает, что ихний кучер Пармён недавно на всем скаку зайца кнутом пополам перерезал; Сашенька Пустотелова — что у них
корова Белогрудка
целых три года пропадала, и вдруг прошлым летом пошли в лес, а она забралась в самую чащу и уж с тремя телятами ходит.
Он не преминул рассказать, как летом, перед самою петровкою, когда он лег спать в хлеву, подмостивши под голову солому, видел собственными глазами, что ведьма, с распущенною косою, в одной рубашке, начала доить
коров, а он не мог пошевельнуться, так был околдован; подоивши
коров, она пришла к нему и помазала его губы чем-то таким гадким, что он плевал после того
целый день.
Лидочка знала, что
корова Красавка отелилась телочкой, что собака Жучка ослепла, что Фока лежал
целый месяц больной и что нынешнее лето совсем огурцов не уродилось.
Теперешнее его убеждение таково: надо как можно больше производить молока. Большое количество молока предполагает большое стадо
коров. Кроме молока, стадо даст ему удобрение; удобрение повлечет за собой большое количество зерна и достаточно сена для продовольствия рогатого скота и лошадей. Молочное хозяйство должно окупить все текущие расходы по полевой операции; зерно должно представлять собой чистый доход. Вот
цель, к которой должны быть направлены все усилия.
Курзал прибодряется и расцвечивается флагами и фонарями самых причудливых форм и сочетаний; лужайки около него украшаются вычурными цветниками, с изображением официальных гербов; армия лакеев стоит, притаив дыхание, готовая по первому знаку ринуться вперед; в кургаузе, около источников, появляются дородные вассерфрау 12; всякий частный дом превращается в Privat-Hotel, напоминающий невзрачную провинциальную русскую гостиницу (к счастию, лишенную клопов), с дерюгой вместо постельного белья и с какими-то нелепыми подушками, которые расползаются при первом прикосновении головы; владельцы этих домов, зимой ютившиеся в конурах ради экономии в топливе, теперь переходят в еще более тесные конуры ради прибытка; соседние деревни, не покладывая рук, доят
коров, коз, ослиц и щупают кур; на всяком перекрестке стоят динстманы, пактрегеры 13 и прочий подневольный люд, пришедший с специальною
целью за грош продать душу; и тут же рядом ржут лошади, ревут ослы и без оглядки бежит жид, сам еще не сознавая зачем, но чуя, что из каждого кармана пахнет талером или банковым билетом.
Gnadige Frau между тем об этих разговорах и объяснениях с прелестным существом в непродолжительном времени сообщила своему мужу, который обыкновенно являлся домой только спать;
целые же дни он возился в больнице, объезжал соседние деревни, из которых доходил до него слух, что там много больных, лечил даже у крестьян лошадей,
коров, и когда он таким образом возвратился однажды домой и, выпив своей любимой водочки, принялся ужинать, то gnadige Frau подсела к нему.
Маше нравилось слушать густой голос этой женщины с глазами
коровы. И, хотя от Матицы всегда пахло водкой, — это не мешало Маше влезать на колени бабе, крепко прижимаясь к её большой, бугром выступавшей вперёд груди, и
целовать её в толстые губы красиво очерченного рта. Матица приходила по утрам, а вечером у Маши собирались ребятишки. Они играли в карты, если не было книг, но это случалось редко. Маша тоже с большим интересом слушала чтение, а в особенно страшных местах даже вскрикивала тихонько.
Либерализм — это своего рода дойная
корова, за которою, при некоторой сноровке и при недостатке бдительного надзора, можно жить припеваючи, как живали некогда
целые поколения людей с хозяйственными наклонностями, прокармливаясь около Исакиевского собора.
Она, шельма, промолчала:
Ни ответу, ни привету, —
Будто шельмы дома нету.
Хотя ж хоть и дома,
Лежит, что
корова,
Оттопырит свои губы,
Поцелует, как не люди…
— Как хотите, maman, — ораторствует он, — а чувство уважения к священному принципу собственности так мало в них развито, что я почти прихожу в отчаяние. Вчера из парка выгнали крестьянскую
корову; сегодня, на господском овсе, застали
целое стадо гусей. Я думаю, что система штрафов была бы в этом случае очень-очень действительна!
Вот если б он, для начала, стадо
коров перерезал,
целую деревню воровством обездолил или избу у полесовщика по бревну раскатал — ну, тогда История… а впрочем, наплевать бы тогда на Историю!
Лизавета(вставая). Пробегу задами-то, не увидит. Прощайте, голубчик барин!.. (
Целует Чеглова и идет, но у дверей приостанавливается.) Я, может, ужотатка, как за
коровами пойду, так зайду сюда; а то не утерпит без того сердце мое.
Коровы да овцы в лесах уж так приучены, что
целый день по лесу бродят, а к вечеру сами домой идут.
Прогуляв деньги, лошадей да
коров спустил, потом из дому помаленьку стал продавать, да года два только и дела делал, что с базара на базар ездил: по субботам в Городец, по воскресеньям в Катунки, по понедельникам в Пучеж, — так
целую неделю, бывало, и разъезжает, а неделя прошла, другая пришла, опять за те же разъезды.
Следующий день принес новые испытания. Дело было летнее, двери оставались незапертыми, и он незаметно прокрался во двор, где ужасно напугал
корову. Кончилось тем, что медвежонок поймал цыпленка и задавил его. Поднялся
целый бунт. Особенно негодовала кухарка, жалевшая цыпленка. Она накинулась на кучера, и дело чуть не дошло до драки.
Отец
поцеловал у нее обе руки и отвечал, что на деревне осталась всего одна
корова у старосты.
Илюшка выронил из рук шашку, удивленно поглядел на барина и, пятясь назад, вышел из гостиной. Шмахин взглянул на часы: было только без десяти семь… До ужина и до ночи оставалось еще часов пять… В окна застучали крупные дождевые капли… В саду хрипло и тоскливо промычала черная
корова, а шум бегущей реки был так же монотонен и меланхоличен, как и час тому назад. Шмахин махнул рукой и, толкаясь о дверные косяки, поплелся без всякой
цели в свой кабинет.
— Мы что! — заметил другой. — А вон кирсановцы, так те
целых две
коровы стащили!
Стал такой говор, а тут к делу подоспел другой пустой случай: стало у
коров молоко пропадать… Кто этому мог быть виноват, как не ведьма; а кто еще бтльшая ведьма, как не старая Керасивна, которая, всем известно, на
целое село мару напускала, мужа чертом оборачивала и теперь пережила на селе всех своих сверстников и ровесников и все живет и ни исповедоваться, ни умирать не хочет.
Это был немецкий форшпан на паре, нагруженный, казалось,
целым домом; за форшпаном, который вез немец, привязана была красивая, пестрая, с огромным вымем,
корова.